Патриция Шрёдер - Паолина ищет питомца

Папа уже собрался и стоял в коридоре. В одной руке бренчали ключи от машины, а пальцы другой барабанили по комоду.

Дзынь-дзынь-дзынь!

Тук-тук-тук!

– Маме очень нравятся хомячки, – Паолина решила попробовать ещё раз.

– Так-так… И когда же она такое говорила?

– Не помню, – пробормотала Паолина. – Кажется, позавчера или около того.

– Или вообще лет семь назад, – заявил папа.

Пф!

– Но я же тогда ещё не родилась! – возразила Паолина.

Пусть папа не думает, что ему так просто удастся обвести её вокруг пальца!

– Ну хорошо, – сказал он, бросив взгляд на свои наручные часы. – У нас осталось ещё двенадцать минут.

– Не успеем, – почти радостно воскликнула Паолина.

– Спорим? – спросил папа.

Одним движением он застегнул молнию на куртке Паолины, схватил её рюкзак, её саму и бегом бросился к входной двери.

Едва очутившись на улице, Паолина начала что есть сил вырываться.

– Поставь меня на землю! – прошипела она. – Я и сама могу бежать!

– Знаю, – ответил папа. – Побежишь со скоростью улитки назад в сторону дома.

– Но мне же обидно! – захныкала Паолина.

На них и так смотрела вся улица. Например, госпожа Рёзель. И промчавшийся мимо мужчина в распахнутом пальто и в костюме, с обвивающим шею на манер шарфика галстуком. Тот точно смеялся до слёз!

– А мне нет, – ответил папа. – Хотя я ничего не могу поделать с тем, что у меня до ужаса обидчивая дочка, которой вообще-то уже шесть лет. Она уже и в школу ходит, и писать скоро научится, а всё равно ведёт себя так, будто только пошла в детский сад.

Вот как! Да ничего обиднее Паолина в своей жизни не слышала! В ближайшую пару сотен тысяч лет она точно ему этого не забудет, даже если они за это время умрут раз так двадцать.

С этого момента она папе больше ни слова не скажет! И, уж конечно, не станет его обнимать и целовать!

Всю дорогу в машине она молчала.

И продолжала молчать до самой двери класса.

И даже слушать не стала, о чём папа говорил с госпожой Бреннер.

Вот бы у него язык в трубочку свернулся, вот!

Так всегда говорила бабушка Мари, когда её сосед возмущался, что ветви бабушкиной яблони снова повисли на его заборе.

«Интересно, а как выглядит язык, свернувшийся в трубочку?» – задумалась Паолина.

Она подумала о леденцах на палочке. Красно-белая карамель, свёрнутая спиралью – такие часто продаются на уличных ярмарках.

Паолина представила себе папу с застрявшим во рту леденцом и тихонько захихикала. Но смех быстро оборвался – стоило ей увидеть на своём привычном месте Катеньку.

– Ты сидишь на моём стуле, – сказала Паолина.

– Знаю, – ответила Катенька. – Но ты сегодня сидишь с Фридой.

«Это мы ещё посмотрим», – решила про себя Паолина. Папа продолжал говорить с госпожой Бреннер.

Они кивали друг другу и улыбались, что, конечно, было Паолине совершенно не интересно.

И то, как они пожали руки, она тоже заметила случайно. Именно так, да.

Папа развернулся и ласково помахал рукой Паолине.

Дзынь! – что-то разбилось у неё в груди. Папа выглядел довольным и явно о чём-то сговорился с учительницей. Предатель!

Паолина осторожно перевела взгляд назад на Катеньку.

Девочка рассказывала Мие, какого цвета шёрстка у её морской свинки Мукки.

– Она и белая, и чёрная, и коричневая, – говорила Катенька, – поэтому такой окрас называют трёхшерстным.

Паолина обернулась и сказала госпоже Бреннер:

– Катенька сидит на моём месте.

– Вовсе нет, – возразил Бен, который всё это время дурачился с Лукасом. – На твоём месте сижу я, Лукас – на моём, а Катенька – на месте Лукаса.

Надя Бреннер дважды хлопнула в ладоши.

– Пожалуйста, всем внимание! – воскликнула она и подождала, пока в классе не стало как можно тише.

Совсем тихо в классе не было никогда, потому что почти всегда кто-то что-то шептал, пил через соломинку или случайно ронял на пол карандаш, точилку или сразу весь пенал.

– Сейчас мы пойдём в кабинет естествознания, – сказала госпожа Бреннер. – Господин Буддлов перенёс туда ваши клетки с домашними животными.

– Зачем? – спросил Фредерик. – Разве наш урок пройдёт не в школьном саду?

– Мне бы очень этого хотелось, – вздохнула классная руководительница и показала на окно, – но вы разве не заметили вон ту большую тучу?

– Ой, точно! – воскликнула Катенька. – Там же скоро пойдёт дождь. А Мукки нельзя мокнуть!

– Правильно, – кивнула ей госпожа Бреннер. – Именно поэтому господин Буддлов и отнёс все клетки в кабинет естествознания.

– Ого, наверняка господину Буддельпо пришлось попотеть! – прокричал Лукас и поднял вверх большой палец.

Борис Буддлов числился у них завхозом. Школьникам было ужасно сложно произносить его фамилию, поэтому они уже много лет называли его господином Буддельпо. Ведь так даже интереснее! Да и самому господину Буддельпо так нравилось больше.

– Чур, я первый, – воскликнул Фредерик, сидевший за задней партой у окна.

Он вскочил со стула и принялся протискиваться вдоль ряда мимо Нильса, Тима и Финна. Остальные дети тоже выпрыгнули из-за парт. Лишь Паолина осталась на месте, потому как не успела сесть.

Обидно.

– Стоять! Стоп! – закричала Надя Бреннер. Она встала прямо перед дверью и закрыла собой проход. – Во-первых, мы не бежим, а идём организованно, – строго произнесла она. – Во-вторых, пожалуйста, ведите себя тихо, как мышки, и идите медленно, словно улитки. Вы всё поняли?

Паолина мрачно кивнула. Она прекрасно умела передвигаться со скоростью улитки. Особенно назад в сторону дома. Госпоже Бреннер ничего не стоило узнать это от папы.

«Наябедничал! – со злостью подумала Паолина. – Да ещё и рукой мне помахал, словно ничего не случилось!»

В животе у неё всё клокотало от бешенства. И стало клокотать только больше, когда Бен, так и не поздоровавшись, пронёсся мимо неё.

– Привет, болван! – крикнула ему вслед Паолина.

Но Бен её не услышал. Во всяком случае, он просто побежал дальше к выходу, где пристроился за госпожой Бреннер и остальными ребятами.

Может, у него просто мюсли в ушах застряли или корм для хомяков? Может, он даже не услышал, как она назвала его болваном? Паолина из принципа решила показать ему язык. Даром, что он стоит к ней спиной и ничего не увидит.