Александр Немировский - За столбами Мелькарта

— Как твоё имя? — спрашивает Ганнон.

— Адгарбал, — отвечает ныряльщик.

— Ты его знаешь, Малх? — обратился Ганнон к старому моряку.

— Я слышал о нём, — отозвался тот. — В гавани зовут его угрём за ловкость.

— Хорошо. Запиши его в команду «Ока Мелькарта», — распорядился Ганнон.

За широкой спиной нового матроса дожидалось ещё несколько моряков, желавших отправиться в плавание. Ганнон поручил их Малху.

Ганнону надо поговорить ещё с сисситами. [27] Сисеúты — члены компании купцов Карфагена. Они собирались в портиках храмов для совместных трапез. Их возглавляет сам Габибаал. Нет, не случайно он поддержал Ганнона в Совете Тридцати. Сейчас сисситы слетелись в гавань, как осы на мёд. За ними нужен глаз да глаз. Они привыкли извлекать выгоду из всего — из радости и из горя. Они норовят подсунуть суффету всякую гниль и получить за неё побольше, как за хороший товар. А государственная казна пуста. Ганнону пришлось продать последнее загородное имение отца, заложить менялам все свои драгоценности.

Родные смотрят на Ганнона, как на безумца. Они злословят, что он хочет утопить на морском дне достояние рода Магонидов. Они забыли, что не земля, а море принесло Магонидам славу.

«Свист плетей приятнее завывания бури», — любят они говорить. И верно, плетью они выколачивают недурной доход. Но разве пристало мужчине проверять курятники и свинарники, вдыхать запахи навоза, слышать вопли избиваемых рабов! Ганнон предпочитает всему этому просолённый морской воздух, вой ветра в снастях, бесконечный простор.

Уже стемнело, когда у дверей «Серебряного якоря» появилась детская фигурка. Её можно было видеть в этот час каждый день. И хозяин таверны и все матросы знали этого мальчика. Одни считали его слугой суффета, другие — воспитанником, третьи говорили, что это его младший брат.

Заметив мальчика, Ганнон поспешил ему навстречу.

— Ты её видел, Гискон? — нетерпеливо задал вопрос Ганнон. — Что она ответила?

— Видел, господин. Она прочитала твоё письмо. Она согласна.

Ганнон от радости схватил мальчика и подбросил его в воздух. Опуская его на землю, он рассмеялся.

— Скоро, Гискон, тебе больше не придётся ходить в храм Тиннит.

— И мы выйдем в море? — оживился Гискон.

— Да, мы все выйдем в море!

Со стен Бирсы, освещённых бледным сиянием луны, упал тяжёлый удар колокола. Человек, закутанный с головой в плащ, прислушивался к этому звуку, пока он не замер в ночи, осадившей спящий город подобно вражескому полчищу. Рядом с человеком в плаще у ограды храма Тиннит — тонкая детская фигурка. Человек в плаще поднял её обеими руками, и через мгновение она исчезла за решёткой храмового сада.

Много опасностей пережил на своём недолгом веку Ганнон. Его окружали враги, он плыл в безбрежном море, он был на палубе пиратского корабля. Но, кажется, сердце его никогда ещё не сжималось так, как теперь.

Гискон на цыпочках пробирался к окну, на которое ему указал Ганнон. Храмовый сад полон шорохов. Деревья склоняют над мальчиком свои ветви, словно хотят его схватить. Таинственно блестит священный пруд. Мальчику кажется, что из воды высовывают головы какие-то рыбы с выпученными глазами. Или, может быть, это лунные блики? Путь до храмовой пристройки, где живут жрицы Тиннит, кажется бесконечным.

Но вот наконец окно, в котором мелькнул огонёк, окно Синты. Вчера в письме Ганнон просил её зажечь свечу. Окно высоко, и мальчику до него не дотянуться. Но, к счастью, рядом растёт изогнутое дерево. Нижняя ветвь его чуть не задевает подоконник. Гискон карабкается вверх. С лёгким скрипом растворяется окно. Пригнувшись, мальчик делает несколько шагов по ветви к стене и вспрыгивает на подоконник.

Едва лишь Гискон касается подоконника, как горячие нежные руки подхватывают его, и вот он в полутёмной комнате. Эти же руки подняли его, и поцелуй ожёг лоб Гискона.

— Идём, госпожа! — шепчет мальчик. — Идём скорее. Вот верёвка. А стражи спят крепко: они напились вина, которое им дал господин.

— Подожди! — шепчет в ответ Синта. — Нам ещё нужно побывать в храме. Ты не боишься темноты?

Боится ли Гискон темноты? А кто её не боится? Но ради Ганнона он готов не только пойти в храм ночью, но даже пройти через кладбище, где, как говорят, в полночь из могил встают злые духи.

— Нет, я не боюсь темноты! — храбро отвечает мальчик.

— Тогда идём, — говорит Синта и кладёт руку на его голову.

Они выходят из комнаты. Как скрипят половицы коридора!

— Осторожнее! — шепчет Синта. — Сейчас будет порог.

Еле слышно открывается дверь. Мальчик перешагнул порог. И вот они оба ступают по гладким каменным плитам. Темно так, как может быть темно только в храме. Пахнет благовонными маслами, ими здесь кропят стены.

Синта идёт уверенно. Она знает здесь каждый камень. «Справа сейчас должна быть статуя Тиннит», — Синта замедляет шаг. Она протягивает вперёд руки, и её пальцы нащупывают верёвку. Синта достаёт нож. Взмах рукой — и верёвка ослабла… В это время хлопает дверь. Вдали мерцает огонёк. Синта роняет нож, хватает Гискона за руку и тащит его куда-то в сторону.

Огонёк всё приближается. Это горит светильник в руках верховного жреца Тиннит, но свет его так слаб, что Гискону и Синте нечего бояться, что их обнаружат. Но, когда тишину храма нарушает скрипучий голос одного из вошедших, Гискон чувствует, как Синта вся дрожит.

— Ты всё приготовил, Стратон? — звучит властный голос верховного жреца.

— Всё, мой господин! — следует ответ. — Недавно я пробовал крепость верёвки. Можно проверить ещё.

— Не надо. Помни, как только я прикоснусь лбом к алтарю, ты должен дёрнуть за верёвку.

Тонкий звон замер в глубине храма. Последнее, что слышал Гискон, это был шум поворачиваемого в двери ключа. Затем наступила тишина.

— Мы в ловушке! — прошептал Гискон.

— Не бойся! — успокоила его Синта и нащупала руку мальчика.

Молча двинулись они в дальний угол святилища. Вот Синта остановилась перед нишей, в которой белеет какая-то статуя. Девушка прикоснулась к её бёдрам, и статуя отступила, приоткрыв тёмный вход в подземелье.

Нагнувшись, Синта входит в узкий проход. Здесь совершенно темно. Гискон идёт за Синтой, не отрывая руки от холодной, влажной стены. Пахнет плесенью и ещё чем-то неприятным. Вдруг мальчик увидел в углу красную точку. Она становится всё ярче. Это в каменной нише горит светильник. Здесь коридор сворачивает вправо. В углу — огромная куча тряпья.

— Что это? — спрашивает шёпотом Гискон.

— Одежды жертвователей!

Мальчик слышал о том, что люди, терпящие бедствия на море и суше, часто обещают в дар богине свои одежды и отдают их в храм, если приходит спасение. Но кто бы мог подумать, что эти одежды, в которые можно было одеть тысячи бедняков, без пользы гниют в подземелье дома Владычицы!