Шандор Татаи - Витязь с двумя мечами

Убедившись в том, что посулы не помогают, Голубан принялся её пугать. Рассказывал о страшных темницах и жутких подземельях замка, прорытых в давно прошедшие времена рыцарями-разбойниками.

Но не из того теста была дочь Балажа Мадьяра, чтоб можно было соблазнить её обещаниями либо запугать. Все ухищрения лукавого кондотьера оставались втуне — Йоланка всякий раз указывала ему на дверь. Если же он не уходил, она переставала его замечать и занималась своими обычными делами: играла на лютне и пела, вышивала или нанизывала бисер. Голубан хвастал, пугал, обещал — Йоланка оставалась глуха.

Исчерпав все средства и ничего не добившись, Голубан пришёл в неописуемую ярость. Раз она так бессердечна, он будет жестоко мстить. Но вот задача: как мстить? Она же ничего не боится: ни темниц, ни пыток, ни смерти. Каких он ей только страстей не наговорил — гордячка даже бровью не повела. Знай нижет бисер да напевает. Будто не сомневается, что, прежде чем произойдёт с ней что-нибудь страшное, свершится чудо и хитрый интриган будет наказан, а голубица, кротко сносящая злую судьбу, вознаграждена.

И вот однажды утром Голубан заточил Йоланку в темницу, стеречь приставил Тита, а сам, чтобы быть подальше от места злодейства, оседлал коня и уехал из замка. С небольшим отрядом конников изменник скакал на запад. Опередив свой отряд, он галопом мчался вперёд. Сейчас, как и в тот раз, когда, никем не замеченный, он выехал на рассвете из замка Балажа Мадьяра, Голубан искал одиночества. Разница была лишь в том, что тогда его сердце снедала скорбь, а сейчас он был полон жажды мести. Точно так же, пустив вскачь коня и уединившись от людей, обдумывали свои коварные планы древние рыцари-разбойники. На заре, когда Голубан прибыл ко двору императора, гнусный план уже созрел в его голове.

Голубану план его казался таким превосходным, что он даже свистнул от радости. «Блистательная идея, — размышлял он. — Она приведёт меня к вершине власти…»

— Да, богатство, слава и власть! — ликуя, воскликнул он.

Утром Йоланка проснулась от невообразимого шума, доносившегося со двора в темницу. Суматоха, волнение, цоканье лошадиных копыт. «Замок, наверно, осаждён», — решила она.

Но вскоре от тюремщика, поставившего перед ней скудный завтрак, узнала, в какой знаменательный день проснулись обитатели крепости. Его величество император Фридрих с семьёй и придворным штатом прибывает сегодня в замок Керемеш.

Едва-едва проглотила узница завтрак, как, бряцая оружием и доспехами, в темницу явился Тит.

— Мой господин витязь Голубан желает с тобой говорить, — сообщил он. — Он ждёт тебя в рыцарском зале.

— Пленнице повелевают, — кротко отозвалась Йоланка. — Укажи мне дорогу, и я последую за тобой.

В величественном зале в кресле с высокой спинкой высокомерный, как принц, восседал Голубан. Тит привёл Йоланку, и теперь она стояла в нескольких шагах от Голубана. Вся эта церемония означала, что перед ней не влюблённый искатель руки, а могущественный повелитель, казнящий или милующий свою рабу. Исполненным безграничной важности и в то же время снисходительным тоном Голубан заговорил:

— Йоланка Мадьяр! Я убедился, что по доброй воле ты не желаешь принять моё предложение руки и сердца. Так тому и быть. Ни уговаривать, ни неволить тебя я больше не стану.

У Йоланки мелькнула надежда, что наконец этот дурной человек раскаялся в своих преступлениях и решил вступить на праведный путь. Она поглядела на него с удивлением.

— Однако, несмотря ни на что, — продолжал лукавый изменник, — я по-прежнему близко к сердцу принимаю твою судьбу. Я не хочу, чтоб ты томилась в темнице. Но это не всё: я забочусь не только о твоей свободе, но и о том, чтоб тебя окружали роскошь, богатство и блеск, достойные твоей несравненной красоты.

— Я не нуждаюсь в твоих заботах, — сказала Йоланка. — Раз меня не пускают к моему отцу, не позволяют уехать на родину, пусть будет темница — мне темница милей всякой роскоши.

Получив отпор, Голубан заговорил тоном отцовского покровительства:

— Будь благоразумна, девица. Рассуждай спокойно. Не отворачивайся, не подумав, от ожидающего тебя счастья. Может, ты и получишь всё, что сердцу твоему мило. Может, снова увидишь отца и любезную тебе родину. Сначала вы слушай, что я тебе скажу, потом хорошенько подумай и дай ответ. Тебя ожидает такая судьба, что все женщины мира станут тебе завидовать. Ты сделаешься царицей, ты будешь супругой внука германо-римского императора… И помни, что за это необыкновенное счастье ты должна благодарить мудрого Голубана, который так к тебе благосклонен.

Йоланка, ошеломлённая, не могла вымолвить ни единого слова. Она лишь смотрела во все глаза, пытаясь угадать, какие гнусные замыслы гнездятся в мозгу этого чудовища в образе человека.

— Ты только представь, каким надо быть мудрецом, каким дипломатом, чтоб убедить императора в целесообразности этого брака. В конце концов император понял и готов пожертвовать одним из своих многочисленных отпрысков ради лучшего полководца короля Матьяша. Когда ты сделаешься невесткой Фридриха, Балаж Мадьяр наверняка примкнёт к нам, и тогда победа за нами.

— Балаж Мадьяр никогда не сделает этого! — негодуя, вскрикнула Йоланка.

— Для того-то ты и нужна, чтобы он это сделал… Вот какой чудный план обмозговал я! Благодари же меня за своё королевское счастье!

— Такой чёрный, предательский план и впрямь только в твоей голове мог родиться…

— Помалкивай! — оборвал её Голубан. — Не бранись. Я жду решительного ответа. Но не сейчас. Я даю тебе время на размышление. Можешь занять свои прежние комнаты. Тит проводит тебя и постережет. А я пойду к императору и сообщу его величеству, с какой сердечной радостью приняла ты милостивейшее предложение. — С этими словами Голубан удалился.

Йоланка, словно онемев, стояла на месте ещё некоторое время, пока Тит наконец не вывел её из зала.

Час настал, и в замок Керемеш прибыло августейшее семейство: император, императрица и самый младший императорский внук, — герцог Ипполит. Ай да жених! Долговязый, нескладный, ноги — ходули, шея как шест, — вылитый аист, да и только. Малому ещё и пятнадцати нет, на верхней губе ни волоска не пробилось, а вымахал, будто длинная жердь. Ну, а жердь, она жердь и есть, и ума у жерди ни капли. Вот и герцог был такой умник, что даже до двух не мог сосчитать. Когда ж ему сообщили о скорой женитьбе, он дурашливо захихикал и спрятался за бабкину юбку.

В тот же день императорское семейство приняло Голубана, явившегося с нижайшим поклоном.

— Какие новости пришёл ты нам сообщить, наш преданный друг? — спросил император склонившегося до земли кондотьера.