Рафаил Бахтамов - Властелин Окси-мира

– Начальник цеха, – говорит сопровождающий.

Мы, улыбаясь, здороваемся.

– Как дела? – смело спрашиваю я.

– Куда лучше! Сплошной брак…

– Что?!

– Товарищ из газеты, – испуганно предупреждает инженер.

– А хотя бы и с Луны, – следует спокойный ответ. – Брак есть брак.

– Но почему же вы… не принимаете мер?

– Принимаем, – мрачно отвечает знакомый. И смотрит на меня укоризненно: инженер, должен понимать. – Процесс ушёл в сторону. Попробуй найди…

Действительно, попробуй. Какой-то автомат «проморгал», и где-то поднялась или снизилась температура, изменилось давление или состав сырья. Нормальное течение реакций нарушилось. Вместо одних продуктов стали образовываться другие. И, в конечном счёте, получился не каучук, а какое-то иное вещество. Похожее на него, но совершенно бесполезное…

Процессы, идущие в человеческом организме, неизмеримо сложнее. Организм вырабатывает сотни и тысячи тончайших веществ, обладающих строго определёнными свойствами. Изменение температуры, давления, состава «сырья» – и привычный ход реакций нарушится. Процесс выйдет из-под контроля. Организм начнёт вырабатывать вещества, пригодные для чего угодно, только не для жизни…

Но ведь внешние условия меняются? Да. От этих изменений человека защищает сложная система приборов и автоматов. Они предохраняют его от перегрева или переохлаждения, удерживая организм в определённых границах.

Возможности приборов и автоматов не безграничны. Некоторые бактерии и микробы переносят температуры в сотни градусов; давления, измеряемые тысячами атмосфер; могут обходиться без кислорода. Человек не может. Температура в ноль градусов, содержание в воздухе небольших количеств окиси углерода убьют его. И если бы человек опирался только на свои естественные, природные способности, он никогда не вышел бы из тёплой экваториальной зоны, не проник бы в глубины морей, не поднялся бы в стратосферу.

Но в борьбе за расширение сферы жизни у человека есть могучий союзник – техника. Набросив на плечи шкуру убитого зверя, человек впервые переступил границы дозволенного природой. Потом он переступал их постоянно. Защищаясь от холода, он разжигал костры и строил дома, перекладывал давление воды на стальные бока батискафа, запирал клочок атмосферы в тесной оболочке герметических кабин.

Труднее всего ему далась, пожалуй, защита от высокой температуры. Установки для получения тепла известны тысячи лет, а холодильник появился совсем недавно. Никому не придёт в голову объяснять, что такое печь, но о кондиционере ещё и сейчас пишут: «Аппарат, предназначенный главным образом для охлаждения помещений»…

На то есть, конечно, свои причины. Они не лежат на поверхности. И потому условия конкурса вначале показались нам довольно простыми. Температура воздуха в горящей шахте 45 – 75 градусов. Время защитного действия костюма – 2 часа. Вес 8 – 10 килограммов.

Летом у нас в Баку температура воздуха иногда поднимается до 45 градусов. Приятного в этом мало, но жить можно. А если одеть человека в плотный, почти непроницаемый для тепла костюм… Ну, сколько костюм может весить? Три килограмма, пусть даже пять…

– Сделаем, – сказал я, едва мы остались вдвоём с Геной.

– Поправка на ворон, – предостерёг Гена. Однако тон у него был оптимистический. Задача и ему казалась несложной. – Понимаешь, всё-таки первый в мире.

– Тем лучше!

От избытка чувств я запел: «И в воде мы не утонем…» Гена поморщился. Слух у меня действительно неважный. Потом мы морщились вместе. А я ещё и краснел. Гена не был в Москве и многого не знал. Но я-то знал, меня предупреждали…

Несколько дней мы не показывались в Отделе. У меня накопилось много дел по институту (вернее, по аспирантуре, где мы теперь занимались), а Гена простудился и лежал с гриппом.

– Ты бы поехал, – попросил он. – Я чувствую, Смолин рвёт и мечет.

Он не ошибся. С места в карьер Смолин обрушил на меня свои любимые «почему». Почему нас не было? Почему не звонили? Почему нет Гены? Почему он заболел? И, наконец, главное «почему» – почему мы не занимаемся конкурсом?

На остальные вопросы ответить было легко. Но конкурсом мы действительно не занимались. Как раз потому, что Гена болел, а у меня было много дел. Однако для Смолина это объяснение не годилось. По его мнению, у изобретателя есть одно настоящее дело – изобретения. Всё остальное – болеть, учиться, работать – он может в свободное время. Сошлись я на то, что Гена провалился сквозь землю, Смолин укоризненно покачал бы головой: «А как же он будет заниматься конкурсом?..»

Я не стал вдаваться в подробности. Сказал, что мы внимательно изучили условия (мне так казалось). Ознакомились с литературой (это, мягко говоря, не соответствовало действительности). И у нас уже есть кое-какие идеи…

– Идеи! – с энтузиазмом подхватил Смолин. – Данил Данилович, мчись сюда. У мальчиков идеи!

Понятно, Д.Д. и не думал «мчаться». Он вошёл, как всегда, неторопливый, спокойный, строгий. Взглянул на бегающего по кабинету Смолина и сказал невозмутимо:

– Хорошо, обсудим.

Смолин мгновенно сел и кивнул мне: «Рассказывайте». От неожиданности я растерялся. Говорить, собственно, было не о чём. В моем сознании холодильный скафандр рисовался смутной помесью пожарного костюма и тулупа, который носят сторожа и дворники.

– Не знаю, стоит ли… – попробовал я уклониться. – Проект в самом общем виде…

– Разумеется, в самом общем, – благодушно подтвердил Д.Д. – Что ещё можно сделать за неделю?

Я успокоился и довольно связно изложил суть идеи. Воздух в горящей шахте нагрет до высокой температуры. Задача состоит в том, чтобы не допустить проникновения тепла от внешней среды к телу человека. Значит, костюм должен быть сделан из материала, плохо проводящего тепло. Можно из двух слоёв. Снаружи – огнестойкий асбест; внутри – шерсть. Между ними желательно оставить тонкую прослойку воздуха – воздух замечательный теплоизолирующий материал.

Тут я заметил, что левая бровь Д.Д. поползла вверх. Это был плохой признак. Но слушал он вежливо. Пожалуй, чуть вежливее, чем мне хотелось бы. Я кончил.

– Итак, вы собираетесь защищаться от тепла тем же способом, которым защищаются от холода? – спросил он.

– Да, – подтвердил я. И на всякий случай оговорился: – В принципе.

– Конечно, в принципе. Обычно стены дома или одежда удерживают тепло, мешают ему уходить наружу, где холоднее. Вы же хотите сделать наоборот, помешать внешнему теплу проникать внутрь костюма. Вы полагаете, что при этом в костюме будет прохладно. Так?

– Не совсем, – сказал я осторожно. – Тепло всё-таки будет проникать через стенки, только медленно. Точных расчётов мы ещё не делали, но думаю, что за два часа температура в костюме не очень поднимется.