Василий Попов - Повести об отважных

Схватив со стола лампу, Наташа бросилась к двери.

Рыцарь торопливо шагал по полутемному коридору, стуча железом сапог и доспехов. Вслед за ним раскрывались двери палат и выскакивали раненые бойцы.

Какой-то боец с перебинтованной ногой, опираясь на костыль, попытался ухватить рыцаря за плечо. Тот обернулся и тяжелым ударом железного кулака сбил раненого на пол.

— Держи пугало, держи! — яростно выкрикнул повар Дмитрий Иванович и босиком помчался за рыцарем, воинственно размахивая увесистой чумичкой.

— Дэржи фашиста! — подхватил Искендеров.

Он выскочил из комнаты, размахивая большим кухонным топором-секачом, и тоже устремился за рыцарем.

Железное чудище оглянулось, дернулось и какими-то странными, нелепыми прыжками пустилось наутек.

— Дэржи его! — кричал Искендеров.

Рыцарь затопал по лестнице, ведущей на третий этаж.

И вдруг металлический грохот сразу умолк.

— Разулся, дьявол! — крикнул повар. — Берем его живьем, Асад!

Вместе они достигли площадки, где начинался второй пролет лестницы. Сверху бежал часовой-автоматчик.

— Что там у вас происходит? — выкрикнул он.

Дмитрий Иванович остановился и, тяжело дыша, спросил:

— Где он?

— Кто? — не понял автоматчик.

— Как — кто? Ну, рыцарь, конечно!

— Ры-царь? — удивленно переспросил часовой. — Никакого рыцаря я не видел. Грохотало у вас на этаже здорово — я и побежал посмотреть, что случилось…

Снизу по лестнице, запыхавшись, бежал военврач Никита Семенович — в белом халате поверх белья, в туфлях-шлепанцах и с пистолетом в руке. За ним следовала толпа выздоравливающих.

— Это вы безобразничаете, сержант? — обратился военврач к повару. — Разбудили всех раненых, нарушаете порядок.

— Очень даже обидно, когда ни за что ни про что… Я, можно оказать, рискуя жизнью, бросился ловить этого железного пугала, а мне вроде, как дело пришивают, — и Дмитрий Иванович, сопровождаемый Асадом Искендеровым, с обиженным видом прошел через толпу раненых.

Утром и раненые, и бойцы-разведчики, и работники госпиталя обсуждали ночное происшествие.

— Нет, этот самый фашист, который рыцарское обмундирование напялил, или шнапсу наглотался, или ума лишился! — доказывал раненый, бросивший в ночного гостя сапог. — Какой может быть смысл в этом ночном грохоте?

— Не скажи, — возражал раненный в грудь артиллерист. — Это, если хочешь, вроде психической атаки… Запугать нас думают.

— Как же! Запугают! Не на таких напали! — ответило ему несколько голосов.

Почти всеми ночное событие воспринималось, как веселое происшествие, разогнавшее скуку госпитальной жизни.

Но только очень немногие знали, что в ту же ночь произошли события, не столь безвредные.

Солдат, охранявший в склепе снаряды PC, доложил подполковнику, что на рассвете бесшумно распахнулась дверь смежного маленького склепа и на пороге появился живой “покойник” в белом саване, с завешанным белым покрывалом лицом. Убедившись, что часовой не спит, “покойник” сделал шаг вперед, взметнул вверх руки и не то застонал, не то завыл. Однако, когда часовой взвел затвор автомата, “покойник” с завидной живостью выскочил в дверь и захлопнул ее. Стрелять часовой не решился, так как пуля рикошетом могла угодить в ящики с PC.

Подполковник Смирнов вызвал старшину Ничипуренко и приказал запереть двери в малый склеп, а на охрану снарядов выставлять самых опытных и ловких разведчиков.

— Разрешите, товарищ подполковник, ночью мне самому охранять боеприпасы! — попросил Ничипуренко. — Очень хочется на этого самого покойничка поглядеть.

— Хорошо, Петр Захарович, — подполковник усмехнулся. — Только постарайся взять его живьем. Не пристукни на месте!

— Не сомневайтесь, товарищ подполковник, — пробасил Ничипуренко. — Я его вполсилы стукну!

Подполковник Смирнов и лейтенант Серков тщательно осмотрели лестницу, на которой бесследно исчез Железный Рыцарь. Здесь стены до самого потолка были облицованы светлым деревом, по которому на высоте человеческого роста шел орнамент из темных резных дубовых листьев и мальтийских крестов.

— Смотрите, Юрий Юрьевич, какое мастерство! — восхищенно сказал лейтенант, разглядывая облицовку. — Как понимали древние мастера красоту дерева!

Под слегка потускневшим прозрачным лаком проглядывали волнистые слои дерева. Они были подобраны с тонким вкусом: желтоватая волна нигде не прерывалась. Она словно стекала сверху вниз и переливалась янтарными отсветами. А дубовые листья и кресты были вырезаны из темного дерева, распиленного поперек. Здесь естественные древесные слои подчеркивали округлость листа и лучами расходились от центров восьмиконечных крестов.

— Красиво! — ответил подполковник. — Только, Миша, давайте будем изучать древних мастеров немного позже, когда покончим с этими рыцарями, покойниками и прочими диверсантами.

Оживленное лицо лейтенанта Серкова опять стало строгим и замкнутым.

— Извините, товарищ подполковник! — он посмотрел на поднимающийся вверх орнамент. — Я полагаю, что тайный ход должен начинаться где-то на площадке между двумя пролетами лестницы.

— Почему вы так думаете?

— Нижний пролет лестницы почти до конца просматривается из коридора второго этажа, а верхний пролет можно видеть с третьего этажа. Самое удобное место для потайной двери — лестничная площадка между двумя этажами.

— Логично! — согласился подполковник. — Идемте, осмотрим эту площадку.

Лестничная площадка имела форму пятигранника, окаймленного деревянными панелями. Каждая из сторон этого пятигранника могла служить дверцей в потайной ход. Во всех местах облицовка при простукивании давала одинаковый гулкий звук, свидетельствующий, что за нею пустота.

На площадке было девятнадцать выпуклых крестов и пятьдесят три дубовых листа. Подполковник и лейтенант ощупали каждый из них. Но все детали орнамента казались неподвижными.

— Придется разобрать облицовку, — предложил лейтенант.

Подполковник вздохнул и покачал головой.

— Жалко портить такую красоту…

Вдруг со двора послышался шум, человеческие голоса.

— Шагай, шагай! Нечего придуриваться! Подумаешь, нежный какой! — кричал хриплый басок.

— Что-то случилось! — воскликнул подполковник. — Здесь поневоле станешь суеверным!

Внизу хлопнула дверь. В зале гулко затопали, послышался шорох, словно по полу волокли что-то тяжелое. На лестнице показались повар Дмитрий Иванович и его помощник Искендеров. Они волокли человека в серо-зеленой немецкой форме, но без погон. Снизу уже стучали костылями, шаркали туфлями раненые.

Повар вытянулся по стойке “смирно”, и отпущенный им человек бессильно обвис на одной руке, которую держал Искендеров. Круглое лицо повара было красным, белый колпак сполз набок.