Владимир Акентьев - Остров тайн

Сэр, алмазы тоже были… Были, будь я проклят во веки веков!..

Вот так и началась операция «Z-16-Н».

Полковник расправил плечи, потянулся, вздохнул полной грудью. Все же ему здорово везет: подумать только, за все эти годы русский капитан не обратил внимания на тайну рукоятки… А теперь «Famous» рассекает волны Индийского океана. Сегодня он уже должен достичь того места, с которого свернет на заданный курс…

Полковник выплюнул в окно догоревший окурок.

В этот момент далеко внизу залаяли сирены полицейских машин. Эштон перегнулся через подоконник: по широкой авеню, прорезая густой поток уличного движения, в сторону порта неслись черные «джипы»…

Тугие фосфоресцирующие волны плавно поднимают и опускают корпус «Бриза». Палуба то крепко прижимается к подошвам, то уходит из-под ног… Огромное незнакомое небо, прорезанное светлой туманной полосой, мигает мириадами звезд; они мерцают, переливают разноцветными огоньками. «В угольном мешке» — большом черном пятне Млечного пути — жемчужина южной ночи, пятизвездный ромб Креста, путеводителя древних мореплавателей. Это он двадцать шесть веков тому назад указывал дорогу в неизведанные дали отважным финикийцам, отправившимся, по заданию египетского фараона Нехао, в плавание вокруг Африки… Немного в стороне два блестящих глазка — альфа и бета Центавра. Дальше — Южный треугольник. Ниже — рубиновый Антарес. По другую сторону голубым светом горит Канопус, альфа созвездия Киля, вторая по блеску после Сириуса звезда…

Уже более трех часов продолжается равномерное, не прекращающееся раскачивание при полном безветрии: медленно вверх, секундная пауза, и, будто споткнувшись, судно клюет носом, скользит, скользит, выпрямляется… Снова пауза, и снова вверх. И одновременно — с одинаковыми интервалами — оно переваливается с правого на левый борт… Нереальный безмолвный танец, тишину которого нарушают лишь скрип переборок да неравномерный гул гребных винтов — они то глубоко погружаются, то почти выходят из воды и тогда учащенно, зло бьют по волне…

На северо-востоке, откуда набегают волны, черная занавесь затягивает небо, стирая звезды.

Дышать трудно. Словно тяжелые, мягкие руки давят на темя, плечи, сковывают грудь…

— Валь, тебе нехорошо?

Девочка сидит бледная, ссутулясь, в углу дивана. Маленькая фигурка сжалась в комочек. Дима дотронулся до руки подруги. Рука холодная, чуть влажная.

Валя подняла глаза. Губы у нее плотно сжаты. Отрицательно покачала головой:

— Ничего… пройдет.

Дима вскочил. Его качнуло, он ухватился за стол, выпрямился и, балансируя, стараясь попасть в ритм ускользающего пола, направился к выходу.

Федя, крепко вцепившись в привинченное к полу кресло, стоял у иллюминатора. Он повернул голову, взглянул на Валю:

— Держись, моряк! Мертвая зыбь — самая паршивая штука. Это оттого, что качка равномерная… — Он снова прилип к стеклу, рукой заслонил лицо от света. — А все— таки здорово, что будет шторм!..

В неясном круге падающего из иллюминатора света каждые двадцать секунд из темноты вздымается гора; она подымается выше, выше, закрывает весь круг… Сейчас накроет «Бриз»!.. Но неведомая сила отталкивает Федю от иллюминатора — нужно крепче держаться за кресло! — и вот опять показывается темно-зеленая вершина… Черная пустота над нею все увеличивается, придавливает гору, которая исчезает за бортом… И Федю снова прижимает к стеклу.

Вернулся Дима. В дверях ударился о косяк, потерял равновесие, заплетаясь, пробежал несколько шагов и, сам себе подставив ножку, плюхнулся на диван.

— Возьми! — он протянул девочке разрезанный лимон и маленькую пилюльку. — Сможешь проглотить? Сейчас мне, пожалуй, не налить воды… Запей лимонным соком.

Валя улыбнулась. Улыбка чуть-чуть жалкая… Проглотила пилюлю, прижала к губам лимон.

Помогает!.. Я и не знала, что меня укачивает, — добавила она виновато.

Это потому, что здесь душно… Сейчас пущу вентилятор.

В дверях появился капитан. Он стоит, будто и нет никакой качки.

А ну, команда, марш по каютам. Спать! Федя оторвался от иллюминатора:

А как же шторм? Неужели не увидим?!

— Ишь, какой любитель штормов нашелся!.. — В руке капитана появилась трубка. Он широко улыбнулся. — Не бойся, герой! Эта прелесть окончится не так скоро… Наштормуешься вдоволь!

Держась за металлические поручни, привинченные к переборкам, ребята по коридору направились к себе. У Валиной каюты остановились.

— Ну как, прошло?

Валя кивнула. В глазах обычные веселые искорки:

— Почти совсем прошло… Спокойной ночи, ребята!

-

Шторм разразился около двух часов пополуночи. Он налетел внезапным шквалом со скоростью более ста километров в час, гоня перед собою хаос вздыбленных водяных валов. Клочья тяжелой пены срывались с их зубчатых гребней. Темные громады, высотой с четырехэтажный дом, обгоняли друг друга, настигали «Бриз»… Разъяренные, вздымаясь, нависали над судном, кидались на него. Казалось, сказочный хищник, растопырив гигантские крылья, склоняется над жертвой, выбирая, куда нанести удар.

Вокруг — кромешная тьма. Один за другим обрушиваются на палубу вспененные валы: смыть надстройки, разбить в щепки жалкую скорлупку, смять ее могучими лапами!.. Форштевень медленно поднимается, потоки светящихся водопадов кружатся по палубе, ищут, куда бы проникнуть. Но все надежно, намертво задраено— ни одного отверстия, ни одной щели. И они, пенясь, стекают по шпигатам, через штормовые портики. И снова удар, снова водяная гора накрывает судно…

Светает. Крепко держась за подвесные ремни, Федя не отрывается от иллюминатора.

Фонтаны брызг заливают стекло, волнистый узор медленно стекает… «Бриз» идет по глубокому ущелью: серо-синий с зелеными и желтыми прожилками склон заслоняет горизонт. Но вот судно взлетает вверх, и открывается широкая панорама бурлящих скал, глубоких долин. Они клокочут, вихрятся, сталкиваются, стремительно несутся вперед — вперегонки с разодранными, лохматыми свинцовыми тучами. В разрывах облаков мелькает бледное небо, и снова «Бриз» погружается в ущелье… И снова жестокий удар…

Оранжевым "мутным сегментом встает солнце, серебряными бликами отражается в узорчатой сетке волн, золотыми молниями сверкает в срываемой ветром пене…

Федя посмотрел вниз. На нижней койке — Дима. Будить его или пусть еще поспит?.. И вдруг мелькнула мысль: а как же капитан, как Максимыч? Они, наверное, и глаз не сомкнули… Федя соскочил с койки, придерживаясь за аппарат, схватил трубку телефона, с трудом набрал номер ходовой рубки. Раздался знакомый низкий голос:

Да, слушаю.

Товарищ капитан! Это я — Федя. Разрешите пройти к вам… — Федю толкнуло, он сделал немыслимый пируэт, но успел схватиться за койку, восстановил равновесие. — Может, что нужно?