Владимир Акентьев - Остров тайн

— Валя-а-а!

Отчаянный крик взвился в голубизну ясного утра, ударился о базальтовые скалы, одним прыжком достиг верхней террасы.

*

В глазах Кента Клайд Годфри прочел больше удивления, нежели испуга. Совершенно очевидно: Том не притворялся, он был искренне поражен необъяснимым исчезновением лаборатории.

Клайд разжал кулаки, подошел к Кенту, помог подняться:

Ладно! Верю, что не соврали… К этой чертовой дыре вернемся позже… — он снял шлем, пригладил волосы. — Вы южную бухту знаете?

Да, сэр. Но до нее дальше, чем до той, где мы остановились.

Сколько?

Часа четыре… Через перевал. Правда, там река. Но я знаю, где ее можно перейти вброд.

Четыре часа? Сейчас пятнадцать двадцать… Много! А если по береговому хребту?

Там ближе. Хорошего хода около трех часов, но…

Что «но»?

— В том месте, где река через туннель впадает в океан, очень трудный переход. Я не знаю, смогу ли…

Серые глаза Клайда сузились. Он отрезал:

— Сможете! Пилюли при вас, глотайте…

Том Кент пальцем указал вперед:

За тем здоровым камнем видна вся бухта. Под нами сперва лес, потом открытое место. Берег спускается к заливу ступенями.

Ждите здесь. Отдыхайте. Лягте, чтобы вас случайно кто-нибудь не заметил.

Скрываясь за камнями, Клайд прополз до показанной Томом скалы, осторожно высунул голову: по палубе разгуливает матрос. Трап спущен. Около него — ялик… На берегу — кусты. Это удачно. Можно ли спуститься незамеченным? О-о-о, превосходно: у самого края, где террасы упираются в базальт, — тоже кусты… Посмотрел в бинокль: черт! Что-то похожее на' ежевику… Неприятно, но ничего не поделаешь-dura necessitas, как сказали бы древние римляне…

Проходит пять минут. Матрос исчез в люке. Снова вышел… Похоже, что он там один.

Клайд вернулся к Кенту:

— Спустимся по этой расщелине до кустов. Вы останетесь там. И чтобы вас ни одна собака не заметила! Будете следить за плоскогорьем: если кто появится — дунете в эту дудочку. — Годфри протянул длинный свисток. — У нее птичий голос.

Максимыч взглянул на солнце: вот-вот нырнет за хребет. Он зевнул, потянулся:

— Скоро заявятся. — Сильно потер руки. — Голодные небось… А уха вышла — во! Мировая!..

Боцман зажег судовые огни, спустился по трапу, прыгнул в ялик. Не спеша развязал узел, вставил весла в уключины:

— Подожду на берегу. И Валюше соберу ракушек. Ялик, слегка наклонившись, лежит носом на песке.

Максимыч медленно идет вдоль воды, в фуражке у него уже с десяток раковин. В кустах что-то зашуршало. Обернулся, прислушался: тихо, ни один листик не шелохнется.

— Должно, ящерица…

Перебрал содержимое фуражки. Поморщился, выбросил две раковины. Одну, пятнистую, похожую на пирожок, приложил к уху:

— Шумит… Прибой вроде морской!..

Напевая, снова зашагал вдоль берега. Нагнулся, поднял большую раковину: расходящиеся лучи делали ее похожей на орденскую звезду. Приложил к груди, улыбнулся.

Легкий свист прорезал воздух. Прежде чем Максимыч успел обернуться, что-то упало на плечи, мгновенно сдавило горло, прервало дыханье…

Клайд Годфри вышел из кустов. На корабле— пусто. Вложил два пальца в рот, пронзительно свистнул, помахал Кенту рукой: сюда! Снова взглянул на корабль — никого. Затем подошел к Максимычу: он лежал навзничь, широко разбросав руки. Клайд опустился на колено, приложил ухо к груди боцмана.

— О'кей! Позвонки целы. — Встал, закурил. Запыхавшись, подбежал Кент. Вдвоем перевернули Максимыча, веревкой скрутили руки за спиной. Только после этого Клайд немного отпустил узел, сдавивший горло.

— Берите его за ноги… В шлюпку!

Сняли лодку с мели, оттолкнулись. Несколько взмахов, и вот он — корабль…

— Ждите!

Клайд поднялся на палубу. Минут через десять вернулся. Сбежал по трапу.

— Давайте его сюда. Быстро! Годфри вошел в ходовую рубку.

— Черти, здорово это у них устроено: полная автоматизация! — Осмотрел пульт управления. — Хорошо, что есть надписи! — Нажал кнопку — загорелась сигнальная лампочка, глухо заработала машина. — Где же якорное устройство? Ага!.. — Снова нажал кнопку: якорная цепь заскрежетала по палубе.

Клайд перевел ручку на «Малый назад» — за кормой взвихрилась вода. Взгляд на берег — никого. Перешел к штурвалу, круто переложил колесо налево.

— Теперь они у нас в руках!

Медленно развернувшись, — «Бриз» направился к фиорду и вскоре скрылся…

Валя лежала на чем-то мягком. Согнула руки — действуют. Пошевелила пальцами — все в порядке. Двинула одной ногой, другой — правое колено немного болит: наверно, ушибла… Темнота-то какая! Придвинула руку совсем к глазам — ничего не видно.

Откуда-то снизу тянет холодом. Досада какая — выронила фонарик!

Девочка потерла острое колено, несколько раз поджала и. вытянула ногу: ничего страшного… Руками пошарила вокруг себя: песок? Нет… скорее опилки. А мрак все такой же плотный. Глаза так и не привыкают к темноте. Почему?.. На мгновение словно ледяной ток прошел по телу…

Спички! В кармане спецовки были спички. Как это она сразу не вспомнила?! Руки немного дрожат.

Валька, спокойно!..

Медленно открыла коробок, достала спичку, чиркнула… Колеблющийся желто-голубой треугольник бежит по спичке, подбирается к пальцам…

Как красиво горит!.. Хочется смотреть, все время смотреть на это веселое пламя… Кончик спички обугливается, приподнимается, язычок пламени уменьшается, превращается в красную черточку…

Сколько спичек в коробке?.. Совсем немного! Но нужно зажечь еще одну, ведь она ничего не увидела.

И снова трепещущий огонек отбрасывает от нее темноту. Кругом каменные стены — только это она и успела увидеть, а спичка уже потухла. Но, кажется, что-то блеснуло рядом с ней, слева? Валя протянула руку, осторожно шарит… Ура! Фонарик!

Подстилка из трухлявых опилок — как мягкий-мягкий матрац. Ноги совсем тонут, в нем. Она в колодце!

Он выдолблен в «сахарной голове». Наверху, метрах в трех, колодец закрыт гладким круглым камнем. В него вделана стальная скоба, которая уходит в стенку.

— То-ва-ри-щи!.. Ди-ма-а!

Голос ударяется о стены, потолок. Ему некуда деваться, и звучит он одновременно и громко и глухо.

Прислушалась. Никакого ответа. Только откуда-то снизу доносится едва слышное «а-а-а»…

Валя пошарила лучом: черная дыра… Нагнулась, осветила — проход. Через несколько шагов — ступени вниз…

Еще раз взглянула наверх:

— Ди-ма-а-а!.. Федя-а!.. То-ва-ри-щи!..

И опять лишь из темного отверстия: «и-и-и»…

Что делать? Ее не слышат! Идут ли часы? Идут. Вспомнила: когда испугалась, что ничего не видит, могла посмотреть на часы — они ведь светятся… В кармане компас — папин, — он тоже светится… Который час? Через сорок минут ей нужно будить Диму… Они должны ее услышать!