Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!

Макса забрали через два часа после того, как он вернулся домой, когда на обед заскочила мать, и они вместе уселись за стол. Вошедший в сопровождении сержанта лейтенант предъявил какие-то бумаги, и никто ничего подумать не успел, не то что сказать или сделать, как на запястьях Макса защелкнулись наручники.

Вот тут Ковалык-старшая, до этого просто хлопавшая глазами, взвилась, как кошка, у которой обидели котенка. Слова «фашисты» и «сталинисты», которыми она наградила милиционеров, опешивших от такого натиска, были мелочью по сравнению со схваченной витой кочергой.

Сержант взялся за дубинку, и тогда Макс, все это время взиравший со спокойной насмешкой взиравший на блюстителей порядка, подал голос:

— Ма, успокойся. Их же всего двое, ну как им вести одного пацана без наручников?

От этих слов женщина выронила кочергу, но не заплакала, а железным голосом сказала, что через час будет со своим адвокатом и камня на камне там не оставит. Лейтенант, вздохнув с облегчением, сказал, что это ее право, а он только выполняет приказ. Сержант вообще ничего не говорил, но в фургоне УАЗе отвесил Максу палкой по ребрам. Макс подышал сквозь зубы и улыбнулся.

Сержант отодвинулся от задержанного и всю дорогу посматривал на него испугано.

В реальности Макс не ощущал той уверенности, которую демонстрировал. Он не понимал, за что его схватили, а догадка была страшноватой — если это Большой Ха действует так нагло, то дело плохо. Мальчишки рассчитывали, что после освобождения Женьки «кладоискатель» во всяком случае не будет рыпаться во избежание огласки… но, похоже, в городе он чувствовал себя хозяином! Это наводило на неприятные мысли, и Макс не мог выработать линии поведения до того момента, когда, сняв с него наручники, сержант, что-то буркнув в виде доклада, впихнув его в покрашенный химически-зеленой краской кабинет, где за столом расположился молодой парень в гражданском; поверх рубашки с коротким рукавом болталась кобура с пистолетом. "Следователь," — понял Макс и сказал, потирая запястья:

— Здравствуйте.

— Садись, пиши, — без предисловий следователь кивнул на стул и по исчерканной чем-то острым поверхности стола двинул к Максу белый листок и черную гелевую ручку.

— Что? — слегка удивился такому началу и такой постановке вопроса Макс, не прикасаясь к ручке. Следователь поднял на него глаза:

— Что? — переспросил он. — Что скажу. Да ты успокойся, — неожиданно улыбнулся он, — напишешь и пойдешь домой. Ты у нас раньше ни в чем не замечен не был, дадут пару лет условно, и все. Готов? Значит так….

— Я не понимаю, — покачал головой Макс. Следователь перестал улыбаться, но сказал по-прежнему дружелюбно:

— Да ничего и не надо понимать. Дружок твой, Федор, уже все написал. Дело за тобой.

И тогда Макс засмеялся. Он смеялся искренне и весело, а следователь удивленно разглядывал мальчишку. Макс фыркнул напоследок и, покачав головой, весело сказал:

— По-моему, вы перепутали нас с сельскими придурками, укравшими банку варенья у соседа и теперь кричащими: "Это не я, это все Сашка!" Федор все написал? Во-первых, извините, что — «все»? А во-вторых, извините еще раз, Федор вам ничего не написал бы, даже если бы вы начали пытать его током. Я конечно, не обладаю такой стойкостью, увы — но, мне кажется, пытать меня вы все-таки не станете, а я ничего не стану писать. И вообще разговаривать с вами в отсутствие родителей, адвоката и человека из управления образования.

Следователь, вскочив, перегнулся через стол. Его лицо оказалось в полуметре от лица Максима, и тот подумал, что при желании легко мог выхватить пистолет из кобуры. Мысль

была забавной, мальчишка улыбнулся. Это окончательно вывело следователя из себя, и он почти зашипел:

— Пытать не стану, но могу приказать запрятать тебя на трое суток в предвариловку, и никакой адвокат тебя оттуда не вытащит. Там у тебя будет теплая комнания. Знаешь, что там с тобой сделают?

— Подозреваю, — Макс посерьезнел. — Ну что ж. Это другой разговор. Думаю, на это у вас может хватить ума. И на такой случай я хочу предупредить: вам лучше сделать так, чтобы меня убили.

— Ты что несешь!? — следователь даже взвизгнул, отшатываясь, метнулся вокруг взглядом. Макс спокойно отозвался (спокойствие давалось тяжело, ему было страшно, и этот страх выкручивал внутренности так, что хотелось поставить ногу на ногу, но он продолжал сидеть в свободной позе):

— Дело в том, что рано или поздно я из вашей предвариловку выйду, если меня не убить, согласитесь? Вытерплю все, что там придумают, и выйду. И знаете, что я тогда сделаю в первую очередь? Загляну на интернет-сайты всех газет, какие смогу вспомнить. И оставлю там историю о том, как следователь — узнать ваши данные будет очень просто — бил задержанного несовершеннолетнего куском резинового шланга, пытал голодом, а потом отправил в камеру к взрослым заключенным, и все это- не предъявив ни единого обвинения. Масса журналистов на таких вещах себе имя делает, а своим газетам — рейтинг. Делать вы, кроме как искать пропавших кур, ничего не умеете — ни руками, ни головой. Поэтому за пол года сопьетесь. И будете кучковаться на сортировочной станции, мимо которой я хожу в школу. Обещаю, что буду иногда подавать на бутылку. Если особо жалостливо попросите.

Следователь озадаченно моргал глазами. Обычно задержанные такого возраста сразу начинали канючить, раскисали и пускали слезу, готовые сделать все, что угодно, лишь бы не сбылись угрозы, высказанные им. Но этот тощий мальчишка смотрел с жесткой насмешкой, и следователь вдруг поймал себя на мысли, что… робеет перед ним. В нем вспыхнула злость, неизвестно на какие дальнейшие поступки его подвигнувшая бы… но в дверь постучали, и в кабинет вошел человек в хорошем костюме, чем-то похожий на добродушного хомяка.

— Вы извините, сказал он, улыбаясь, — но, мне кажется, это я в некоторой степени виновник всего происходящего недоразумения. Разрешите представиться: Хамов, Филипп Петрович.

Большой Ха был сама любезность. Какое вторжение?! Да что вы! Мальчишки действовали несколько импульсивно, но их можно понять — они выручали товарища, как им показалось, попавшего в беду, в плен мафии. Фантазии подростков… Ах, какой ущерб, что вы?! Его охрана тоже виновата, что делать, не все люди достаточно умны; вольно им было закрывать пойманного на попытке кражи подростка в подвал на целые сутки, да еще угрожать ему… какой шприц, какой яд?! Все та же нелепая, глупая шутка, попытка напугать, а остальное мальчик, конечно, выдумал, чтобы оправдаться… в машину? Да, сажали, потому что нужен был человек, который покажет дорогу к дачному поселку, но на окраине высадили, заплатили — очевидно, тогда он решил немного «потрясти» приезжих, на чем и попался позже… Да что вы, какие претензии! Он понимает, что мальчик и его мать пережили за эти часы, он со своей стороны не просто готов со своей стороны закрыть глаза на попытку воровства — он извинится и выплатит компенсацию… А об этом вообще говорить не стоит — ребята выручали друга, проявили себя, как герои, святое дело! Они же не знали, что имеют дело с бизнесменом, а не с мафиози… Клад?! Ах ты, господи, конечно! Его хобби! Да-да… но тут, в Изжевино, он по приглашению мэра — дела чисто практические… карта? Нет, не видел… Какая комиссия?! Какой учет?! Что вы! Да он себе не простит, если испортит мальчишкам жизнь! Она и так нелегкая в современной России — он именно за этим сюда прибыл… программа помощи, его личная инициатива… да ну, не надо, какое «спасибо»? Конечно, отпустить! Конечно, немедленно! Нет, с родителями и родственниками он все уладит сам, сам, это его вина…..