Эмиль Офин - Формула ЧЧ

Игорь опять стучит карандашом по чернильнице.

— Ближе к делу! Так, значит, мы твердо решили… Нет, видно, Игорю не удастся сегодня провести сбор.

Снова кто-то открывает дверь.

Но теперь уже пришли свои — Иван Сергеевич и Федя.

Игорь радостно воскликнул:

— Как хорошо, что вы пришли именно сейчас, Иван Сергеевич!

— А что случилось?

— А то, что мы решили: вы должны стать нашим пионервожатым!

— Как?.. Третьим?..

— Да! Ну и что же? Это совершенно необходимо, Иван Сергеевич. Мы к вам привыкли, мы вас просим… Нинка, чего же ты ждешь? Ну!

Нинка выхватила из портфеля новенький красный галстук.

— Лера, ты самая высокая, давай!..

И Лера, встав на цыпочки, быстро заарканила галстуком Ивана Сергеевича.

Именно заарканила, потому что лейтенант здорово растерялся. А пионеры тесно стояли вокруг и смотрели на него весело и преданно.

— Так… — сказал наконец Иван Сергеевич. — Не будем произносить лишних слов. Время не ждет. Садитесь, форпостовцы. Приступаем к разработке операции, которая условно будет называться «Клетчатая кепка».

После кино Слава провожал Леру домой. И это было так удивительно — идти вдвоем по затихающей улице и не спорить, не толкаться, а разговаривать обо всем на свете. Ва-ле-ри-я… Валерия! Какое звучное имя!..

Они подошли к Лериному дому. Как? Уже? Нет, это совершенно невозможно — расстаться сейчас…

— Послушай, Лера, давай немножко погуляем. Ведь ещё только десять! Смотри, какая погода. Только до Невы дойдем и обратно.

Лера подумала чуть-чуть.

— Хорошо. Но я должна сказать маме, а то она забеспокоится. Ты постой здесь, я быстро.

Она убежала. А Славка встал у ворот, как часовой.

За аркой в глубине двора темнел садик, и в нем маленький домишко — форпост. Тот самый форпост, который так сдружил его с ребятами, с Лерой… то есть с Валерией.

Мимо прогремел самосвал с углем; с перекрестка доносилось мерное постукиванье трамвайных колес. Над самой Славкиной головой в окне первого этажа горел слабый свет, через открытую форточку было слышно, как кто-то мурлычет песенку, укачивает ребенка. Город затихал. Неужели это тот самый город, где когда-то, ещё до школы, до форпоста, жил Славка и не знал ни Леры, ни Игоря, ни маленького Клима? А теперь все они связаны одной цепочкой, не только в переносном смысле, но и в прямом: ведь если необходим экстренный сбор, то Славка звонит коротышке Климу, а тот передает дальше…

В конце улицы появились двое парней. Они шли в обнимку и горланили нескладную песню — фальшиво, хриплыми голосами, которые так портили этот тихий задумчивый вечер, как если бы, например, в «Лебедином озере» Одетта и принц вдруг начали бы танцевать румбу.

Парни приблизились, горланя во весь голос. Окно над Славкиной головой раскрылось.

— Что же вы делаете, бездельники? Только-только укачала ребенка, а вы…

Парни ответили женщине бранью. Мало того, один ещё засунул пальцы в рот и принялся пронзительно свистеть.

В доме пооткрывались окна, раздались возмущенные возгласы, а хулиганы продолжали сыпать отборной руганью.

Сейчас вернется Лера и услышит эти грязные слова. Этого нельзя допустить. Просто невозможно!..

Славка втиснулся между парнями, начал их уговаривать и повел прочь от дома. К его удивлению, они не тронули его и вообще не стали сопротивляться. Может, спьяна даже не заметили, что между ними влез третий. Славка вел их, обняв за плечи; всех троих кидало от стены дома к краю тротуара и обратно. А вдогонку неслось:

— Скандалисты, хамы! Чего смотрит милиция? Только бы довести их до угла, а там пусть катятся сами, — ещё Леру прозеваешь…

Вдруг за спиной раздались быстрые шаги. Славку и его «дружков» окружили люди с квадратными значками на пиджаках.

— Постойте! Я же ни при чем! — крикнул Славка и попробовал вырваться, но рыжий дядька в кожанке держал его, как клещами.

— Пойдём, пойдём. Там будешь оправдываться, — хмуро сказал он. — Вот отвалят всем вам по десять суток за хулиганство.

Славка оглянулся. Кажется, в воротах дома мелькнуло чье-то платье. Неужели это Лера?..

Думать — это замечательная способность человека, она отличает его от животных и от всяких неодушевленных предметов. Но сейчас лучше бы не обладать этой способностью, потому что о чем же хорошем можно думать, когда попал в такой переплет?

Надо было думать, прежде чем связываться с этими! пьяными болванами. А теперь… А что, если Лера видела, как его волокли по улице, будто последнего хулигана? Что она подумает?

Мысли, одна другой досаднее, лезли Славке в голову; на душе было погано. Должно быть, на его лицея все это отражалось достаточно ясно, потому что когда его, наконец, вызвали в соседнюю комнату к рыжему дядьке, тот сказал:

— Ишь, как тебя перевернуло, сразу шелковый стал. А ведь ещё только десять минут у нас погостил.

На столе возле телефонного аппарата лежали Славкины часы и деньги — всего девять копеек. А зеленый пропуск дядька держал в руке.

— Где ж ты, Вячеслав Оболин, сыскал себе таких неподходящих дружков? Их-то мы сразу отправили куда следует, а с тобой буду разговаривать. Садись.

Славка сел.

Дядька строго свел рыжие брови.

— Ну, может быть, скажешь, как попал в такую компанию? Ведь ты, по всему видать, ещё школьник. Где твоя школа помещается?

Славка не успел ответить — за дверью раздались пьяные выкрики, возня. Дядька на ходу бросил: «Посиди-ка» — и поспешил из комнаты.

Славка осмотрелся. Поколебался, но все же снял телефонную трубку и быстро набрал номер.

— Вера Васильевна? Это Слава, извините. Клим ещё не спит? Все равно, позовите. Мне очень нужно…

Секунды томительного ожиданья, оглядыванье на дверь… Но вот уже в трубке знакомый голосишко:

— Слава, это ты? Это я, Слава! Я ещё не спал, я ещё только укрылся одеялом…

— Погоди, Клим. Понимаешь, меня притащили в штаб народной дружины. Что у моста, знаешь? Передай по цепочке. Выручайте…

Славка едва успел положить трубку. Вернулся рыжий дядька.

— Ещё красавцев приволокли. И сколько же оболтусов по городу шатается, портят людям жизнь.

— Знаете что… Я к этим… Ну, к тем двоим никакого отношения не имею. Я их даже совсем не знаю.

— Вот как? Не знаешь, а в обнимку разгуливаешь?

— Это случайно вышло.

Славка посмотрел на сидящего напротив человека. У него тяжелые, грубые руки со следами машинного масла, лицо широкое, скуластое, глаза пристальные, но не злые; может, он все-таки поймет? Славка встал, словно собирался отвечать трудный урок.

— Я… Я ждал одну девочку. А тут они. А она вот-вот выйдет. А они ругаются кошмарными словами… Я и хотел отвести их от её ворот. Понимаете? А получилось… В общем, получился какой-то парадокс!