Ольга Гурьян - Марион и косой король

— Так я и знал! — воскликнул Кюгра. — Так я и предчувствовал, что этим кончится! Товара нет, долги не уплачены, вид у тебя, как у ночного грабителя, а ты собираешься снова просить в кредит. Но, памятуя нашу давнюю дружбу, не могу я тебе не помочь. Так слушай же! В Париже сейчас хозяйничают арманьяки, а у тебя есть от них охранный лист, и это, может быть, тебе поможет. Но герцог Бургундский близко, и его солдаты шныряют по всем окрестностям, и, значит, скоро уехать отсюда ты не сможешь. И пока у тебя рожа, как у разбойника, лучше тебе не соваться в гостиницу, а поживи у меня. Только умоляю тебя, не высовывайся в окна, а то распугаешь всех моих покупателей.

— Тысячу благодарностей! — воскликнул Гротэтю и вытер слезу умиления.

— Ночевать будешь в чулане, там тебя никто не увидит. Кстати, портной оттуда сегодня выехал.

— Что же, нам еще долго спать в каморке Женевьевы? — вскричала Марго.

Хозяин посмотрел на нее, и она замолчала.

Дуют зимние ветры, проникают сквозь деревянные стены дома. По утрам вода в колодце покрывается корочкой льда, и Клод Бекэгю разбивает ее ломом. Но как хорошо, что во дворике есть колодец! Когда Марион в новом своем красном шерстяном платье и голубой пелеринке идет вслед за Женевьевой на рынок, она видит, как люди стоят в очереди у общественного фонтана и держат на плече кружку или ведро, потому что запрещено ставить их па землю, чтобы приставшей к их дну уличной грязью не замутить водоем.

Марион смотрит на посиневшие от холода лица, ищет, нету ли среди них господина Онкэна с тыквенной бутылкой в руках, замерзающего, дрожащего, в рваной одежде. И сама она, закутанная в теплую пелеринку, дрожит от беспомощного сострадания.

— Чего ты зеваешь по сторонам? — ворчит Женевьева. — Идем скорей, холодно.

Но и дома теперь трудно согреться. Ворота города опять замурованы, потому что герцог Бургундский с изобильным своим войском совсем уже близко. Ворота замурованы, и нет привоза дров. Маленькая вязанка, и полешки-то совсем сырые, стоит больших денег. Уже не приходится топить камины в комнатах, огонь горит только в печке на кухне. И вся семья — хозяева, гость и слуги сидят там по вечерам, греют руки и угрюмо молчат.

А за окном снег, белый снег, сверкающий снег, кружится в бесконечной пляске и обессиленно падает, покрывая безлюдную мостовую. Дома стоят черные, в окнах нет света, и где-то бродит в поисках пищи бедный Онкэн. Но никто не кинет ему черствую корку хлеба, потому что хлеб становится скудным, самим не хватает.

Ужасно как все вздорожало! Раньше платили за большой, мягкий, пушистый белый хлеб всего восемь полушек, а теперь маленький черный хлебец стоит целых пять су. На полушку дают всего три яйца, и те не всегда свежие, а самый дешевый сыр стоит три и четыре су.

Женевьева говорит:

— В субботу привезли зерно из Сен-Брие, больше часа ждали, чтобы им открыли ворота над мостом, и, не дождавшись, повернули и всё продали бургундцам. Уж не знаю, удастся ли достать муку в то воскресенье.

— Но я слышала, — говорит хозяйка, — если встать пораньше, если прийти к булочнику до рассвета и угостить вином пекаря и подмастерье, можно купить хлеб получше.

— У нас в подвале все вино в бочке замерзло, — говорит Клод Бекэгю.

— Я не намерен поощрять подмастерье, обкрадывающего хозяина, — сердито говорит бакалейщик, и все замолкают.

Гротэтю чувствует себя очень неловко. Он все еще живет в доме Кюгра и не собирается уходить. Her у него ни денег, ни кредита, а здесь как-никак дают ему и стол и постель. И чтобы им не надоело, чтобы не выставили его за дверь, он старается быть ласковым и приятным и развлекать угрюмых хозяев. Бодрым голосом он говорит:

— По моим торговым делам приходилось мне бывать в разных городах и странах. И случалось мне видеть, как во времена бедствий люди собираются вместе и коротают вечера, рассказывая друг другу занятные истории, чтобы на время забыть о войне, голоде и болезнях.

— Ах! — восклицает хозяйка. — Давайте рассказывать занятные истории.

Но никто не решается начать первым. Гротэтю снова пытается рассеять молчание.

— Вот ты, мой дорогой Кюгра, — говорит он. — Ты человек образованный и, имея некоторый досуг, читаешь иногда книги. Наверно, узнал ты такое, что всем нам любопытно услышать.

— Да, — с важностью говорит бакалейщик. — Я хорошо образованный, и у меня есть две книги: «Тайна тайн» и «Картины мира» Готье де Меца. И хотя книги очень дороги, но потраченные на них деньги окупаются, потому что в них можно почерпнуть полезные и поучительные сведения. Жизнь моя прошла без треволнений, никуда я не ездил—мне и дома хорошо, — и никаких приключений со мной не бывало.

Но мог бы я вам немало рассказать о дальних удивительных странах.

— Ах, расскажите, просим! — закричали все в один голос.

— Всего в один вечер не расскажешь, и на сегодня ограничусь я одной страной, где круглый год пылающее солнце движется по раскаленному его жаром небосводу.

— Вот бы туда на один денек!.. — шепнула Женевьева и зябко поежилась.

Хозяин искоса взглянул на нее и продолжал:

— Страна эта называется Индия. Со всех сторон она окружена морем, богатым удивительными сокровищами, жемчугом и красным кораллом, а горы в этой стране из чистого золота и драгоценных камней.

— Боже мой! — вскрикивает хозяйка. — Почему бы вам не съездить туда и не привезти мне немножко драгоценностей?

— Потому что… — отвечает хозяин, — потому что эти горы охраняются грифонами и драконами. Ты что же, хочешь, чтобы они растерзали меня и ты осталась вдовой и могла бы найти себе молодого щеголя в мужья?

Тут вмешивается Гротэтю и умильно просит:

— Но расскажите же нам про Индию!

— Индия разделяется на тридцать четыре области, населенные различными народами. И у некоторых по восьми пальцев на ногах, а у других собачьи головы на человеческом теле. И есть там такие, у которых всего один глаз посреди лба, а у других лицо и рот на груди и по одному глазу на каждом плече. Пигмеи ростом всего в два локтя, и в семь лет они уже дряхлые старцы. А у эфиопов…

— Это те дикие люди, о которых рассказывал мастер Ришар, как они танцевали перед королем и все сгорели? — спросила Марго.

— Я не знаю, кто и что тебе рассказывал! — закричал хозяин. — Но если меня будут прерывать, я ни слова больше не скажу. Не желаю я метать бисер перед болтливыми свиньями.

Гротэтю нежно похлопал его по спине и сказал:

— Стоит ли обращать внимание на женщин, ведь так можно расстроить свое здоровье. Прошу тебя, продолжай, потому что слушать тебя весьма приятно.

— И поучительно, — сказала Женевьева. — Чувствую я, будто слушала монаха-проповедника, как он с высокой кафедры…