Римма Кошурникова - Следствие по всем правилам

Саша Бельчиков.

«Я одним пинком вышиб дверь и закричал: „Руки вверх!“ Там, на чердаке, окошко под самым потолком, и немного свет от фонарей пробивается. Мне почудилось: тень мелькнула. Я ведром — шварк! Чувствую, попал. Кто-то охнул и тут же напал на меня. Сражаюсь, а Лилька у дверей кого-то валтузит и приговаривает: „Не уйдешь, все равно не уйдешь!..“»

Лиля Карасева.

«Их, наверное, было двое, а может, четверо, не знаю. Но когда мы с Бельчиковым заскочили на чердак, на нас сразу произвели нападение. Я потеряла равновесие и упала. Но все же успела преступника дернуть за ногу, он тоже свалился. Я лупила по чему попало, даже руки заболели. И он ни за что от меня бы не вырвался, я цепкая, но преступник пошел на хитрость: натянул на мне шапку на самые глаза! Я на миг его отпустила и, конечно, проворонила! Не могу себе этого простить…»

Петр Лаптев.

«Мы с Мурзиком отобрали у Циркуля пакет и отпустили Аркашку на все четыре: вещдок у нас, и теперь ему не отвертеться! Мурзик побежал домой отнести, а я — к Лильке: поди уж задохлась под ведром! Прибегаю, а там что делается!.. Дверь на чердак — настежь, Карасева сидит на земле и ревет. Я испугался, вдруг, думаю, подранили? Посветил фонариком, нет, крови не видно. Дальше веду лучом… Бельчиков, перемазанный, как черт, тоже на полу с пожарным ведром в обнимку. А рядом… у меня просто глаза на лоб полезли! — стоит наш Андрюшка. Я вообще как немой стал — ни одного слова сказать не могу. А он поднял шапку, отряхнулся и вышел…»

Рассказывает Игорь Тулупчиков:

«Я опоздал всего на пятнадцать минут. Приди я вовремя, тот, на чердаке, конечно же, не сбежал бы. И с Дюшей было бы по-другому, а теперь…

Мать любит говорить: „Знал бы, где упадешь, соломку бы подстелил“. Тогда ни про какую соломку я не думал. Наоборот, когда узнал, что преступника упустили, рвал и метал!..

Был вечер, и я никого не нашел: Николай еще не возвращался, Профессор исчез в неизвестном направлении, а у меня — куча дел! Обрубки, сучья, ветки, которые пацаны отобрали у Циркуля, и остатки „шубы“, разрезанной на куски (моя гипотеза подтвердилась!), я отвез в милицию и сдал под расписку дежурному для Чернецова. Перекуривать завтра экспертам будет некогда: на одном полиэтилене столько „пальчиков“! Правда, хвойные отходы вызвали у меня сомнение: цвет подозрительно зеленоватый и колючесть слабовата для голубенькой…

Потом поехал домой, надо было сосредоточиться. Сбор я назначил на завтра, на утро, у Лаптевых. У меня к тому времени должен быть четкий план. А темных мест — еще о-е-ей!

Меня интересовало:

какая связь между Рутовым и Баркиной? (соучастие или покрывательство);

когда проник на чердак Профессор? (время и цель);

и кто был на чердаке ч е$7

Промучился полночи, аж мозги начали пищать, но зато версию построил железную!

…Открыл мне Дюха. Я оторопел: под глазом красовался огромный синячина!

— Кто тебя так раскрасил: Сашка или „тот“?

— Все в сборе, — сказал он и ушел.

Ого, видно, здорово Профессору досталось: шуток не воспринимает!

— Мы собрались для того, чтобы установить истину, — сказал я и предложил по порядку рассказать, что известно каждому. Мне хотелось еще раз себя проверить.

Подошла очередь Профессора.

— Все уже рассказали, мне добавить нечего.

— В какое время ты попал на чердак? — задаю вопрос, хотя ответ знаю: вычислил.

— Во дворе стояла „мусорка“… Я зашел в подъезд, поднялся… на чердак… — слова растягивает, неохота Дюхе, конечно, отвечать, представляю.

— Ребят видел во дворе?

— Не обратил внимания: там народу было много… Девочка маленькая выскочила из подъезда, когда я дверь открывал.

— Н-нинка, — кивнул Ягодкин.

— А почему ты побежал на чердак? — спрашиваю, а у самого сердце заныло: как он ответит?..

— Шум услышал и поднялся.

Эх, Дюха, Дюха! Что же ты делаешь?! Мне ведь придется сейчас выводить тебя на чистую воду!..

— Нет, Профессор, ты пришел р а н ь$7

— Может, и так, — и я глазам своим не поверил: он зевнул!

— Ты что, не понимаешь разницы?!

— Не понимаю.

Я разозлился: строит из себя Иванушку-дурачка!

— Хорошо, объясню… Ты пришел раньше всех. Но не раньше того, н е и$7

В комнате повисла такая тишина, что заболели уши. Наконец, Дюха встал и сказал:

— Отвечать отказываюсь.

Пацаны сидят чуть живы, Ягодкин, как положено, начал икать, а я весь взмок.

— Твое дело, можешь не отвечать. Это сейчас уже не имеет никакого значения. На полиэтилене — отпечатки пальцев, а зайти осмотреть нужную квартиру Чернецов тоже найдет предлог. И твое молчание ее не спасет.

— Замолчи! — заорал Профессор и стал, как только что побеленная стенка.

— Не надо кричать, Лаптев.

Мы все, как по команде, повернулись: в дверях стояла Баркина!

— На чердаке была я! — сказала и отбросила за спину свою шикарную косу. Будто в геройстве признавалась. — Ну, Тулупчиков, допрашивай. Ты ведь здесь главный сыщик.

Я сдержался, хотя мне очень хотелось сказать ей пару ласковых.

— Зачем в подъезды подбрасывала ветки? — спрашиваю специально для Дюхи, чтобы до конца перед ним ее разоблачить.

— Я уже говорила Лаптеву: чтобы вам было интереснее играть!

— Спасибо за заботу. Тебе необходимо было выиграть время! Чтобы скрыть следы преступления!

— Много на себя берешь, Тулупчиков!

— И ходила ты в рощу, — продолжаю, как ни в чем не бывало, — вчера утром: следы на снегу четкие, а накануне ночью шел снег. Голубую метелку в вашем подъезде Профессор нашел позавчера. Улавливаешь?..

— Допрос окончен? Я могу уйти?

Ну и выдержка у этой Королевы! Даже головы не опустила!

— Последний вопрос, ради любопытства. Почему ты спасала Аркашку Рутова? Из-за шахмат? Или из-за чего?..

Ка-ак она захохочет! Как сумасшедшая! Все вздрогнули, а я подумал, не вызвать ли „скорую“: вполне мог начаться припадок в ее положении.

— Ты, — говорит, — Тулупчиков, оказывается, дурак! А я думала — умный… — и слезы на глазах. От смеха.

Дюха тоже очнулся: до этого сидел, лицо руками закрывал, а когда она слезно-смеховую истерику закатила, он во все глаза на нее выставился и — вижу — поражен!

Не знаю, чем бы все кончилось, наверное, моя выдержка все-таки дала бы трещину и я применил бы запрещенные в следственной практике методы, но пришел Колька.

С одного взгляда оценил обстановку, но вида не подал, поздоровался, улыбнулся и говорит:

— Хорошо, что все в сборе. У меня есть кое-какие новости.

Напряжение немного спало, пацаны зашевелились.

— Во-первых, то, что изъяли у Аркадия Рутова, — Колька повернулся к Петьке и Мишке, — оказалось обыкновенной елью. Нашей сибирской. Они с отцом из двух плохоньких елок сделали одну с помощью дрели и проволоки. Я сейчас — от них, они поделились со мной своим опытом. Надо будет перенять, а?