Ревекка Рубинштейн - Глиняный конверт

Залилуму хотелось плакать, но он сдерживал слезы. Неужели ему не удастся выйти из города и он опять должен будет вернуться к хозяину и навечно остаться рабом?

ретью неделю плывет Наби-Син по реке. Вода стоит высокая, берега топкие. Рабы дружно налегают на лямки и тянут суда, но ноги вязнут в мокром песке, идти тяжело, и суда медленно подвигаются вверх по Евфрату. Река так широка, что Наби-Сину кажется, что он плывет по морю. Но он прекрасно знает, что Евфрат — река длинная, широкая и течет она с далеких высоких гор до самого моря. Так объяснял им учитель в школе.

А какие зеленые берега у Евфрата! Каждый день с самого утра до вечера, пока светло, не перестает ими любоваться Наби-Син. Вначале долго плыли мимо селений с небольшими фруктовыми садами. Чего тут только не было — абрикосы, яблони, груши, черешни, гранаты... Но, пожалуй, лучше всех рощи финиковых пальм. Густая, сочная трава покрывает зеленым ковром луга, на которых пестреют яркие цветы. Наби-Син никогда не видел в городе таких красивых. Хорошо плыть, когда стоит высокая вода. Летом Евфрат войдет в берега и начнется жара; тогда выгорит трава, увянут цветы, пожелтеет камыш. И только пальмы, у которых очень длинные корни, будут шелестеть своими пышными листьями. Недаром говорят про пальму, что это дерево любит, чтобы ноги у него были в воде, а голова в огне.

За последние дни селения встречались все реже. Около глиняных домиков стояли фруктовые деревья. На полях, изрезанных каналами, работали люди. На берегу канала, около небольшого фруктового садика, стоял высокий столб с качающейся перекладиной, к одному концу которой была прикреплена бечевка с глиняным ведром.

— Отец, смотри, какой странный столб, — удивился Наби-Син.

— Это шадуф, — отвечал отец. — Летом, когда начнется засуха, ведром наберут воду из канала и будут поливать деревья в садах.

— Кто это сделает?

— Здесь — сами земледельцы.

— А у нас?

— У нас — рабы, — важно отвечает Белидинам.

— Смотри, смотри, вон опять селение, и опять на высоком холме. Почему все селения на холмах?

— Это не холмы, это насыпи. Их сделали люди. Много лет стоят здесь селения. Берега Евфрата низкие и ровные, река во время разлива заливает всю долину. Глиняные домики разрушались от наводнения, а на их развалинах строили новые дома. Так продолжалось очень много лет. За это время выросли большие насыпи, совсем как холмы, и теперь наводнение уже не страшно — вода не доходит до селения.

— Ты говоришь — давно. Двадцать лет? Или даже сорок?— поинтересовался Наби-Син.

— Что ты, сынок, гораздо больше.

— Значит, сто!

— И даже не сто, а много сотен лет.

Наби-Сина занимает все. Он без конца задает вопросы, все ему хочется знать.

Сверху вниз по течению то и дело идут суда, большие и маленькие, груженные деревом, камнем, металлом. Это строительный материал, его везут в Бабили. Ведь там нет ни лесов, ни гор. Жилища строят из глины и тростника; его много в долине, в нижнем течении Евфрата, а для храмов и дворцов нужны дерево и каменные плиты. Вот проплыл калакку — плот на надутых воздухом кожаных мешках. Изредка проходят деревянные суда. Они не велики. Дерево — дорогой материал. Обычно на них везут товары купцов из страны Хатти, где много лесов на склонах Серебряных гор [4] Так называли в Вавилонии горы Тавра (в нынешней Турции), где добывали серебро. . Чаще всего встречаются легкие тростниковые ладьи с загнутыми кверху носом и кормой, такие, на какой плывет сам Наби-Син. Иногда попадаются совсем круглые суда из тростника, обшитые снаружи кожей. Когда несколько судов одновременно идут по реке, раздаются звонкие голоса. Гребцы перекликаются друг с другом, купцы, встретив знакомых, спрашивают, как дела, какие товары лучше продаются, хороши ли барыши. А однажды Наби-Син очень удивился, когда мимо них прошла круглая ладья, на которой везли не только доски, но и осла.

— А осел зачем? Разве их мало в Бабили? — смеясь, спросил мальчик у Рибамили, который, стоя у кормы, держал рулевое весло.

— Они везут осла не для продажи, — ответил Рибамили.— Когда купцы распродадут свои товары, они выбросят тростниковые стенки и дно, а кожу погрузят на осла и вернутся домой сухим путем. На такой лодке трудно плыть вверх по реке, даже если ее будут тащить на веревках. Это не то что наша узкая ладья — она легко скользит по воде.

И Рибамили повернул весло влево, чтобы обойти небольшой островок.

Наби-Син успел подружиться со старым Рибамили. Много лет плавает Рибамили по реке и знает ее так хорошо, как свой дом. А сколько всевозможных историй рассказывает Рибамили!.. Не раз случались с ним различные приключения, бывал он и в опасных переделках, на волосок от смерти. Вот вчера Рибамили рассказал Наби-Сину о том, как однажды на судно, где он плавал, напали грабители. Темной ночью два разбойника подплыли к ладье. Один успел уже влезть в нее, другой только схватился за борт. Рибамили стоял у руля. Он не растерялся — сильным ударом весла оглушил грабителя, тот свалился за борт. Второй испугался и, подхватив упавшего товарища, поплыл с ним к берегу.

Сейчас Наби-Син подсел к Рибамили, надеясь услышать что-нибудь интересное.

— Рибамили, я сегодня всю ночь не спал.

— Да ну? Разве мешок с шерстью, на котором ты спишь, набит камнями, тебе было больно лежать?

— Не смейся, Рибамили! Ночью кто-то плакал и кричал на берегу. Я проснулся от этих криков и испугался. Не разобрал со сна, что это шакалы воют. Потом уснуть не мог. Все казалось, что вдруг они прыгнут в ладью. Ведь мы идем почти у самого берега.

— Ну, шакалов не надо бояться. Они не трогают людей, они падалью питаются. Только воют по ночам очень противно. А вот со мной был случай, — прибавил старик, — я тогда чуть не поседел от ужаса, хотя мне было немного лет.

У Наби-Сина загорелись глаза:

— Расскажи, Рибамили! Пожалуйста!

— Ну ладно. Слушай! — Рибамили помолчал немного, собираясь с мыслями. — Давно это было. Я только два года плавал по реке, руль мне еще не доверяли, я был гребцом, сидел на веслах. Груз у нас был ценный; везли сверху, из страны Хатти, серебро. Его там в горах добывают, недаром эти горы называют Серебряными. С нами на судне ехали два воина, у каждого было копье и лук со стрелами. Они охраняли мешки с серебром. Совсем уже близко было до Бабили, через день надеялись подойти к пристани, последнюю ночь шли по реке. Тишина была кругом. Только чуть слышно было, как весла всплескивали воду. Луна взошла, все видно было как днем. Мы шли у самого берега, покрытого густыми зарослями травы и тростника. Вдруг раздался страшный крик. Никто не может без страха слышать это протяжное, воющее рычание. Звери стремглав кидаются в сторону и бегут без оглядки: они знают, что только быстрые ноги могут их спасти от гибели. А у человека от этого воя начинают дрожать руки и ноги и сердце сильно колотится в груди, будто хочет выскочить. Так кричит только голодный лев, когда он собирается на охоту. Горе тому, кто попадется на его дороге. Вот и все мы замерли в лодке. Крик повторился. Зашумел камыш. И тут мы увидели большого, сильного зверя с пышной гривой. Он вышел из зарослей и стал на берегу, почти у воды. Должно быть, кто-то потревожил льва, и он рассвирепел. Вдруг лев прыгнул прямо на нас. Только он не смог попасть в лодку, а вцепился лапами в борт. Если бы ему удалось вскочить к нам, мы бы погибли. Но тут один воин выстрелил из лука и попал в глаз зверю. Лев взвыл от боли. Тогда второй воин метнул копье и попал льву в шею, в то место, где у него бьется кровь, и она сильно полилась из раны. Даже вода кругом потемнела, это было видно при лунном свете. Тут я и опомнился от ужаса и ударил льва ножом по лапам, вцепившимся в борт лодки. Но это уже было лишнее. Лев был ранен насмерть, он ослабел — больше не мог держаться и упал в воду. Так мы спаслись от льва.