Лемони Сникет - Конец!

— Люди любят говорить о себе, мистер Сникет. — Она откусывала кусок за куском. — Если затрудняетесь, что сказать гостям, поинтересуйтесь, какой секретный код они предпочитают, или же выясните, за кем они сейчас шпионят.

Вайолет тоже буквально слышала голос мамы, глядя на маленькую девочку, и наконец решила спросить что-нибудь о ней самой.

— Как тебя зовут? — осведомилась она.

Девочка потрогала раковину, потом подняла глаза на старшую Бодлер.

— Пятница, — ответила она.

— Ты живёшь тут, на острове, Пятница? — продолжала расспрашивать Вайолет.

— Да, я сегодня встала рано, чтобы пойти за штормовой добычей.

— Штормовой добычей? — не поняла Солнышко, по-прежнему сидевшая на плечах у Вайолет.

— Каждый раз после шторма жители колонии собирают все подряд, что скопилось на отмели, — объяснила Пятница. — Никогда ведь не знаешь, что пригодится. Вы потерпели крушение?

— Можно сказать и так, — ответила Вайолет. — Мы плыли на лодке, и нас застигла буря. Я — Вайолет Бодлер, это мой брат Клаус, а это наша сестра Солнышко. — Вайолет неохотно повернулась к Олафу, с недоверием взиравшему на незнакомую девочку. — А это…

— Я — твой король! — объявил Олаф с величественным видом. — Кланяйся, Пятница!

— Нет, спасибо, — вежливо ответила девочка. — Наша колония не монархия. Наверное, вы устали после бури, Бодлеры. С берега она показалась нам чудовищной, мы уж думали, что на этот раз уцелевших не останется. Не хотите ли пойти со мной? Вы сможете поесть.

— С большим удовольствием, — отозвался Клаус. — И часто сюда прибивает людей, потерпевших кораблекрушение?

— Время от времени. — Пятница слегка пожала плечами. — Впечатление такое, будто к нашим берегам прибивает в конце концов все на свете.

— Ты хочешь сказать — к берегам Олафленда! — рявкнул Граф Олаф. — Я открыл остров, значит, я даю ему название.

Пятница с любопытством всмотрелась в Олафа из-за темных очков.

— Должно быть, у вас в голове путаница после перенесённой бури, — сказала она. — Люди тут, на острове, живут уже много, много лет.

— Примитивный народ, — фыркнул негодяй. — Даже домов нет.

— Мы живём в палатках. — Пятница показала на белые колышущиеся силуэты. — Нам надоело строить каждый раз дома заново — их все равно сносит в сезон штормов, — в остальное же время здесь очень жарко, а палатки продувает, й нас это устраивает.

— А я повторяю: вы — примитивный народ, — настаивал Олаф, — а примитивных людей я не желаю слушать.

— Я вас и не принуждаю, — возразила Пятница. — Пойдёмте со мной, а там решите сами.

— Я не собираюсь с тобой идти, — отрезал Граф Олаф, — и мои приспешники тоже! Я — Граф Олаф, здесь я главный, а не какая-то дурацкая пигалица в платье!

— Оскорблять незачем, — отозвалась Пятница. — Остров — единственное место, куда тут можно пойти, Граф Олаф, поэтому кто главный — не имеет значения.

Граф Олаф бросил на девочку невообразимо свирепый взгляд и наставил на неё гарпунное ружье.

— Если ты сейчас же мне не поклонишься, я в тебя выстрелю!

Бодлеры охнули, но Пятница лишь нахмурилась.

— Через несколько минут сюда соберутся все обитатели острова за штормовой добычей. Какой бы жестокий поступок вы ни совершили, они это увидят и не пустят вас на остров. Отведите, пожалуйста, ваше оружие в сторону.

Граф Олаф открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его и со сконфуженным видом опустил ружье, что здесь означает «в замешательстве от того, что слушается приказаний маленькой девочки».

— Бодлеры, идите, пожалуйста, за мной, — сказала Пятница и повела их к видневшемуся вдали острову.

— А как же я? — спросил Олаф, и голос его прозвучал несколько визгливо, напомнив Бодлерам голоса других людей, которые боялись этого самого Олафа.

Такой же голос они слыхали у своих опекунов, например у мистера По, когда он сталкивался с негодяем лицом к лицу. Таким точно тоном говорили волонтёры, когда обсуждали злодеяния Олафа, и даже его собственные приспешники, когда жаловались друг другу на своего злобного босса. Таким же тоном говорили и сами Бодлеры бессчётное число раз, когда этот страшный человек угрожал им и сулил забрать в свои руки их наследство. Но дети никогда не думали, что услышат такой тон от самого Олафа.

— А как же я? — спросил он ещё раз, но Бодлеры уже успели отойти на порядочное расстояние от того места, где он стоял, и когда обернулись, то Олаф показался им просто одним из обломков, выброшенных бурей на прибрежную отмель.

— Останьтесь тут! — твёрдо сказала ему Пятница, и потерпевшие кораблекрушение дети подумали: а вдруг они наконец попали туда, где нет места Графу Олафу.

Как вам, не сомневаюсь, известно, в нашем загадочном и запутанном языке попадается много одинаковых слов, которые имеют абсолютно разные значения. Под словом «рысь», например, подразумевается хищное животное породы кошачьих. Скажем, в такой фразе: «Рысь приготовилась прыгнуть на нашу воспитательницу, которая её не заметила, поскольку в этот момент мазала губы помадой». Но это же слово может иметь отношение к лошади и её способу бега, и тогда слово «рысь» может быть употреблено в значении манеры поведения в подобном случае, например: «Как жаль, что наша воспитательница продолжала красить губы, вместо того чтобы бежать рысью, спасаясь от рыси». Значения этих одинаковых слов абсолютно разные, но человек не очень внимательный может и запутаться.

Под словом «банка», например, имеется в виду сосуд из стекла, глины или металла, но оно также означает подводную отмель, мелкий стеклянный сосуд для оттягивания крови при болезни лёгких, а кроме того, сиденье для гребцов в лодке. Поэтому сами понимаете, как легко запутаться, встретив следующую фразу: «Сойдя со своих банок, гребцы ступили на банку и оказались по колена в воде, в результате чего заболели воспалением лёгких, и им пришлось ставить банки». Бодлеровские сироты, следуя по прибрежной отмели за Пятницей в сторону острова, где она жила, столкнулись с двумя значениями слова «сердечный», которое в данном случае относилось как к приветливому, любезному человеку, так и к ранее им неизвестному некоему сладкому напитку, и чем больше они соприкасались с последним, тем меньше могли разобраться в первом.

— Не хотите ли сердечного из кокоса? — предложила Пятница сердечным тоном и взялась за раковину, висевшую у неё на шее. Тоненьким пальчиком она вынула пробку, и дети поняли, что раковина играет роль фляги. — Вам, наверно, хочется пить после пережитого шторма, — сказала она.

— Да, действительно, — подтвердила Вайолет, — но разве пресная вода не лучше утоляет жажду?

— На острове нет пресной воды, — ответила Пятница. — Для мытья мы используем водопады с солёной водой, в солёных заводях отлично купаться. Но пьём мы только кокосовое сердечное. Мы выливаем из кокосов молоко и подвергаем процессу ферментации.