Эрнест Сетон-Томпсон - Рольф в лесах

— Больше, — сказал Рольф, когда Куонеб сделал рукой лёгкое движение вправо, точно отбросил щепотку песку, что служило знаком отказа.

Они стали обсуждать ценность лисьего меха, и Рольф — сказал:

— Я слыхал, что одну черно-бурую лису продали за двести долларов.

— Где?

— В Стамфорде.

— Это близ Нью-Йорка.

— Конечно. А вы разве не посылаете ваши меха в Нью-Йорк?

— Посылаю, но ведь мне дорого стоят доставить их туда. Впрочем, если возьмёте часть платы товаром, то я прибавлю и дам сто долларов.

— Дайте за мех сто двадцать пять долларов, и я возьму винтовку.

— Фью! — свистнул торговец. — Странно ты рассуждаешь.

— Ничего тут нет странного: старик Сильвани дал бы столько же, если бы я пришёл с товаром к нему.

Эти слова произвели желаемое действие, показав, что у них есть и другие покупатели. Они, наконец, договорились.

Кроме лисьего меха, у них оказалось мехов на триста долларов. А на стоимость лисьей шкуры они набрали всяких необходимых им съестных припасов и материй. Но у Рольфа было ещё что-то в голове.

Он набрал несколько пакетов сластей, цветного ситцу, разноцветных лент, причём торговец сейчас же догадался в чём дело:

— Понимаю: вы собираетесь в гости. К кому? Должно быть, к Ван-Трёмперам?

Рольф подтвердил и тогда получил несколько весьма разумных советов.

Платье Аннете он не купил, чтобы не лишить её удовольствия поездки и собственного выбора; но он запасся несколькими великолепными брошками и ожерельями но десяти центов за штуку и лентами разных цветов.

Рольф с гордостью прижал к груди новое ружьё, положил в бумажник расписку на триста долларов и почувствовал себя значительным человеком. Когда он выходил из лавки, торговец спросил:

— А вам не попадался Джек Хог?

— Попадался? Гм!.. — и Рольф вкратце рассказал про их приключения с этим негодяем.

— Похоже на него, очень похоже. Поделом ему. Грязный мошенник! Послушайте, вы не возите ваших мехов в Лайонс-Фолс. Туда мехов подвозят мало. Я буду платить вам больше, потому что я на сто миль ближе к Нью-Йорку.

— Нибовака! — Куонеб всегда говорил «Нибовака», когда его поражала сообразительность Рольфа. — Как нам быть с челноком и припасами?

— Думаю, лучше оставить их здесь. Челнок одолжит нам Каллан.

Они вскинули ружья на плечи (Рольф крепко стиснул своё) и пошли через водораздел; меньше чем через два часа они пришли к дому Каллана.

— Конечно, мы вам дадим челнок, но раньше войдите и пообедайте, — приветливо, по обычаю жителей девственных лесов, встретил их Каллан. Но Рольфу хотелось поскорее добраться до места. Они сразу пустили в воду челнок, и их вёсла проворно замелькали над озером.

Дом показался им старым знакомым, когда они подъехали ближе. Урожай в полях был прекрасный, урожай цыплят на дворе тоже был хороший; а урожай детей перед домом был превосходный.

— Как я рад! Как я рад! — закричал толстый старый Хендрик, увидав их у ворот скотного двора. Минуту спустя он тряс им руки и широко, во весь рот улыбался. — Войди, войди, мальчик. Эй, Марта, вот Рольф и Куонеб. Как я счастлив!

— Бедная Аннета, у неё лихорадка, она больна, — и он подвёл их к углу, где на низкой койке лежала Аннета, худенькая, бледная и неподвижная.

Она тихо улыбнулась, когда Рольф нагнулся и поцеловал её.

— Что же ты, Аннета? Я пришёл проведать тебя. Я хочу взять тебя с собой в лавку Уоррена, чтобы ты выбрала себе платье. Видишь, вот тебе моя первая куница, а вот ящик — я сам его сделал; а за иглы, которыми я его украсил, ты скажи спасибо Скукуму.

— Бедная девочка, она хворала всю весну, — и Марта отогнала ветками москитов и мух, которые с громким жужжанием носились вокруг больной.

— Чем она больна? — с тревогой спросил Рольф.

— Этого мы не знаем, — ответили ему.

— Вот человек, который ей поможет, — и Рольф посмотрел на Куонеба.

Куонеб стал на колени у кровати больной. Он взял её горячую, сухую руку, прислушался к её короткому, частому дыханию, увидал её блестящие глаза и нетронутую миску с маисовой кашей.

— Болотная лихорадка, — сказал он. — Я принесу хорошего лекарства.

Он тихо вышел и направился в лес. Возвратился он с пучком змеиного корня и заварил его кипятком.

Аннета не соглашалась пить, но мать убедила её выпить несколько глотков из чашки, которую держал перед ней Рольф.

— Ей мешают мухи, — и Куонеб окинул взглядом душную, набитую мухами комнату. — Я сделаю ей палатку. — Он отвернул покрывало на кровати: несколько рыжих, плоских, крупных насекомых медленно поползли, прячась от дневного света. — Да, я сделаю палатку.

Настала ночь, и все разошлись; гости ушли в сарай. Не успели они туда войти, как среди кур поднялся ужасающий переполох; они бросились к птицам и нашли там не норку и не енота, а Скукума. При появлении хозяев он с виноватым видом выбежал из сарая и сам пополз к столбу, чтобы его привязали в наказание.

Утром Куонеб принялся строить палатку, а Рольф сказал:

— Я пойду к Уоррену за сахаром.

Сахар был только предлогом. Как только Рольф услыхал слова: «болотная лихорадка», он вспомнил, что в Реддинге могущественным средством против неё считалась иезуитская кора (позднее её назвали хинной коркой). Его мать много раз давала её больным, и всегда больные выздоравливали. Каждый поселенец, каждый торговец держит у себя запас лекарств, и через два часа Рольф вышел из лавки Уоррена с двадцатью пятью фунтами кленового сахару и бутылкой хинного экстракта.

— Ты говоришь, её мучают мухи. Отчего бы тебе не купить этой новой материи на занавески, — и торговец раскинул перед ним кисею для предохранения от москитов.

Рольфу никогда ещё не случалось видеть кисеи. Он купил десять аршин. Через два часа он уже вернулся к Ван-Трёмперам.

Куонеб поставил палатку в тени. Покрышку он сделал из простыни.

На низкой постели из сосновых веток лежала больная девочка. У входа дымился костёр из кедровых веток, и ароматный дым его проникал в палатку.

Индеец сидел у кровати и отгонял куриным крылом москитов. Глаза девочки были закрыты; она крепко спала. Рольф тихонько подошёл к ней и дотронулся до её руки: она была свежая и влажная. Он вошёл в дом со своими покупками. Мать встретила его радостным взглядом: да, Аннете стало получше; она спокойно спала с тех пор, как её вынесли из комнаты. Мать недоумевала: почему индеец хочет, чтобы кругом её были сосновые ветви? для чего дым от кедровых сучьев? к чему эта странная песня?