Лев Остроумов - Макар-Следопыт

— Значит, Любочка сама отца бросила? — переспросил Макар. — При чем же тут я и Дружок?

— Сама. А Дружок вот что наделал. Когда вы на автомобиле укатили, казак с кого-то из вас сшиб пулей шапку.

— С меня, — подтвердил Следопыт.

— Так, так! Этот казак поднял ту шапку и принес в корчму. Там шум в то время стоял, Балдыбаев дочку за тебя, Макар, поясом хлопал…

— Мерзавец! — выругался Макар, сжав кулаки.

— Положил казак твою шапку на стол, хвастался-хвастался, брехал-брехал, а потом сел ужинать. Все другие поголосили, покричали, да опять спать полегли: видят, что не догнать вас без другой машины. Решили разыскивать на утро. Сидит казак, ужинает, вдруг — гоп! В окно прыгнул Дружок, да шапку зубами — цоп! Казак хотел его за хвост поймать, — да не туды! Пес опять в окно — пах! Казак за ним. Господа офицеры повскакали — за казаком. Балдыбаев — за офицерами. Ой-ой-ой, лишенько! Вздумали, что вы в деревне спрятались и ну все дома под ряд обыскивать. А тем временем Любочка меня и выпустила. Ай-ай, как ей обидно было от отца пошлепки терпеть! Пах! — гордая барышня, а сердечко золотое. Так со мной, старым евреем, и живет теперь, а уж что делает, что делает, того Макар, я тебе не скажу, ой нет, нет, не скажу, она осерчает!

Так вот в чем дело! Вот каким образом Дружок разыскал шапку Следопыта, выручил из беды старого Герша, заставил Любочку бросить отца, а его самого превратил в лютого «тигра»! Дело оказывалось совсем просто! Ребята со смехом смотрели, как Герш, расчувствовавшись от воспоминаний, кинулся ласкать их рыжего приятеля и как в порыве благодарности поцеловал его в самую морду.

Да, вправду, маленькая собака натворила больших дел! Но в кого же превратила эта удивительная собака Любочку?

Тем временем все трое подошли к рабочему поселку. Здесь жили шахтеры ближней каменноугольной копи, которая носила название «Черной горы». Эта Черная гора высилась в полуверсте от поселка, зияя темными отверстиями своих штолен, откуда в былые времена поминутно выезжали вагонетки с углем, выходили черные, покрытые пылью шахтеры и измученные непосильным подземным трудом подростки — их сыновья. Теперь гора была молчалива и безлюдна: во время гражданской войны копи затопило водой, и добыча угля стала невозможна. Шахтеры сидели без работы, мрачно слонялись по улице поселка да время от времени ожесточенно глушили самогон в ожидании лучших времен, когда в копях снова закипит работа и даст им возможность заниматься своим делом, а не пухнуть с голода и праздности.

Герш и ребята миновали первые домишки поселка, и подошли к маленькой, покосившейся набок хижине с подслеповатыми окнами. Герш с трудом отворил севшую на петлях дверь и, выйдя в сени, крикнул:

— Ципа, Любочка! Посмотрите-ка сюда, каких я вам гостей привел!

Из дверей, ведущих во внутреннюю комнату, показалась Ципа. Она еще больше постарела, совсем поседела и на лице хранила все время выражение растерянности и страха. Увидев ребят, она всплеснула руками и тотчас кинулась назад в комнату, крича:

— Ой, боже ж мой миленький! Барышня, барышня, ой посмотрите-ка, кто к нам с неба свалился!

Макар и Егорка не без волнения перешагнули через порог убогой лачуги и столкнулись с Любочкой, которая спешила к ним навстречу. Макар не сразу узнал её в простом деревенском платьице, с головой обвязанной ситцевым платком, она совсем не походила на прежнюю холеную помещичью дочь; за эти месяцы она выросла и похудела, глаза стали серьезнее и все лицо — строже. Она ласково улыбнулась мальчикам и, как будто вовсе не удивившись их внезапному появлению, сказала:

— Вот умники, что вовремя подоспели: вас-то мне как раз и надо. Я часто вспоминала о вас и жалела, что вы куда-то запропастились. Рассказывайте, где пропадали.

Герш засмеялся и покрутил головой.

— Ой-ой, барышня, какая вы прыткая. Дайте хлопчикам в себя прийти. Они, надо полагать, еще и чаю не пили сегодня. Садитесь, садитесь, гражданчики, Ципа вас угостит, как следует.

— Аи, да Любик! — заметил Макар, садясь за хромоногий стол и не отрывая глаз от девочки. — Как же это ты своего батьку бросила? Это вот позанятнее нашего житья-бытья: рассказывай ты сначала.

— Что ж тут рассказывать? — мотнула головой Любочка. — Захотела от него уехать, вот и уехала.

— И не жалко? — вставил Егорка.

— Вот еще, чего жалеть! Он меня так отдубасил за тебя, Макарка, что я и через десять лет не забуду! Я тебе жизнь спасла, а он меня за это побил: какая же дура после этого с ним, останется?

— Так! — засмеялся Следопыт. — Да ведь я — неприятель, я — красный — чего ж ты от него ждала?

— Глупости это все! — упрямо топнула ножкой Любочка. — Какой там красный, синий, серо-буро-малиновый! Ты для меня — Макарка Жук, и с тобой мы вместе сено косили, — помнишь, в Буйволовом? — и пискарей ловили на Днепре. Вот и все.

— А как же, мы ведь оба в Красной армии служили.

— А мне все равно: разве Красная армия не из наших же мужиков?

— Вот это — девчонка! — с восхищением сказал Егорка. — Понятное дело, армия нашенская, не турецкая. А только ты, видать, про главное не слыхала: твой батька тебя разыскивает, по всей Украине верхом таскается, да и контрразведку всю, должно быть, на ноги поставил.

— Ищет? — переспросила Любочка и слегка побледнела. — Откуда вы это знаете?

— Знакомый большевик писал, — важно ответил Макар, принимаясь за принесенное Ципой кислое молоко, — а еще видел я Юрия, брата твоего, он меня во время драки спросил, куда ты делась, — да я тогда не знал.

— Юрий? Он жив?

— Надо полагать, жив. Я его не больше месяца назад повстречал.

— Ну, найти им меня теперь не удастся. Теперь на Украине везде восстание, вы это знаете?

— Слышали. В чем дело?

— Махно все Приднепровье зажег. Если папа ищет меня там, то ему плохо придется: все деревни бунтуют, везде банды, отряды, избивают белых, помещиков и офицеров…

— Да он сам не будь дурак — тоже шайку составил, — перебил Макар.

— Глупости! Мужиков в миллион раз больше! — махнула рукой Любочка. — Лишь бы он не пронюхал, что мы с Гершем живем здесь, в Донбассе.

— Ишь, яблочко от яблони далеко откатилось, — засмеялся Егорка. — Поди, ж ты, — барышня, а какая бедовая! Родного батьку не жалко!

— А чего ж его жалеть, коли он тигром стал? — возразил Макар. — Чем скорей эта канитель кончится, тем лучше. Вот и мы, Любочка, приехали на Украину из красной армии помогать повстанцам.

— А вы слышали? — спросила Любочка. — Красная армия перешла в наступление. Кое-где белые бегут. Орел уже отдали.