Лайф Андерсен - Свободный и раб

Наконец Арн спросил:

— И ты бы правда мог меня убить?

— Да, — сказал Угль без тени злости в голосе. — Если бы это оказалось нужно. А ты бы предпочел, чтобы я сделал тебя своим рабом? Из нас двоих сильнейший ведь я.

Арн не ответил.

— Испугался? — чуть погодя спросил Угль.

— Угу, — нехотя и не сразу признался Арн. — Немножко.

— Что ж, теперь ты, по крайней мере, знаешь. Но бояться тебе нечего. Все ведь будет зависеть от тебя. А сейчас, может, ляжем спать? Наверно, уже поздно.

И они как были, замотанные в парус, перекатились и стене на кучу тростника и заснули, крепко прижавшись друг к другу. Точно пара щенят. Дождь давно прекратился, и все стихло. Еще полчаса назад, как всегда первым, завел свою звонкую песню певчий дрозд. А теперь послышался нежный посвист черного дрозда. На северо-востоке небо уже посветлело.

Ночь была на исходе, мальчики и не заметили, как она прошла.

Холод и непогода заставили мальчиков подумать об одежде, и на следующий день они взялись за дело. Сначала нужно было снять мерку и раскроить материал. Для этого один ложился на расстеленную парусину, а другой угольком обводил его контуры. Оставалось с помощью ножа вырезать для каждого по два куска: зад и перед. У Угля один кусок оказался в продольную полосу, а другой — в поперечную. Но он сказал, что это не страшно, зато они смогут издалека различить, кто из них идет.

Арн вполне серьезно с ним согласился, не сразу сообразив, какая это чушь. И потом они до конца дня потешались над этим, сшивая вместе вырезанные куски, для чего надо было ежовой иглой проколоть в парусине дырочки, а потом пропустить в них нитку, выдернутую из той же парусины.

Дважды за этот день мальчики откладывали шитье и отправлялись к кузне за железом, и каждый раз перед хижиной вырастала еще одна кучка поковок.

К вечеру они кончили портняжничать и надели на себя новую одежду. Рукава были короткие, а внизу рубахи доходили им до середины ляжки — это было именно то, что нужно в плохую погоду. А с полоской парусины вместо кушака получалась прекрасная одежда для работы.

Облачившись в новую рубаху, Угль принялся вырезать рукоятку для молота. Он твердо решил, прежде чем браться за кузнечное дело, привести в порядок весь инструмент.

Арн взял бадью:

— Есть хочется. Пойду принесу ракушек. Я жду не дождусь того дня, когда у нас наконец будет время добывать какую-нибудь другую еду. Слушай, а ты рыбу ловить не умеешь?

— Да нет, — ответил Угль. — Если бы в речке или в ручье, я бы мог. Этому я еще дома научился, до того как стал рабом. Мы там ловили рыбу руками или тонкой веревочкой. И я до сих пор помню, как это делается, но тут конечно, нужна сноровка.

— А я не раз видел, как ловят рыбу во фьорде — вершами. И я знаю, как это делается, да только не умею мастерить верши. Их плетут из ивовых прутьев.

— Это-то я как раз сумею, — оживился Угль, — Если ты только помнишь, какая у них должна быть форма. Мы же всегда спали на циновках из ивовой коры. Я их сколько сплел!

— Может, вместе у нас и правда получится, надо только друг другу помогать! — радостно подхватил Арн. — Представляешь, если мы будем ловить настоящую рыбу. От одной мысли под ложечкой сосать начинает. А пока схожу-ка я за той рыбкой, что прячется в ракушках.

Арн побежал к фьорду, а Угль продолжал вырезать рукоятку. «Надо только друг другу помогать», повторил он про себя и усмехнулся. Вот это совсем другой разговор, не то что в первый день!

Спустившись к фьорду, Арн бросил бадью и, вместо того чтобы тащиться к ракушечной отмели, пошел вдоль берега. В руке он сжимал большую толстую палку. Дойдя до знакомых зарослей тростника, он замедлил шаг и пошел тихонько, крадучись… Его возвращение домой было настоящим триумфом в одной руке он нес полную бадью воды, а в другой — крупного, почти взрослого утенка. Глаза Арна сверкали, и ему стоило немалых усилий сохранить спокойный вид. Кинув добычу к ногам Угля, он сказал, стараясь казаться равнодушным:

— Мидий я, к сожалению, не набрал. Придется нам обойтись вот этим.

Угль в изумлении переводил взгляд с утенка на Арна, потом с громким криком вскочил на ноги:

— Откуда ты его взял?

Он схватил утенка и стал его разглядывать, отставив руку и жадно облизываясь.

— Да просто заглянул в ту заводь — ну, и стукнул его. Раз уж я все равно пришел на берег, — сказал Арн, с трудом удерживаясь от улыбки. Ему даже стало как-то неловко оттого, что Угль пришел в восторг.

— А ну тебя, заткнись! — Угль дал Арну такого тычка в бок, что тот покатился по траве. — Давай скорей за дело! У меня в животе урчит — прямо будто опять гроза собирается.

— Давай, — сказал Арн, поднимаясь. — А что с ним надо делать-то?

— Ощипывать.

— Спасибо, об этом я и сам догадался. Но как это делают? Может, нам его глиной обмазать, как ежа?

— Не знаю, не пробовал. Лучше уж будем просто перышки выдергивать. Надо бы опустить его в кипяток, да кипятку у нас нет. Ну ничего, и так сойдет, утенок молоденький. А что не выщиплем, сгорит, пока будет жариться. Давай, начали! Каждый берет по крылу.

Мальчики быстро ощипали и выпотрошили утенка.

— Ну вот, — сказал Угль. Теперь только сполоснуть, и все. Да, а соли-то у нас нет. Такая досада. Придется поискать какие-нибудь травки.

— А может, сполоснем его в соленой воде? — предложил Арн. — Я же принес целую бадью, хотел отмыть большой чан.

— Правильно! — обрадовался Угль. — Все-таки он хоть чуточку да подсолится. А потом этой же водой можно по первому разу вымыть чан, он все равно такой грязный, что на него одной бадьи будет мало. Давай, ты сполоснешь утку, накопаешь вон там кореньев и очистишь, а я пока пойду поищу еще кой-чего для приправы. Ну красота — скоро будем есть жареную утку! С сегодняшнего дня ты назначаешься главным егерем нашего селения!

Угль скрылся в лесу, а Арн стал промывать утку. Он был счастлив и горд своей охотничьей удачей, но где-то в самой глубине души он был еще больше горд похвалой Угля.

Все в мире перевернулось вверх дном. Он гордится похвалой раба! Правда, вчера Угль ему сказал: «Я свободный человек». Но все равно…

Выкапывая топором коренья, Арн перебирал в памяти все события вчерашнего вечера. Трудный был вечер. Но хороший. Он, во всяком случае, считает, что хороший. Такой, что надолго ему запомнится. «Я тебя убью». Да, это, конечно, не слишком приятно было услышать. И он испугался. Не того, что Угль вдруг набросится на него и убьет.

Просто он почувствовал, как страшно быть целиком во власти другого человека.

Он, кажется, начинает понимать, каково это — быть рабом.

Но сегодня Угль его похвалил.

Они сидели, сытые и разомлевшие, слизывая с пальцев остатки утиного жира.