Сергей Жемайтис - Поющие камни

— Да брось, не о тебе разговор. Пошел бы я с тобой... Вот смотри: горячий источник. Не вздумай напиться или ногой наступить.

Мир был восстановлен. Костя сунул палец в крохотное озерцо возле источника, бившего из-под камня, и отдернул руку.

— Ну и горячо! И вонь страшная.

— Сероводород. Хотя вулкан и недействующий, а там у него внутри работа идет: вода греется, газ получается как в самоваре.

— Ничего себе самоварчик! — Костя с уважением покосился на величественный склон вулкана.

Они вошли в ущелье. Костя с любопытством вертел по сторонам головой и невольно вскрикивал, поражаясь причудливой форме скал. Время, ветер, жара и холод высекли из камня целую галерею удивительных существ. Одни из них были похожи на зверей, другие напоминали застывших великанов, третьи — гигантских птиц, сидевших на развалинах дворцов.

Ущелье наполняли странные звуки. Иногда казалось, что великаны шепчутся на непонятном языке о чем-то важном и таинственном. Вдруг шепот сменился мелодичными звуками, будто где-то далеко музыканты настраивают свои инструменты. Из-под ног покатился камень, и тотчас же все ущелье огласилось звоном.

Троня остановился и крикнул:

— О-го-го-о!..

Ему тотчас же ответило на разные голоса стократное эхо.

Костя снял кепку, поклонился скале, похожей на рыцаря:

— Здравствуйте, товарищ заколдованный великан!

В скалах долго повторялись эти слова, будто все великаны отвечали на приветствие.

Троня с усмешкой посмотрел на каменного исполина с суровым лицом и огромным глазом на лбу, и на лице мальчика невольно появилось почтительное выражение. Он приподнял мичманку:

— Наше вам!

Ущелье наполнилось грохотом. Костя в испуге остановился.

— Лопнула скала от жары! — крикнул ему на ухо Троня.

Когда грохот постепенно стих, Костя сказал:

— Здесь все поет. Как называется это место?

— Еще никак.

— Давай назовем «Поющие камни»!

— Поющие так поющие!

Впереди опять раскинулся синим полотнищем океан. Троня остановился и стал неторопливо, по-хозяйски объяснять, показывая загорелой рукой на скалы при входе в большую лагуну:

— Вот это Чертовы зубы. Говорят, где-то возле них, в глубине корабль лежит. Давно это случилось, в революцию. Тогда еще не было нашего маяка. Ну и налетел на камни в тумане, в штормягу, да еще ночью. Вот его и перебросило волной.

Костя молчал, пораженный суровой красотой неподвижных скал и живого ласкового океана. Троня продолжал:

— Интересно было бы найти эту посудину. Я бы и нашел давным-давно, если бы не водоросли да не глубина. Тут, в этой лагуне, целый подводный лес. Без аквалангов ничего не сделаешь. Ну, пошли. До маяка рукой подать... Не больше мили от этого места. Тут прямая дорога, через метеостанцию на наш маяк. — Троня гордо улыбнулся. — Вот посмотришь!

— Высокий?

— Башня шестьдесят два метра да скала триста! На сто миль видно все в океане! Нет в мире еще такого маяка! Думаешь, есть?

— Не знаю! Может, и есть...

— Что? — Троня побледнел, будто ему нанесли смертельное оскорбление. — Да что ты понимаешь в маяках?

— Я говорю, что не знаю. Может, есть, а может, и ваш самый высокий.

— Не может, а выше нет! Понял?

— Ну, понял. А чего ты сердишься?

— Да я не сержусь! Только не люблю, когда люди ни черта не знают, а критику наводят.

Теперь обиделся Костя.

— Сам ты ни черта не знаешь!

— Я?!

— Ты самый.

Троня улыбнулся.

— Ты тоже, видно, ой-ей!

— Какой есть. Чертить себя не позволю.

— Ну чего ты взъелся? — удивился Троня.

— А ты чего?

— Я не за себя, а за маяк.

— Да я тоже ничего...

— Ну и я ничего.

— Тогда чего же мы стоим?

— Не знаю.

— Пошли!

— Идем!

Второй раз помирившись, они побежали к сосновой рощице. Сквозь плоские кроны сосен светилась крыша из белого железа.

— Тут живет твой приятель, — насмешливо сказал Троня, поворачивая голову к Косте.

— Никакой он не приятель! Просто вместе были на корабле.

Из рощицы доносилась музыка.

— Заграницу ловит, Австралию слушает, — сказал Троня.

— Ты почем знаешь?

— Да, в это время Австралия здорово ловится. У нас на маяке получше приемничек. С обеда Америка пойдет, а утром Москву здорово слышно. Ого, Розка! Смотри, какая толстая стала. Скоро ощенится.

Возле тропы на солнцепеке лежала рыжая лайка.

— Не подходи! — предостерег Троня. — Без штанов останешься. Злюка, каких свет не видел. Вот бы такого щенка! Это Гольдберга собака.

Метеорологическая станция находилась в лощине, отгороженной утесами от северных ветров. Когда мальчики подбежали к сосновой роще, на них пахнуло густым запахом хвои. Сосны стояли редко, их искривленные стволы отливали медью. Мальчики пошли по дорожке, усыпанной длинными пожелтевшими иголками. Костя рассматривал большое бревенчатое здание с желтыми наличниками окон, цветник перед входом в дом. Здесь от всего веяло тишиной, покоем. Костя вспомнил мыс Пицунду на Черном море возле Гагры, где позапрошлый год они прожили целый месяц.

— Площадка с приборами у них выше, на самом ветру, а здесь не жизнь, а малина. Не то что на маяке! Ведь правда?

Костя понял, что в присутствии Трони маяк можно только хвалить, восторгаться им, а этого Костя сделать те мог, так как не видал его еще, и поэтому промолчал.

Из дверей вышел высокий худой человек в парусиновом костюме и пошел по тропинке к скалам, сосредоточенно глядя в землю.

— Это Гольдберг, синоптик, — зашептал Троня. — У него в прошлом году здесь сын утонул. Тоже синоптик. Шлюпку у них разбило...

— О, кого я вижу! Ну, ну, подойди-ка, сынку! — услышал Костя знакомый голос, и сбоку из-за сосен показался Иван Иванович Харловский. — Ну, здравствуй, дружище!

Костя пожал его мягкую горячую руку.

— Так! Ну, вот мы и дома! — продолжал Харловский и протянул руку Троне. — Здравствуй и ты, хозяин острова. Почему не заходишь?

Троня подал руку и поморщился.

Харловский продолжал, потирая руки:

— Ну и заживем же мы здесь, ребята! Не ожидал, что тут такая прелесть. Ты, брат, человек бывалый, — обратился он к Троне, — и будешь нашим проводником. Побродим, поплаваем. У нас есть шлюпка. Ты можешь ходить под парусами?

— Могу.

— Я знакомился с картой. Здесь масса опасных рифов. Ты не боишься?

— Чего бояться? Рифы я знаю. На них сейчас бакены и вешки стоят. Сам ставил.

— Ого!

— Не верите? Я и проверяю их. Это прежде, до нашего маяка, здесь бывали крушенья. Да вот в прошлом году...

— Знаю, знаю. Бедный Гольдберг...

— Они растерялись. Надо было от скал в открытое идти. Был и еще случай, — и он рассказал про гибель корабля.

Глаза Ивана Ивановича загорелись любопытством. Он долго расспрашивал о погибшем судне. Вдруг сказал с улыбкой: