Иван Евлогиев - Сокровище магов

Кто знает, сколько рабских страданий могли бы рассказать эти стены, исцарапанные ногтями, шилом, кусочками металла или камня?!

Павлик и Элка прошли вглубь этого печального помещения и в самом конце его наткнулись на решёт­ку из грубых железных прутьев, крепко вделанных в стену, за которыми ход продолжался куда-то вправо.

Они вернулись из комнаты в галерею и пошли даль­ше по ней. Но тут выровненная и обтёсанная галерея кончалась, дальше шёл туннель круглого сечения, не­ровный, с острыми изломами скалы, такой же, в какой они попали вначале, прежде чем спустились сюда. Од­нако постепенно свод стал уходить всё выше и с каждым шагом перед ними раскрывался всё более богатый и разнообразный пещерный мир. Постепенно им стало казаться, что они находятся в каком-то подземном цар­стве, богатом и фантастическом, как в сказках. Перед их глазами, в слабом свете фонарика, предстали вишнё­вого цвета прекрасные драпировки. Казалось, это был сон. Они не могли знать, что эта красота вызвана гема­титом — первой генерации — образовавшем здесь тон­кие идиоморфные иголки, рассеянные в мелкозернистом кварце. Поэтому у него был ярко-вишнёвый цвет. Но если здесь взор привлекали краски, то на несколько ша­гов дальше они попали в фантастический мир форм, развернувший перед ними невиданную игру линий.

Самым распространённым здесь минералом, по-видимому, был кварц. Он заполнял все трещины и, на­ряду с мелкозернистым серым кварцем, встречался гре­бневидный белый кварц с хорошо оформленными кристаллами, которые зажигались, светились и гасли, как звёздочки.

Вслед за сводом, украшенным, как праздничная арка, белыми гирляндами, они встретили другую фан­тастическую декорацию. Просторные и изящные мра­морные залы искрились при желтоватом свете фонари­ка. Центральная часть их выглядела как просторная городская площадь, уставленная колоннами из белого мрамора со свисающими сталактитами необычной фор­мы, с острыми пирамидальными памятниками, окаме­нелыми кустами белого цвета, над которыми перели­вались сказочные краски. В самой середине возвыша­лась великолепная группа сталагмитов, похожая на изящную опаловую вазу, в которую было вставлено несколько тонких стебельков свечеобразных сталагми­тов с искрящимися розовыми кончиками.

Восхищённая и очарованная Элка, всплеснув рука­ми, подбежала и обняла это дивное творение подземно­го мира. В это мгновение она походила на маленькую фею из царства мрака, околдованную сиянием. Глаза её с жадностью поглощали блеск и сами блестели.

— Неповторимо, прекрасно! — воскликнула она в восхищении.

Павлик подошёл к ней, лучи его фонарика освети­ли её так, что в отблесках мрамора она потонула в сиянии и сама стала прекраснейшим язычком пламени этой дивной иллюминации.

— Сердце нашей неисследованной земли нельзя было бы изобразить нежнее той картины, которая сей­час передо мной! — прошептал взволнованный Павлик.

Ослеплённая светом, Элка упорно всматривалась, чтобы увидеть сквозь блеск лучей лицо того, кто это говорил. Её голубые глаза переменили цвет и искри­лись, как звёздочки в светлоокой ночи.

— Ты хочешь меня ослепить? — спросила она.

— Нет, это я ослеплён! — прошептал Павлик из­менившимся голосом и направил свет фонарика вниз.

— Чем?

Элка облокотилась на холодный мрамор и отвер­нулась, но потом взглянула ему прямо в глаза. На мгновенье цвет её глаз переменился, приобретя оттенок морских глубин. Она закинула голову, прижалась к мрамору и, наконец, её звонкий смех рассыпался по­добно тысяче серебряных колокольчиков в пустынных подземельях.

— О какой неисследованной земле ты говоришь? — спросила она, ожидая, может быть, какую-нибудь алле­горию.

— О моей, о твоей, о нашей родине, Элка! В иссле­дованном мире она для меня неисследованная земля. Может быть, единственный уголок, над которым про­носятся крылья нашего времени, не зная, что им надо остановиться. Ты посмотри, какая красота таится в этом неведомом подземном мире! Подумай, какое урод­ливое название оберегало его от любопытства народа в течение веков до наших дней. Не забывай цепи в под­земелье с нацарапанными на стенах муками и страданиями рабов! Да разве только это? О, пусть мы узнаем чуждые миры, но пусть узнаем и этот маленький мир — отечество. Это наш первый долг.

— Как ты хорошо думаешь и выражаешься! — прошептала пленённая Элка.— Ты любишь поэзию?

— Писать стихи не умею, но поэзию, конечно, лю­блю. А почему ты спрашиваешь?

Она ушла от света, не отвечая. Скрылась в темноте и воскликнула:

— Посмотри, тебе нравится это?

Павлик повернул фонарик на её голос и осветил изящный мраморный куст, весь белый, одетый искря­щимися нежными цветками.

— Профессор, профессор! — вскрикнула в это мгновенье Элка.

Павлик мгновенно погасил фонарик. В глубине зала стал виден свет. Это был мягкий свет, разливающийся от фонаря профессора Мартинова. Он поднял его выше, явно рассматривая породу свода. Таким образом, он сам вырисовался на фоне белых ста­лактитов и сталагмитов, как некий седобородый гном, обитатель подземного царства, с фонарём в руке…

Если бы сюда попал кто-нибудь из местного насе­ления, то скорее всего принял бы его за джина, хозяина гор, хозяина зарытых в земле денег.

Шум привлёк внимание профессора Мартинова, не­подготовленного к встрече в таком месте. Захваченный врасплох, он отступил за ближайшую колонну и посве­тил оттуда, чтобы увидеть, с кем имеет дело. Через мгновенье фонарь задрожал в руке профессора, посы­лая лучи то в пол, то в потолок. Послышался его голос:

— Детки, детки мои!..

Они поспешили к нему.

— Как вы сюда попали? Что случилось? — взвол­нованно спрашивал профессор, обнимая их одного за другим.

— Павлик меня сюда привёл, вот и всё! — улы­баясь, объяснила Элка, прильнув к профессору.

— Эх вы, любители приключений! — с нежным упрёком сказал он растроганным голосом. — Ну что ж, наблюдайте, смотрите, есть на что посмотреть. Я никак не ожидал такой милой компании. А именно такие, как вы, должны раскрывать тайны нашей земли, нашего мира. Да и других миров, которые манят нас из меж­звёздного пространства своими огнями и неразгаданны­ми тайнами. Молодёжь, вооружённая наукой, — носи­тель человеческого прогресса и победитель межпла­нетного пространства в ближайшем будущем. Да-с! Ну продолжим наши занятия.

Он добродушно рассмеялся.

— Привычка — вторая натура, — обратился он к Павлику и Элке. Мы привыкаем бормотать и бормочем, бормочем, философствуем, рассуждаем… А самый не­посредственный способ познания — действие. Кто умеет действовать, тот может совершать великие дела. Дей­ствуйте смело, быстро, целенаправленно… А сейчас будем наблюдать! Да, да! Наблюдение — великое ис­кусство, дарование…