Анна Кальма - Вернейские грачи

Отец много читал о русских коммунистах. Они томились в тюрьмах, их ссылали в Сибирь, в снега, в глухие деревни. Но и там, в ссылке, они учились, каждую минуту старались использовать. Читали, готовили себя, чтобы потом по-новому устраивать мир. Отец рассказывал про это заключенным Роменвилля. С великой надеждой думали роменвилльцы о русских, о Советской Армии. Эта армия уже начинала побеждать фашистов, только она одна могла принести Франции свободу. И в день, когда стала известна одна из побед Советской Армии, все заключенные вышли во двор и встали так, чтобы их построение образовало эмблему Советского Союза — серп и молот.

Ух, что тут началось! Стража бросилась на арестованных, била их прикладами, силой разгоняла по казематам. Никто не подчинялся, никто не хотел уходить! Заключенные окружили отца, подставили ему какой-то ящик, подняли его над толпой. «Речь! Речь! Расскажите нам о Советской Армии! Расскажите всем!» — кричали люди. И вот, стоя на ящике, бледный, в рваной куртке, отец начал говорить о советском народе, о том, как мужественно и смело сопротивляются врагу русские. Он звал всех французов объединиться, как объединились русские, и прогнать врага с нашей земли. Он говорил свою речь, а в это время стража поливала заключенных ледяной водой из шлангов. Стражники направили струю прямо на отца, он чуть не захлебнулся. И все-таки, спрыгивая с ящика, успел крикнуть: «Да здравствует свобода!», «Да здравствует Советская Армия!»

Арестованные больше не могли сидеть в казематах и ждать, ждать… Отец первый решил: нужно во что бы то ни стало бежать. Итак, за дело!

В первую очередь нужно было узнать расположение всех казематов и сторожевых пунктов Роменвилля.

При всяком удобном случае отец и его товарищи изучали тюрьму-крепость. Наконец общими усилиями план Роменвилля был составлен и нанесен на бумагу. Его тщательно прятали, почти каждый день меняли тайники. И все-таки во время одного из обысков план попал в руки тюремщиков.

Вся тюрьма была поставлена на ноги, всех людей обыскали, допросили под пытками: кто составлял план, кто собирался бежать?

Заключенные крепились: никто не хотел выдать Дамьена. Но вот один, более слабый, не выдержал и назвал полковника.

Какой это был страшный день! Дамьена и его друзей бросили в подвалы форта, наполовину залитые водой. Три недели они провели в этих подвалах, а когда их, наконец, выпустили, ни один не мог держаться на ногах. Их вынесли на носилках и поместили в другие казематы, чтобы они снова не вздумали бежать.

Но фашисты плохо знали моего отца, девочки. Как только он смог ходить, он сейчас же снова начал составлять план побега. Еще в подвале он подружился с партизаном — врачом Сенье. Это был тоже очень смелый, сильный человек. И вот они решили бежать вместе.

Вдвоем они принялись исследовать стены каземата, куда их заперли. В одной из стен оказалась заделанная наглухо дверь. Отец попробовал постучать. С замиранием сердца следили за ним другие заключенные. Стук, стук, стук… Пусто. Никто не отзывается. На следующий день от других заключенных узнали: соседний каземат давно пустует. Даже больше: из него имеется выход во двор, к самой стене форта.

— Ребята, кажется, есть маленькая надежда, — сказал отец своим.

И вот, девочки, началась работа. Из тюремной кухни стали пропадать мелкие вещи: то ножик, то гвоздь, то кусок жести от консервной банки. Многие заключенные были посвящены в план побега. Однако никто не выдал отца. Наоборот: все считали честью для себя хоть чем-нибудь помочь полковнику Дамьену. Все надо было проделывать в величайшей тайне. Охрана после первой попытки была настороже. Начальство следило за арестованными днем и ночью. А тут надо было свить из тюфяков, разрезанных на полосы, надежные веревки, сделать из железа и гвоздей надежные крюки и прикрепить их к веревкам… А главное — надо было пробить в стене каземата отверстие, в которое мог бы проникнуть взрослый человек. Вы понимаете, что это значит — пробить каменную старинную стену Роменвилля, не имея никаких инструментов, кроме ножа, гвоздей и нескольких жестянок! Нет, конечно, вы этого не в состоянии понять! Вот наши мальчики, те скорее поняли бы, потому что они сами строят и кладут стены из камней… Ах, нет, девочки, и ты, Витамин, пожалуйста, не обижайтесь! Я все-таки повторю: наши мальчики скорее это поняли бы, потому что они сами каменщики, сами кладут стены и отлично знают, как трудно, почти невозможно пробить толстенную каменную стену, не имея никакого инструмента…

Ну ладно, ладно, не шумите, девочки, ведь я никого не хотела обидеть. Я просто так говорю, чтобы вы себе это лучше представили… Я продолжаю…

Задумать побег — одно, а сделать, что задумано, да еще при таком риске — другое. Надо было сговориться с часовым, иначе ничего не выходило. Сначала это казалось невозможным. Но вот появилась надежда: один из часовых, молодой парень, провансалец, давно уже поглядывал с симпатией на отца. Однажды он даже сказал что-то добродушно. Ну, отец ответил ему в том же духе, спросил о его семье. Оказалось, жена провансальца погибла при бомбежке. Сам он тоже ненавидит фашистов и войну. Часовой этот вскоре стал совсем своим человеком. Удалось уговорить его оглохнуть и ослепнуть на все время, которое понадобится, чтобы подготовить побег. «Только делайте все быстрее, пока не хватились, я не хочу из-за вас попасть в беду», — сказал часовой.

И вот в те ночи, когда дежурил провансалец, кипела работа. Что это была за работа! Заключенные срывали себе ногти, стараясь побороть камень. Каждый осколок, каждый кусок стены давался с огромным трудом. Папа и его товарищи сменяли друг друга. К рассвету проделанное отверстие закладывали камнями, заставляли стену койками и ложились, но почти тотчас же раздавался звонок на подъем, и приходилось снова весь день работать в тюремных мастерских.

Наконец наступил момент, когда сквозь дыру в стене можно было разглядеть соседний каземат — узкое, похожее на сарай помещение с крохотным оконцем и дверью. Был поздний вечер, почти ночь. Слабо брезжил в оконце последний закатный свет. Погромыхивал гром, собиралось ненастье. «Хорошо бы грозу! Она помогла бы нам!» — сказал отец. Но дверь в соседнем каземате… Сумеют ли они открыть ее?

Провансалец несколько раз подходил к глазку, шептал, чтоб поторопились. В каземате было уже совсем темно. Все чаще и ближе гремели раскаты грома. Снаружи только что сменился караул, это сообщил заключенным приятель-часовой.

Следующая смена должна была прийти только через три часа. Час, другой, третий пролетели, как минута.

Но вот стена пробита. В отверстие, хоть и с большим трудом, мог протиснуться человек. «Ты первый!» — сказали заключенные отцу. Вторым должен был идти доктор Сенье — он тоже был партизанским командиром. Когда оба будут на свободе, они позаботятся об остальных.