Екатерина Неволина - Секира Перуна

– Он, между прочим, вас, Семен Николаевич, защищал! – возмущенно вступилась за него Арина.

Она хорошая. Как хорошо, что они все-таки встретились той волшебной ночью…

– Тебя не тошнит? Попробуй дотронься рукой до носа, – попросила Александра.

Проверяет, нет ли у него сотрясения. Правильно. Северин сосредоточился на своих ощущениях. Похоже, обошлось. Он поднял руку и дотронулся до кончика носа. Координация не нарушена – уже хорошо. Глаза, кстати, привыкли к темноте, и теперь Северин уже видел друзей и грубые бревенчатые стены старой бани.

– Отделался легким испугом, – хрипло попытался пошутить парень, но никто не засмеялся. – Сколько времени?..

В темноте вспыхнул огонек – подсветка на часах Глеба.

– Ровно полночь, – сообщил он.

– Если бы это была игра или какой-нибудь ужастик, сейчас бы все и началось! – сообщила Динка зловещим голосом.

– А здесь, кстати, душно, не находите? – спросил вдруг археолог. – Я лично уже весь вспотел.

В помещении действительно было душно. Влажный жар пробирал до костей, а по спине липкой змейкой струился пот. Северин устремил взгляд на стену перед собой и увидел на старых бревнах здоровое черное пятно, которое прямо на глазах становилось все больше и больше. Жар тоже нарастал с каждой минутой.

– Что творится? Они что, нас подожгли? – спросила Александра, оглядываясь по сторонам.

– Н-нет, – пробормотал Северин. Даже сквозь чудовищную головную боль он понимал, что это не пожар: не слышно треска огня, не чувствуется запаха гари. Напротив, старую баню окружает странная тишина, словно ее завернули в плотное одеяло, отсекши звуки деревни или леса. Воздух пахнет сыростью и гнилью. Странно. И от этого становилось еще страшнее. – Пятно на стене… оно растет…

– Сейчас посмотрим. Нож у меня отобрали, а фонарик оставили, – заметил Глеб, и луч света медленно заскользил по стенам.

– Да тут по всем стенам пятна! – взвизгнула Динка. – А вон то, посмотрите, как силуэт горбатого карлика.

Пятно действительно напоминало тощего страшного человечка, и теперь росло так, будто он, впитывая в себя их силы, становится все больше и больше.

Тем временем баня раскалилась так, что воздух, казалось, обжигает легкие.

– Чертовщина какая-то! – произнес Глеб.

– Я думаю, это банник, – тихо проговорила Арина. – Вы же знаете: баня – место опасное, ни один хозяин не поставит избы на месте сгоревшей бани. Банник – существо злое, вредное, ему мелкую пакость сделать – слаще чем мягкий кусок хлеба съесть, а уж если человека и вовсе извести удастся – совсем праздник.

Северин нахмурился, припоминая. Собственно, о всяких верованиях он знал гораздо меньше того же Глеба, но про банника рассказывал как-то отец. Ведя свой род от лесников и охотников, он еще хранил старые обычаи и частенько оставлял для домового и банника подношения – кусочек ржаного хлеба, мисочку с молоком.

«В банника верили наши предки, – учил Северина отец, – по славянским поверьям, это существо из нижнего мира, мелкий дух. Такие населяют природу и человеческое жилище – русалки, лешаки, домовики, щекотуны, запечные злыдни. Живет банник, как ты можешь догадаться, в бане и выглядит как маленький тощий старичок с копной растрепанных волос. У банника очень дурной характер. Любимое его развлечение – ошпарить человека кипятком, а если кто его запреты нарушает, то вовсе до смерти запарить может».

В детстве Северин слушал такие истории с замирающим сердцем. Некоторое время он даже побаивался бани, но отец объяснил, что бояться как раз и не следует – всякая нечисть от этого только крепнет, а если делать все по правилам, то она никогда не сможет причинить тебе вреда. Повзрослев, парень перестал верить в сказки, но теперь они находили неожиданное подтверждение.

– Банник! Ну ты, Арина, даешь! – делано засмеялся археолог. – Вот смотри, расскажу твоему папке, что ты в банников да прочую нечисть веришь…

– А папа знает, – перебила вдруг его девушка. – Он ведь с вами, дядя Сема, был в ту ночь на Ивана Купала, когда вы за девушками от костра в лес ушли, а утром вернулись в мокрой одежде и с запутавшимися в волосах лебяжьими перьями. Он рассказывал мне ту историю, которую вы у костра за байку выдали. Так что не надо передо мной спектакль разыгрывать, чтобы я ни о чем таком не догадалась, давайте лучше думать, как отсюда выбраться, а то до папки, как вы сказали, еще живыми дойти нужно.

Северин не слышал байки про лебедей, но о чем речь, примерно догадался. И то, что Арина верит в нечисть, это тоже хорошо: значит, она сможет войти в их команду… Хотя нет, лучше не надо. Хочет ли Северин, чтобы его любимая рисковала собой, как они в тех подвалах или вот как сегодня?.. Думать было трудно. Пот заливал глаза, нещадно щипал кожу, а от жара и без того больная голова разламывалась на тысячи кусочков.

Интересно, что бы сделал на его месте отец?..

– И ты думаешь, банник нас до смерти упарит? – спросила Александра, обращаясь непосредственно к Арине. – И нет никакого способа спастись?

– Хорошо бы подношение какое-то… Например, хлеб с солью… И сразу бы поклониться, разрешения попросить… – отозвалась девушка.

Жар все крепчал, хотя казалось, куда уж там. Мысли путались, а говорить становилось все труднее и труднее.

– А что ты знала и молчала? Что сразу не поклонилась? – набросилась на Арину Динка.

– Я… я думала, что обойдется… – пробормотала девушка. – К тому же не хотела выглядеть сумасшедшей. Что бы вы подумали, если бы я стала всем углам тут кланяться?..

– Значит, ты сохраняла лицо, а нам теперь из-за тебя умирать! – Казалось, еще секунда, и девочка ударит мнимую виновницу.

– Не горячитесь, девочки, тут и без того не холодно, – прогудел археолог, каким-то образом еще сохранявший присутствие духа.

Из угла донесся тихий смешок, от которого, несмотря на жару, пробирал мороз.

– Вот вы ссоритесь, а ему это и надо. Он-то и радуется, – заметил Глеб, направляя туда свет фонарика.

В углу, разумеется, никого не было.

– Ты знаешь, как можно спастись? – спросила Александра. Ее голос звучал еле слышно, чувствовалось, что девушка едва говорит.

– Лучше бы убежать, пятясь задом наперед, и позвать овинника или домового… – пробормотала Арина.

– Убежишь тут! Дверь крепкая, я уже пробовал, – сообщил Глеб.

– И даже я, – признался Семен Николаевич.

Северин попытался подняться, но не смог и только застонал от отчаяния и боли.

Смешок послышался уже из другого угла, а потом дико захохотало изо всех углов бани.

«Это будет последним, что мы услышим… Какая глупая смерть», – сквозь наплывающее безразличие подумалось Северину.

– Смотрите, смотрите на пятно! – заорала вдруг Динка, освещая стену фонариком.