Бус Таркинтон - ПЕНРОД И СЭМ

– Эй, не трогайте меня! – взмолился он. – Я больше не играю! Я ухожу домой!

Но ушел он домой не сразу, а лишь после того, как Пенрод и Сэм применили к нему ряд мер, явно носящих характер насилия. Как и все, что ведет к восстановлению попранной справедливости, экзекуция была исполнена сурового величия. Когда она завершилась, и жалобная песнь боли, которую исполнял Родерик Мэгсуорт Битс- младший, затихла вдали, Пенрод и Сэм совершенно забыли о былых разногласиях. Теперь они чувствовали друг к другу большее расположение, чем раньше. Агрессивное настроение совершенно оставило их, ибо они полностью его израсходовали на Родди. Увы, они не испытывали к нему благодарности. А ведь именно он привел дело к такой благополучной развязке. Но так уж устроен этот мир, в котором иногда тщетно приходится ждать признательности за благодеяния!

После столь бурных происшествий все поняли, что продолжать игру в «Пленника» нет никакого смысла. Все, кроме Родди Битса, пребывали в таком восторге от только что увиденного, что игра вообще сейчас мало их интересовала, и они, против обыкновения, даже не назначили дня, когда снова вступят в сражение. Все это сейчас казалось им просто пресным, а их внимание переключилось на другие дела. Джорджи Бассет вспомнил, что завтра надо идти в воскресную школу и, если он хочет, как всегда, отличиться, надо подготовить урок. Конечно, он понимал: подобная причина для ретировки – все равно, что самоубийство. Поэтому на вопрос, почему он уходит, Джорджи ответил, что собирается подразнить кухарку. Он надеялся таким образом поднять свой престиж в обществе, но ему попросту никто не поверил. Правда, и задерживать его тоже не стали. Уже начали сгущаться сумерки, и постепенно вся компания, насвистывая, разбредалась по домам. Собрался уходить и Герман.

– Ну, мне, пожалуй, пора, – сказал он, потягиваясь. – Пойду приготовлю дров к ужину. Возьму тележку и наберу досок и щепок на стройке. На Секонд-стрит как раз строят новый дом.

Пенрод и Сэм остались вдвоем. Герман пересек двор и хотел выйти на улицу, но у самой калитки остановился и что-то крикнул им. Их разделяло достаточно большое расстояние, и они не разобрали слов.

– Не слышно! – закричал в ответ Сэм.

Герман опять крикнул, но они снова ничего не поняли.

– Не слышно! – снова ответил Сэм.

Тогда Герман махнул рукой, показывая, что, собственно, не хотел сказать ничего важного, и скрылся из вида. Но если бы Пенрод или Сэм расслышали, о чем спрашивал их Герман, они бы наверняка сочли это важным. Ведь Герман спрашивал, куда запропастился Верман.

Самих Пенрода и Сэма Верман волновал сейчас не больше, чем обратная сторона Луны. Они просто-напросто забыли, что несчастный томится у них в плену и, в отличие от тюремщиков Бастилии, не испытывали никаких угрызений совести попросту потому, что образ тюрьмы испарился из их памяти.

Они зашли в дом. На письменном столе дремала белая кошка миссис Уильямс. Эта случайная встреча чрезвычайно вдохновила обоих мальчиков, и они решили тут же проверить, нельзя ли с помощью чернил придать белой кошке хоть какое-то сходство с охотничьей собакой. В этом не было ничего от злого умысла. Просто они посчитали, что с научной и с художественной точки зрения эта проблема заслуживает серьезного внимания, и их натуры страстных экспериментаторов не могли пройти мимо. Они не хотели принести этой кошке никакого вреда, да и давно уже ничего не имели против кошек как биологического вида вообще. Они задержали белую кошку совсем ненадолго. Однако даже такой краткий эксперимент нанес значительный ущерб и кошке, и банке с чернилами, и нашим пытливым исследователям. Взвесив плоды своей деятельности, они пришли к выводу, что кошку лучше отправить через окно в сад, пока она не попалась кому-нибудь на глаза. Потом им пришлось усердно поработать промокашками и несколько передвинуть стол, чтобы хоть немного прикрыть кое-какие следы на ковре. Справившись со столом и ковром, мальчики пошли в ванную и щедро воспользовались горячей водой и мылом. Они знали, что не совершили ничего дурного и все-таки облегченно вздохнули, когда убедились, что смыли с себя все следы чернил. Теперь у них осталось лишь немного пятен на одежде, но они не слишком бросались в глаза, и им можно было не придавать значения.

Теперь надо было идти ужинать. Ужинали они сегодня вместе, ибо еще раньше заинтересованные стороны договорились, что Сэм придет вечером в гости к Пенроду. И мальчики с чистыми руками и душами зашагали к дому Скофилдов. На ходу они насвистывали, не производя, впрочем, звуков сколько-нибудь музыкальных, ибо ни у того, ни у другого не было на уме никакой мелодии. Так они добрались до парадного входа, где их уже поджидала Маргарет.

– Давайте быстрее, мальчики, – сказала она, – мама вернулась домой раньше меня, и ужин, наверное, уже на столе. Идите прямо в столовую и скажите, что я сейчас приду.

Они последовали ее совету, а, она, напевая себе под нос и расстегивая на ходу длинную голубую накидку, поднялась на второй этаж и вошла в свою комнату. Она зажгла газовый светильник, сняла шляпку и положила ее вместе с накидкой на кровать. Потом она посмотрелась в зеркало и слегка взбила волосы. Она погасила свет, но дошла только до двери. Маргарет была очень аккуратной девушкой. Она вернулась. Взяв с кровати накидку и шляпу, она открыла стенной шкаф и, не глядя, повесила накидку на крючок, а шляпу положила на полку. Она принюхалась, и ей показалось, что шкаф не мешало бы проветрить, но в остальном она не заметила ничего особенного и, затворив дверь, спустилась в столовую.

Остальные члены семьи уже начали есть, и гость во время коротких гастрономических пауз вежливо отвечал на расспросы о жизни и самочувствии своих родных. Пенрод и Сэм пребывали в таком безмятежном настроении, что даже появление Маргарет не пробудило в них никаких угрызений совести. Память их по-прежнему дремала, и ничто не нарушало их покоя.

Но вдруг с улицы донесся зов. Сначала он слышался издалека, затем стал приближаться.

– Эй, Ве-е-ерман! Ве-е-ерман! Где ты?

Это был голос Германа. Услышав его, оба мальчика словно окаменели и у них разом пропал аппетит. Зато память их, наконец, пробудилась.

– Ой! – вырвалось у Сэма.

– Что с тобой? Не в то горло попало? – осведомился мистер Скофилд.

– Да, сэр!

– Эй, Ве-е-рман!

Теперь голос слышался прямо за окном столовой.

Пенрод побледнел. Он отодвинул стул и вскочил из-за стола.

– Это еще что такое? – спросил отец. – А ну, сядь сейчас же!

– Это Герман. Чернокожий. Он живет на нашей улице, – хрипло проговорил Пенрод. – Я думаю… Я хотел…