Александр Якубенко - Волшебные перья Арарахиса (c иллюстрациями)

Пандора поджала губы, отчего роту нее выглядел совсем провалившимся. Картофелину старуха сумела вынуть. Но в ней навеки остались два ее последние зуба.

Как нам ни было грустно, но, увидев такую странную процессию, мы не смогли удержаться и фыркнули.

— Не сметь смеяться! — закричал Устрашитель. — Здесь только плачут! Стражники! Примените к подсудимым меру успокоения!

Стражники повиновались. Они больно стукнули меня и моих друзей палкой.

Сквозь слезы я разглядел, что король довольно улыбнулся.

Он был единственным в этой стране, кому не запрещалось смеяться.

Прокурор обратился к жандармам и трактирщикам и спросил:

— Пострадавшие, на что вы жалуетесь?

Все четверо дружно зарыдали, но не столько от огорчения, сколько потому, что так полагалось во время судебного разбирательства.

— Прекратить плач! — крикнул прокурор.

Пострадавшие, как по команде, захлопнули рты. Слезы у них мгновенно высохли.

— Повторяю: объясните суду, на что вы жалуетесь! — произнес Устрашитель.

— Гал… гал… гал!.. — загалдели, перебивая друг друга, свидетели.

— Отставить! Говорить по одному! — скомандовал прокурор. — Отвечай ты! — указал он пальцем на одного из жандармов.

— Сейчас, ваше высокопревосходительство! Дайте подготовиться! — сказал жандарм.

Не дожидаясь разрешения, он вынул из кармана штанов пузатую фляжку, открыл пробку и отхлебнул добрую половину содержимого. После этого нос жандарма заблестел еще больше.

— Мы бдительно охраняли границу, — начал жандарм. — В карты мы не играли. Ни-ни! Глядели во все глаза! Но, воспользовавшись нашим беспомощным состоянием, эти разбойники напали на нас. Они нас обезоружили и нанесли увечья. До сих пор руки не двигаются!

Сказав это, жандарм несколько раз согнул руку в локте, а потом сжал пальцы в кулак. Наверное, чтобы показать, какой была рука до этого ужасного происшествия.

— Продолжай! — крикнул прокурор, увидев, что жандарм замешкался.

— Оправившись от по… от по… от побоев, мы кинулись за разбойниками в догоню… ик! … в погоню, — продолжал жандарм, — но быстро бежать мы не могли, так как ихняя собака, — жандарм указал пальцем на Угадая, искусала нам все пр… пр… прятки… ик!.. пятки. Когда мы, наконец, нагнали бандитов, мы собирались выстрелить в них…

— Он же сказал, что мы их обезоружили! Зачем он врет?! — крикнул я.

— Молчать! — свирепо гаркнул Устрашитель. — Жандарм находится под присягой! Он говорит чистую правду! Продолжай! — приказал он жандарму.

— Мы хотели выстрелить в них! Но с помощью магнита или чего-то там еще разбойники повернули рула наших дужей…

— Дула ваших ружей! — поправил прокурор.

— Ружа наших дулей, — согласился жандарм, — в обратную сторону. Раздался страшный гром и треск. Каким-то вихрем нас унесло далеко от места тр… пр… происшествия. Когда мы проснулись… То есть когда мы очнулись, мы увидели, что на нас нет ни мундиров, ни штанов. Остались одни клочки! Вот!

— Таким образом, нанесен еще ущерб государственному имуществу, — подытожил прокурор. — Запиши это! — обратился он к маленькому писцу, который подробно все записывал, по временам бросая на нас сочувственные взгляды.

— Что ты можешь добавить? — обратился Устрашитель ко второму жандарму.

— Я думаю, ваше сиятельство…

— Высокопревосходительство! — поправил прокурор.

— Я думаю, ваше превысокоходительство, что у разбойников есть какое-то новое страшное оружие, из которого они по нам выпалили!

— Верно! — радостно закричал прокурор. — Писец! Запиши! Необходимо узнать у подсудимых секрет нового оружия! Оно поможет нам на войне против наших дорогих, любимых соседей!

— Это все, что ты хотел добавить? — снова обратился прокурор ко второму жандарму.

— Все! — браво ответил жандарм. И так щелкнул каблуками, что чуть не свалился с ходулей, на которых еле стоял.

Устрашитель победным взором оглядел собравшихся и обратился к хозяину гостиницы:

— Презираемый гражданин Финик! На что вы жалуетесь?

— На все жалуюсь! — захныкал Финик. — Трактир плохо посещают! Печка испортилась — дымит! Пандорочка меня колотит! Вчера соседская собака слопала кусок мяса!..

— Я вас не об этом спрашиваю! — раздраженно прервал Финика Устрашитель. — На что вы жалуетесь по настоящему делу?

— Да я по-настоящему жалуюсь!.. Несчастная у меня жизнь! — И Финик снова залился слезами.

— Стражники! Приведите пострадавшего в чувство! — приказал прокурор.

Один из стражников стукнул Финика палкой по голове, после чего у трактирщика выскочила на затылке новая шишка.

— Вот эти, — сказал приведенный в чувство Финик и указал на нас, пытались нас убить и ограбить. Они испортили музыкальную машину. Машина после их разговоров отказывается теперь играть наши веселые песни. А потом эти разбойники убежали из гостиницы и не заплатили за ночлег и ужин. Они увели моего слугу Пиксочку, несмотря на то что он отчаянно сопротивлялся. Они обстреляли нас с женой взрывчатыми веществами и развели в доме колючих клопов. Теперь мы полные инвалиды. Ходить не можем! Есть не можем! Возместите нам убыыыыыытки! — заревел в голос Финик.

— Прекратить плач! — крикнул прокурор.

Финик прикрыл ладонью затылок и немедленно осушил слезы.

— Что вы можете добавить к показаниям мужа? — обратился Устрашитель к Пандоре.

— Што ешше шкажать… — зашамкала Пандора. — Пропали мои жубки, пропали мои паршивенькие! Оштались в картошке!

— Все? — спросил прокурор.

— Вше, вше! Што ешше шкажать?

Пандора обернулась, показала нам язык и погрозила кулаком.

— Ваше величество! Предоставляю вам слово для вынесения приговора! сказал прокурор.

— Как это — ему слово? — крикнул я. — А я?.. А мы?.. Где же защитник?.. Мы должны оправдаться! Все это неверно! Мы будем жаловаться!

— По законам Верзилии обвиняемые не имеют права жаловаться. И тем более — оправдываться! — разъяснил Устрашитель. — Раз вы обвиняемые, значит, уже виноваты!

— Пришельцы! Слушайте мою волю! — громовым голосом произнес Долговязый Верзила VI. — Вы пытались сеять смуту среди скверного и ненавидящего меня народа. Вы совершили дерзкое покушение на жандармов моей пограничной стражи. Вы причинили тяжкие увечья доктору грабительских наук, кавалеру ордена Великого Свинства Финику и его презираемой жене Пандоре. Вы обидели семью гнуснопочтенного торговца Шницеля. Вы признали себя виновными в указанных выше добрых делах. А если и не признали, — это все равно. Я еще вчера признал вас виновными! За все ваши благодеяния, я приговариваю вас к пожизненным каторжным работам!