Глория Му - Детская книга для девочек

Снова раздался тот же загадочный свист. Следом еще и еще. Избивающие Розенкранца бандиты вдруг нелепо задергались, словно в их идиотском танцклассе поставили другую музыку.

Один со стоном повалился на землю, другой, охнув, схватился за бок.

– Что за дела, Маз? – злобно крикнул третий. – Какая-то мразота меня дождевиком поздравила!

Геля завертела головой, не понимая, что происходит, и в мимолетном свете луны увидела человека, небрежно прислонившегося к стене углового дома.

– А щас мы эти дела разъясним, – угрожающе просипел Маз и крикнул: – Ктой-то там такой борзый нарисовался? Обзовись!

– О! Так ты ж мой вопрос спросил, – ответил ленивый, с растяжечкой голос. – Чужую поляну чешете, бычье беспардонное. Знаете, что за такое от обчества бывает?

– А ты подойди, растолкуй.

– Ваня Полубес растолкует. И псы его, – с издевкой донеслось от угла, но тут же тон говорившего изменился, стал резким: – Э, баклан, грабли от беты прибери!

За плечом у Гели послышался звук удара, стон и грязная ругань. Обернувшись, девочка увидела совсем рядом одного из бандитов, скрючившегося от боли.

– Латаем, Маз! – проныл ушибленный. – У Полубеса, известно, чердак не на месте. На тряпки нас порвет, и вся недолга.

– Калитку прикрой! – зло пролаял Маз. – Где он, тот Полубес? Ты что ж, сявки какой-то испужался?

– Да блохач это, – проворчал другой бандит, – щас и псы набегут, и Полубес подтянется. Тикаем, я на такое не подписывался.

– Ша базлать! – рявкнул Маз и вдруг истерично заблажил, срывая и без того сиплый голос: – Я те жабры в хребет вобью, гниденыш! Шоха, Дроссель, берите его!

– Ну, гляди, – спокойно, даже с некоторым сочувствием протянул гниденыш. Двое злодеев устремились к нему, но его уже и след простыл.

В тот же миг луну затянуло тучами.

Кто-то из бандитов зашелся в крике, кто-то упал без всякой видимой причины, словно из темноты их атаковали призраки. Геля испуганно присела, накрыв голову руками, и поползла в сторону лежащего на мостовой Розенкранца.

– Григорий Вильгельмович, миленький, хорошенький, вы живы?

Ученый с трудом приподнялся на локте и вдруг навалился на девочку, прижав ее к груди:

– Прошу прощения за фамильярность, Аполлинария Васильевна, – прерывисто проговорил он, – но наших налетчиков, похоже, кто-то забрасывает камнями, и так вы будете в большей безопасности.

Геля счастливо вздохнула – он жив! – сунула голову под пиджак Розенкранца, еще и крепко зажмурилась, не в силах больше выносить весь этот ужас.

Через короткое время раздался крик:

– Маз, брыкай! Рвем когти! – и топот.

Геля рискнула выглянуть из своего сомнительного убежища, но Розенкранц придержал ее за плечо.

– Не подходите – убью, – глухо сказал он.

Геля все же высунула нос из-под пиджака и увидела темный силуэт, грозно возвышающийся над ними. Силуэт был какой-то странный, словно не вполне человеческий. «На нас напали инопланетяне. Или зомби», – устало подумала она и спряталась обратно.

– Ладно, фраер, твоя нынче масть, – донесся до нее ужасный сиплый голос и звук смачного плевка. – А ты, профура, вперед ходи да оглядывайся.

И – тишина.

– Ну все, все. Он ушел, – сказал ученый и мягко отстранил от себя девочку.

Облака разошлись, как занавес в театре, и луна беспрепятственно заливала серебристым, холодным светом пустынный пятачок на пересечении Подкопаевского и Хохловского, где прямо на мостовой сидели Геля и Розенкранц.

Внезапно девочка вскрикнула, заметив приближающуюся к ним из темноты фигуру.

– Барышня хорошая, не бойтесь. Это ж я – Щур.

Щур!

Всхлипнув, Геля схватила подбежавшего паренька за руку:

– Щур, миленький, откуда ты здесь?

– Так, ходю за вами. Приглядываю, – буркнул тот и горячо добавил: – Это не наши были. Залетные какие-то. Наши б вас ни в жисть не обидели! Однако рассиживаться тута нечего. Дядечка, уж не знаю вашего прозвания, вы встать смогете?

– Григорий Розенкранц, отныне навечно ваш должник, – ученый протянул мальчишке руку. – Смею заметить, молодой человек, что вы проявили себя истинным ланцелотом!

– Ланцелот – это чего? – шепотом спросил у Гели Щур, пока ученый тряс его за руку, – а то я господскую-то феню не очень…

– Это значит, что ты ужасно храбрый, – так же тихо ответила девочка. – А ты что – один их прогнал? Камешками? А где же Ваня Полубес?

– На работе, – пожал плечами Щур, – ай подушку давит. Пугнуть я их хотел, да не вышло…

– Не знаю, о каком Ване речь, но то, что вы, мой друг, спасли Аполлинарию Васильевну от этих мерзавцев, да еще в одиночку, делает вам честь! – проговорил ученый и печально добавил: – А я, как видите, оплошал…

– Вы себя не казните. Где ж вам было управиться с такой кодлой? – серьезно сказал Щур. – А махались вы будь здоров! Я ажно рот раззявил – не ждал, уж не серчайте, что такой хлипкий барин себя этим окажет… Ланцелотом…

– Я бывший бурш, – пожал плечами Розенкранц.

– Бурш – это кто? – снова зашептал Геле мальчишка.

– Так называют себя немецкие студенты, – Григорий Вильгельмович услышал и ответил сам, – я учился в Германии.

– Вона чего, – присвистнул Щур. – Так вас махаловке в нивирситетах обучают? То-то я гляжу, и Василь Савельич в кулачном деле мастак…

– Василий Савельевич? – заинтересованно поднял брови Розенкранц.

Щур с недоумением покосился на Гелю, но, к счастью, особенно распространяться не стал, а ответил коротко:

– Доктор наш, с полицейской части. – И тут же сам спросил: – Так вы отдышались маленько, господин Розенкранц? Ежели подняться не по силам, я вас на себе доволоку…

– Пустяки, – химик, кряхтя, встал на ноги, – лишь одно… Очки. Друзья, не хотелось бы вас затруднять, но не поищете ли вы мои очки? Я, знаете ли, слеп как летучая мышь…

Растоптанные, искореженные очки Геля отыскала быстро.

– Ах, какая досада, – горестно покачал головой Розенкранц. – Боюсь, вам придется вести меня под руки, иначе я все окрестные столбы пересчитаю… Лбом.

По дороге к особняку чаеторговца Водкина Геля раз сто спросила Розенкранца, уверен ли он, что не нуждается в медицинской помощи? И хотя ученый был изрядно увлечен беседой со Щуром, он с неизменной вежливостью отвечал:

– Благодарю за заботу, любезнейшая Аполлинария Васильевна, но ваши страхи абсолютно безосновательны. Немного пластыря, пара капель меркурохрома, и я буду как новенький!

Не выдержал Щур.

– Вот же прилипла, как банный лист к… прости-господи! Ну, разбили человеку маленько морду. Ну, попинали чутка. Так что ж теперь? Со свету его сживать?

– Ну-ну, господин Щур, помягче, с дамами так нельзя! – укоризненно заметил Розенкранц.

– Да знаю я! Ненароком вырвалось… Прощенья просим, – буркнул грубиян. – А вы лучше расскажите еще про буршей. Уж больно антиресно!