Павел Вежинов - Происшествие на тихой улице

Взор Филиппа, как бы затуманенный тяжелыми думами, сделался настороженным и зорким.

— Может, вы сердитесь на меня?

— А за что нам на тебя сердиться? — проворчал Зарко.

— Откуда я знаю…

— Что ж, хорошо, раз ты это хочешь знать, то скажи, читал ли ты «Пищу богов»?

Секунду лицо Филиппа выражало удивление, а вслед за тем залилось краской стыда.

— Читал, — тихо ответил он.

— Ну что? — повернулся Зарко к Яношу.

— Значит, и в самом деле так… — вздохнул тот.

Филипп потупился, щеки его запылали еще ярче.

— Но я не списывал оттуда! — произнес он умоляюще. — У меня совсем по-другому…

— Что же это у тебя другое? — вышел из себя Зарко. — Как раз то же самое.

— Нет, не то же самое! — теперь уже чуть-чуть обиженно возразил Филипп. — У меня совсем не так придумано — нет никакой пищи… Просто человека оперируют, извлекают у него что-то из мозга…

— И он становится великаном! — язвительно закончил Зарко. — Значит, то же, что и там!

— Нет! Идея совсем другая! Они фашисты! Целую армию из одних великанов создают, думают победить нас таким образом… Хорошо, но мы побеждаем их умом… Ум, значит, побеждает силу… Видишь теперь?

Зарко умолк и задумался. Если так, то, действительно, идея другая. Да и совсем про другое рассказывается… Трудно все-таки решить, кража это или нет. Он поднял голову и с каким-то любопытством посмотрел на товарища: хм, писатель! Но, что ни говори, это не так легко! Даже если и украл что-нибудь, все же целый роман написал! Дом, пожалуй, и то легче построить… У Зарко по болгарскому было «шесть», однако труднее всего для него было писать сочинения на свободную тему. Какие-нибудь полстранички целый день пишешь, а тут целый роман написать!

— Дай мне почитать — тогда я тебе точно скажу, украл ты или нет, — решительно заявил Зарко.

— Хорошо, дам… — ответил уныло Филипп.

— Значит, вынимают что-то из мозга? Да?

— Просто оперируют мозг, удаляют какой-то маленький нервный узел, и человек неожиданно меняется, начинает быстро расти…

Филипп на мгновение задумался, и лицо его сразу преобразилось — стало необыкновенно живым и умным.

— Это один ученый придумал… Но как ему проверить это на практике? Он живет за городом, на даче… И вот однажды ночью разражается страшная гроза — дождь как из ведра, молнии во все небо… И вдруг кто-то стучит в дверь. Ученый открывает, смотрит — какой-то бродяга. Промокший до нитки, на ногах не стоит от голода… Он принимает его, дает ему горячего чаю, а в чай подсыпает сильного снотворного порошку. Когда бродяга засыпает, он вместе со своим верным слугой перетаскивает его на операционный стол и вырезает у него кусочек мозга…

— Интересно, — пробормотал Зарко в изумлении. — Действительно, другое…

— Видишь? — сказал с торжеством Янош. — Я же тебе говорил…

— И бродяга начинает расти? — задумчиво спросил Зарко.

— Да, именно! — кивнул Филипп. — Но сейчас мне другое пришло в голову. Тоже интересное…

— Для романа?

— Нет, не для романа… Насчет Васко… Не попал ли он к такому ученому? Не производят ли над ним какой-нибудь эксперимент?

Мальчики разинули рты от удивления и переглянулись, тараща глаза. В мгновение ока их взбудораженное воображение нарисовало им картину той бурной ночи, таинственный загородный дом, операционный стол и лежащего на нем Васко, над которым склонился сухощавый человек в белом халате и белой маске… В руке у него скальпель…

— Просто жуть берет! — воскликнул Чочко.

Воцарилась мертвая тишина.

— Подумайте сами — для чего еще могут похитить мальчика? — прервал молчание Филипп. Голос его дрожал. — Что с ним делать? Может, ему сейчас делают разные уколы — как какому-нибудь кролику…

— Это можно сделать и в больнице, — нерешительно возразил Зарко.

— А если это опасно для жизни? Кто им позволит такой опыт?

— Да, очень интересно! — сказал Зарко. — Может, случилось совсем другое, а может, и в самом деле то, что ты говоришь. В общем, я скажу инспектору…

И Зарко в тот же день позвонил Табакову. Услышав его спокойный голос, мальчик вдруг замялся, но отступать уже было поздно.

— Что-нибудь новое? — спросил инспектор. — Или просто так?

— Нет, нет, ничего особенного… — смущенно ответил Зарко.

— Ничего особенного? Значит, все-таки…

— Нет, никакого человека мы не видели… Просто нам пришло что-то в голову…

В трубке секунду помолчали.

— Хорошо! — сказал инспектор. — Я буду у вас через полчаса.

Ровно через полчаса звонок возвестил о его приходе. На этот раз он приехал в легковой машине, которую вел сам. Его вид еще сильнее смутил Зарко — вмиг все их предположения показались ему смешными и глупыми.

— Ну, рассказывай! — сказал по-свойски инспектор.

Зарко начал сбивчиво и нерешительно рассказывать о том, как они сидели во дворе, как зашел разговор о книгах, как появился Филипп… И вдруг все, о чем они говорили, ожило перед его глазами, в воображении засверкали молнии, загрохотали раскаты грома… Мальчик заговорил увереннее и с живостью рассказал все до конца. Окончив, он с волнением уставился на инспектора, ожидая услышать его мнение. Но по виду Табакова никак нельзя было понять, заинтересовало это его или нет.

— М-да-а! — произнес он наконец неопределенно.

— А как вы думаете, могло ли случиться что-нибудь такое? — нетерпеливо спросил Зарко.

— Глупости! — сказал инспектор. — Вы же пионеры, большие уже ребята! Как вы можете так думать о врачах, об ученых?

— А если это какой-нибудь ненормальный? — спросил Зарко.

Инспектор вздрогнул и быстро взглянул на мальчика.

— Это вот возможно. Об этом я тоже думал… — произнес он.

И как часто с ним случалось, углубился в себя, перестав замечать окружающих.

Как знать, не таится ли в этом наивном предположении ребятишек зерно истины? Если дело обстоит и не совсем так, то не произошло ли все же что-нибудь подобное? В конце концов это какой-то ответ на вопрос, мучивший Табакова все эти дни: для чего украли ребенка? Что если это действительно маньяк или сумасшедший, вообразивший себя ученым? Инспектор оцепенел. Да, о чем в сущности говорит промедление, с которым отправлено письмо на имя отца Васко? Не о том ли, что был проделан какой-то опыт и похититель ждал результата? Быть может, он сделал какую-то очень сложную и рискованную операцию, и ему понадобилось время, чтобы увидеть, выживет ли мальчик? Мальчик выжил, и тогда он написал: «Ваш ребенок вне всякой опасности» Да, каким бы невероятным и наивным ни казалось это предположение, оно все же хоть сколько-нибудь объясняло необъяснимые до сих пор факты.

Наконец Табаков поднял голову и устремил на мальчика прояснившийся взгляд.

— Хорошо, я буду это иметь в виду! — сказал он с серьезным видом. — Кто знает, может быть, именно из этого и выйдет что-нибудь… Раз вся история так невероятна, то почему бы не быть невероятной и первопричине?