Сэм Левеллин - Отчаянные Крошки

Там, среди ослепительных огней, папа Крошки ни секунды своего драгоценного внимания не уделял ни горам, ни светлякам, да и вообще ничему, кроме собственной титанической важности. Он прибыл на бал в Виллу Политико во фраке с белым галстуком-бабочкой и очень блестящих черных туфлях. Он поглядывал по сторонам и думал о том, что он слишком важная персона и вовсе не обязан улыбаться восхищенным лицам вокруг.

— О-о, — сказала донья Прима Усладес-и-Мигом, его партнерша на сегодняшнем балу. — Какая честь быть рядом с вами, дон Колин.

— Не берите в голову, моя маленькая, — с самодовольной улыбкой ответствовал папа Крошки. — Правильно разыграйте ваши карты, и скоро вы привыкнете к функции временной спутницы Министра.

— Ах, — сказала донья Прима с застывшей улыбкой человека, который не понял ни слова.

Папа стремительно двинулся дальше, раскланиваясь налево и направо. Из вечернего платья доньи Примы высовывалось очень много верхней части тела и очень мало нижней. О да, она весьма способствовала папиному ощущению собственной значимости. Покажите ему природный заповедник, и он в два счета зальет его двухметровым слоем бетона!

Папа остановился. Перед ним, под свежеотремонтированной люстрой, поблескивая медалями и лентами, стояли Эль Симпатико и Дерек. По обе стороны от них стояли прочие члены Хунты. Над ними на стене висел огромный портрет Румяной Няни в коричневом котелке. Папа Крошки очутился в самом средоточии Власти.

Впрочем, наблюдалось одно затруднение.

Затруднение это наблюдалось между гладким Эль Симпатико и изящным Дереком. Оно помещалось примерно на уровне пояса, бледное и овальное. Это было лицо. Маленькое лицо. Под котелком. Нос обсыпан веснушками, зеленые глаза свирепо смотрят на папу. Глаза его старшей дочери Маргаритки.

Неожиданно папа Крошки понял, каково это — быть шиной и наехать на гвоздь. Он услышал голос: «Добрый вечер, какая занятная стоит погода для этого времени года», и понял, что этот голос — его собственный. Но всё внимание его было занято свирепым взглядом зеленых-презеленых глаз.

Он миновал Хунту и вошел в танцевальный зал.

— Вам дурно? — сказала донья Прима.

— Всё в ажуре, — сказал папа Крошки.

— В чём? — сказала донья Прима. Она заметила, что в нескольких метрах от них стоит маленькая Няня и пристально смотрит на папу. Было в этом взгляде нечто такое, от чего у доньи Примы подогнулись коленки. С тихим стоном она опустилась в позолоченное креслице.

Папа Крошки издал какие-то извиняющиеся звуки. Поверх флакона с нюхательной солью донья Прима увидела, что он подошел к Няне и заговорил с ней.

Разговор велся шепотом. Примерно такой:

— Ты что тут делаешь? — спросил папа.

— Сегодня у Примулы выходной, — ответила Маргаритка. — Где живет Великая?

— В настоящее время я не осведомлен о ее местонахождении, — сказал папа Крошки с улыбкой, похожей на клавиатуру рояля, на котором играют печальную мелодию.

— Так осведомись. И побыстрее. Иначе…

— Позволь напомнить тебе, что я Министр…

— Позволь напомнить тебе, что я твоя дочь, — со сладкой улыбкой сказала Маргаритка.

Папа Крошки слегка содрогнулся.

— Действительно. Но боюсь, что…

— У меня ужасное предчувствие, — сказала Маргаритка, вынимая из сумки какую-то коробочку, — что с минуты на минуту в канализации случится неприятность. А ты вроде Министр Канализации и Уборных, не так ли?

— Гигиены и…

— Догадываюсь, что неприятность случится в уборных первого этажа.

— Что? — сказал папа.

Но Маргаритки уже и след простыл.

С минуту папа стоял как вкопанный. Потом он вспомнил, с кем только что говорил. А еще вспомнил, что Эль Симпатико и Дерек очень любят Опрятность. И очень любят найти виновника, если случается Неопрятность. Важного виновника.

Папа Крошки идеально подходил на роль Важного Виновника.

Папа Крошки устремился к туалетам. У выхода его поджидала Маргаритка.

— Очень вовремя, — сказала она. — Всё готово.

— Что? — задохнулся папа Крошки.

— Кажется, случилось нечто жуткое, — сказала Маргаритка — И всё еще продолжается.

И пошла прочь. Папа Крошки за ней.

И тут он увидел, что из-под двери туалета течет вода.

Он вбежал в уборную, захлопнул за собой дверь и сразу же пожалел об этом.

Читатель, я не буду описывать состояние нижних туалетов Виллы Политико. Скажу только, что в коробочке у Маргаритки было две дюжины утиных яиц, все как одно тухлые. Теперь все две дюжины лежали на полу, разбитые. И кто-то, возможно Маргаритка (хотя этого нельзя доказать), засунул две пары футбольных гетр в горловину унитаза и восемь раз спустил воду.

С минуту папа Крошки стоял по колено в воде, и в глазах у него мутилось. Потом он увидел в углу швабру, ведро и пару резиновых перчаток. К ручке швабры был привязан ярлык с надписью от руки: ВОСПОЛЬЗУЙСЯ МНОЙ.

Папа Крошки побагровел от ярости. Потом побелел от ужаса. Потом запер дверь, надел перчатки и принялся за работу. Пока он работал, его могучий интеллект бился над сложной проблемой.

Если он сделает то, что требует Маргаритка, и станет задавать вопросы о Великой, это кончится неприятностями.

Если он не сделает того, что требует Маргаритка, это кончится еще б о льшими неприятностями. Но неужели Маргаритку он боится больше, чем Великую?

Да. По всему выходило, что больше…

Папа Крошки пытался увидеть Выход. Но не мог.

Поэтому он просто вычерпывал воду. И вычерпывал воду. И вычерпывал воду…

Примерно через час уборная сияла и благоухала сиренью. Папа Крошки снял резиновые перчатки и поправил белый галстук-бабочку. Брюки у него промокли до колен. Ничего, никто не заметит… Он отпер дверь, прошмыгнул мимо очереди нетерпеливых людей, стоявших на одной ноге, и отправился на поиски доньи Примы. Та уже ушла.

— Донья оставила вам записку, — сказал слуга и вручил папе Крошки клочок бумаги.

— А, — сказал папа Крошки.

ВЫ УЖАСНЫЙ, УЖАСНЫЙ ПАРТНЕР. ВАМ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ, — гласила записка. — НАДЕЮСЬ НИКОГДА БОЛЬШЕ ВАС НЕ УВИДЕТЬ.

— Кхе-кхе, — сказал слуга.

— Что?

— С вас капает на ковер, и, если ваше превосходительство позволит заметить, есть запашок-с.

— Ах да, — сказал папа Крошки. — Мне известны соответствующие факты. Я как раз собирался уходить.

Бал был в самом разгаре. Хлюпая туфлями, папа Крошки прошествовал к выходу, и кто-то маленький, в коричневом котелке, прощально помахал ему рукой.

«Межличностные отношения в семейном коллективе в данный момент оставляют возможность коренного улучшения», — подумал папа Крошки.

Гррррррр.

История на балу его, конечно, подкосила, но на другое утро, сделав дыхательные упражнения и несколько раз прополоскав свои лучшие брюки, папа Крошки снова был как огурчик. В деловом костюме, под руку с синьорой Флорой Торатораторой он приготовился вырезать первый кусок дерна на строительстве плотины Большая Тина. Папа Крошки очень любил вырезать первый кусок дерна. Это всегда напоминало ему, что скоро здесь будет сплошной бетон. А бесполезную хрустальную речонку в бесполезной лощине, поросшей бесполезными полевыми цветами, перегородит красивая серая бетонная плотина, и на ее месте образуется красивый серый застойный водоем.