Константин Кирицэ - Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом

Он открыл ее и невольно прочитал несколько строк. И сразу же забыл о всех правилах приличия, воспитания. Он углубился в чтение. И когда понял, что проник в чужую тайну, было уже поздно. Поэтому он снова перечитал дневник, доискиваясь нужных ему строк.

Дневник начинался так:

«Мне грустно. Хотя я и нахожусь в замке, о котором мечтала десять лет, который разыскивала все свои свободные дни и ночи, я вынуждена жить взаперти, в полном безмолвии, в окружении таких же безмолвных людей, как и эти мраморные стены. Я, наверное, заслужила такую участь, но я не могла больше жить в шумном городке, где каждый новый знакомый вызывал у бабушки такие опасения… Конечно, я не осуждаю ее, я понимаю и буду очень-очень просить ее, чтобы она простила мне этот поступок. Бабусенька, тебе уже не будет грустно, когда, опустив голову к тебе на колени, я расскажу о моем замке… Ты столько узнаешь и будешь счастлива, когда познакомишься с моими друзьями… Я ведь теперь гораздо ближе к тебе, бабуленька, чем когда печально сижу рядом. Даже тут взаперти, в холодном замке, я чувствую, что ты около меня… Ты ведь должна понять меня и простить, правда?

. . . .

Ну и набралась же я страха в первый день! Я знала дорогу в крепость, у меня был точный план дороги от станции до развалин. Я знала, что все эти люди там, но когда он неожиданно оказался рядом и я увидела его лицо, я поняла, что он не простит. Чтобы задобрить его, я притворилась, что потеряла сознание… Я слышала, как он приказал своим помощникам постелить мне, увидела, как он копается в медицинской сумке и достает шприц, и тут же «пришла в себя».

— Я так и знал, что это притворство, — сказал он. — Почему ты сбежала из города?

Он не хотел слушать никаких доводов, не внял моим просьбам. Он был непоколебим, как всегда, когда нарушают его волю. Услышав его спокойный, жесткий голос, я поняла, что все мои усилия напрасны.

— Будешь сидеть взаперти! Выходить можешь только во двор — и то как можно реже. Впрочем, если и захочешь, не сможешь. Все кругом на прочных запорах.

Я пыталась возразить, хотя знала, что все напрасно. Он говорил слишком спокойно, чтобы у меня оставалась надежда. Он объяснил, что не хочет подвергать меня опасностям… и что отправит домой при первом же удобном случае. А я никак не могу представить, какие опасности могут подстерегать в этом тихом и древнем замке… А этот удобный случай — хоть бы он наступил как можно позднее!

Что ж, раз он сам так захотел, — поборемся. Обдумываю план действий.

. . . .

…Прошел всего один день, и уже какое открытие! Оказывается, я нахожусь в «Замке двух крестов»! Мы оба искали его, бредили им. Сколько пыльных документов я прочитала о нем. Замок стал его целью. Он ищет его около двадцати лет! И в последние годы брал меня с собой. Почему же в этом году он поступил иначе? Да, какая я глупая! Я же сама отказалась! Он все время говорит об опасностях. Какие тут могут быть опасности?

Но в этот день я открыла не только свой замок, но и путь к спасению. Путь освобождения пленницы в белом! Я напишу чирешарам, расскажу о моем замке. Они обязательно придут. А с ними он разрешит мне свободно ходить по замку.

. . . .

Мне очень-очень грустно… Бедный Филипп трется у моих ног. Словно понимает и хочет успокоить. Я написала чирешарам. Дойдет ли до них мое письмо? Передала через какого-то остроносого чабана. Представляю, что он подумал, заметив меня над пропастью и увидев, что я бросаю сверток. А если и дойдет мое письмо, приедут ли сюда чирешары? Упустить самое главное! Ну как же я могла? Теперь я уверена, что они не поверят письму, решат, что все это шутка. Зову их в никому не ведомый замок и не сообщаю, где он находится. Как это случилось — не понимаю! Хоть бы чабан добрался до города сам… Лишь бы не послал по почте или через кого-нибудь… У меня в руках была единственная возможность… будет ли еще такая? Во всяком случае, надо быть готовой. Кто-то, кажется Пастер, говорил, что счастливый случай приходит лишь к тем, кто к нему приготовился.

. . . .

…Он только что вышел из комнаты. Очень сердит. Сказал, что какой-то бестолковый чабан, увидев, как он несет меня на руках (это когда я сделала вид, что падаю в обморок), пошел к участковому в деревню и все рассказал… Представляю, что за лица были у тех, кто слышал об этом «похищении». Я просто не могла удержаться от смеха. Наверно, это тот самый чабан, которому я передала письмо!

— Что тут смешного? — рассердился он. — А вдруг он рассказал и другим? Пойдут по всей округе слухи, что здесь в крепости обосновались грабители и похитители детей. Ну и дурень! Не мог раньше с нами поговорить!

И ушел вне себя от ярости. При этом предупредил, что ему в этом помещении надо проводить исследования, и поэтому он переведет меня на время в другое помещение.

— Оно тоже под замком, — предупредил он.

. . . .

…Ужасный день! А начался так хорошо… Один из его помощников, наверное тот, что увлекается нумизматикой, передал мне ободряющую записку и монету. Если бы он знал, что нумизмат лезет не в свое дело… Ох и влетело бы ему, хотя он очень любит своего помощника и его белокурую, похожую на куклу дочурку.

Наверное, нумизмат передал мне записку и монету с изображением Калигулы… Случайно ли он выбрал именно ее? Ведь Калигула был тоже тираном, деспотом… Он, наверное, хотел намекнуть… Он умный, симпатичный… И страстно увлечен своими монетами.

Так хорошо начался день… Я как раз любовалась монетой, когда вдруг Филипп вскочил и я увидела гадюку… Я обомлела… Больше всего на свете ненавижу змей… А когда я к тому же поняла, что это гадюка… Милый мой Филипп! Он спас мне жизнь. Не будь его, я бы уже не писала эти строки… Пока бы меня нашли, яд сделал бы уже свое дело. Почему он держит меня взаперти? Как можно быть таким бессердечным? Если бы гадюка укусила меня, мне бы уже не помогли его лекарства. К чему такая жестокость? Почему он запер меня здесь? Я скажу ему это в лицо. Скажу зло, чтобы ему стало больно. Уж лучше бы меня укусила змея! Хотя нет! Нет! Нет!

. . . .

…Я была так несправедлива по отношению к нему. Нагрубила, а теперь жалею. Он сказал, что именно потому и держит меня взаперти, что местность кишмя кишит гадюками. Есть тут и редкие экземпляры рогатых гадюк, чей яд убивает в течение часа. Оттого все они в сапогах и не расстаются с топориками. Он сказал, что змеи не раз уже нападали на них. И еще открыл одну тайну: Филиппа зовут на самом деле Борош… Местный кот, по словам здешних, самый известный преследователь змей во всей округе. Какие-то охотники выучили его, когда он был еще маленький. Он с трудом выпросил кота на срок пребывания в крепости. А потом оставил со мной… и уверяет, что пока Борош рядом, опасаться гадюк нечего. Борош! Не нравится мне это имя. Я буду его по-прежнему называть Филиппом. Остальные тоже начинают его так называть.