Владимир Янов - ТТТ

Они шли по улице, радостно смотря по сторонам, как к ним подошёл развязный парень в рубашке навыпуск.

– Ну чё, пацаны, здорово, ширнуться надо? Давай к Цыгану двинем. У него свежак пошёл классный. Как впаришь – из ушей пар валит, а в глазах такие забавные мультики крутятся. Где шарахались столько дней? Мы вас вчера вспоминали, и Мамед вас искал, у него интерес был к вашим заначкам.

– Не, Квёлый, мы интерес потеряли к Цыгану. И глюки нас больше не интересуют. И Мамеду передай, что Цыбуля и Штымп с иглы соскочили и обратно не вернутся.

– Вы чё, пацаны, сдвинулись, что ли? Вы же завтра с ломки бегом примчитесь к Мамеду, или ещё к кому. На коленях умолять будете, «чеку» зацелуете.

– Ошибаешься, Квёлый. Мы уже несколько дней не колемся, и ничего. И тебе того желаем. Тебя тоже надо к Чингисхану отправить на стажировку. Чтобы его джигиты тебя сабельками полечили. Может быть, тебе тоже поможет.

– Какой Чингисхан? Вы, пацаны, точно съехали на обочину. Ну, покедова, до завтра. Свидимся на хате у Цыгана. Но завтра вам будет дороже.

Виктор Котельников, наркоман с семилетним стажем по кликухе – «Квёлый», недоумённо покачал головой, покрутил пальцем у виска, и двинулся дальше шаркающей старческой походкой в свои неполные восемнадцать лет.

А Цыбуля и Штымп перемигнулись между собой, усмехнулись и тоже двинулись по проспекту Мира, но в другую сторону. Но далеко они уйти не успели. Возле них резко затормозил чёрный «Лендик», из окна которого высунулся чернобородый Мамед, хозяин сектора сбыта, и толстым пальцем поманил их к себе.

– Эй, джигиты, как наше стадо пасётся? Как успехи в привесе молодняка? Три дня вас найти не могу. Виручка сдавать пора. Когда вас ждать в конторе?

Вопросы были заданы в эзоповой форме, но друзья его прекрасно поняли. Им следовало явиться к нему в офис, отчитаться о проделанной работе и сдать «виручка» от проданных наркотиков. Избежать этого им не удастся, а хвалиться им было нечем. К тому же, надо было как-то объявить этому жирному мерзавцу о том, что они завязали с наркотой и больше работать на него не будут. Но Цыбуля не решился сразу сообщить эту новость Мамеду. Слишком горячим был этот кавказец, и очень любил деньги. Поэтому он пожал плечами:

– Мы ещё не всё толканули, Мамед. Но то, что успели, можно сейчас отстегнуть. Деньги у меня дома.

– Как так не всё толкнули. Вы что, шутить вздумали со мной. Поехали к тебе, Цыбуля, отдашь, что есть, а через пару дней – всё остальное. Работать надо, а не шлындать по бульвару с кислой харей. Вон Индюк из Ливадии за три дня два плана сделал, а сегодня в казино счастье ловит. Садись быстро, лохудра.

Пришлось Цыбуле наскоро попрощаться со Штымпом и нырять в тёмную прохладную дыру джипа. Лимузин остановился за квартал от дома.

– Давай, бистро, туда-обратно. Я буду вон там у магазина.

Он раздражённо захлопнул дверь. Машина резко взяла с места. А Цыбуле пришлось бегом добираться до дома, поспешно взлететь на третий этаж родной хрущёвки. Мама уже пришла с работы, и устало хлопотала на кухне.

– Сынок, ты пришёл, Коленька. Где ж ты пропадал столько дней? Я уж в милицию обращаться хотела. А ты здесь уже. Ужинать будешь?

Коля Арапкин по прозвищу «Цыбуля» чуть не расплакался в мамин передник, такая радость и тоска одновременно прозвучала в её голосе. Коля понимал, что мама знает и понимает всё. Она уже давно махнула на него рукой, прекрасно понимая, что её Коленька, с которым она так намаялась одна в молодые годы, столько ночей сидя у его постельки, когда он болел всеми мыслимыми и немыслимыми детскими болезнями, уже никогда не станет нормальным человеком, таким, как все ребята со двора. Она не жалела своих последних сбережений, чтобы отвезти кричащего и катающегося от боли сыночка в больницу, чтобы с него сняли эту страшную напасть – ломку. Она точно знала, что страшная поганая болезнь уже никогда не выпустит её сыночка из своих костлявых объятий, и что дальше будет намного хуже и страшнее, что все наркоманы умирают молодыми. Она уже готовилась к самому страшному. В самом дальнем углу у неё уже лежали отложенные «гробовые», но не для себя, а для своего непутёвого Коленьки.

Однако, где-то в глубине души, она всё же надеялась, что однажды случится необыкновенное чудо, и её мальчик вдруг вылечится, и всё пройдёт как страшный ночной, зыбкий кошмар. Всё это знал и понимал сам Коля, но сейчас ему некогда было говорить с мамой.

– Да, мам, буду. Но чуть позже, когда вернусь. Меня ждут.

Он заскочил в комнату и торопливо вынул из-под матраса обёрнутую в полиэтилен толстую пачку денег, затем нырнул под кровать и вытащил, оттуда в коробке из-под кроссовок, бумажный пакет с многочисленными малюсенькими пакетиками и кулёчками, в которых что-то шуршало и пересыпалось. Это и был тот самый страшный и ужасный генерал «Гера», без которого ещё совсем недавно он не мог и дня прожить, о котором он думал и мечтал днями и ночами, за который был готов пойти на всё.

А сейчас он вытащил это сокровище, вынул пакетик и развернул его. Белый порошок ласково и призывно прошелестел в сумраке комнаты, но это не произвело на него никакого впечатления. Более того, ему на самом деле захотелось весь этот пакет выбросить в унитаз. Он даже встал и сделал несколько шагов в сторону ванной, но вспомнил о Мамеде и остановился. Положив деньги и «вертушки» с героином в один яркий пакет, он выскочил из комнаты. До «Американки» дошёл за пару минут. Среди множества стоявших перед магазином автомобилей джип Мамеда выделялся, как изящный лайнер среди рыбацких фелюг.

Цыбуля подскочил к машине, отворил дверь в салон.

– Вот, Мамед, всё, что я собрал. А это остатки порошка, девять доз. Забери всё обратно. Я больше не буду этим заниматься.

– Что, что? Ты не будешь этим заниматься? А где ты найдёшь «бабки» завтра на дозу, чучело? Или ты получил наследство от Индианы Джонса?

Мамед деньги взял, небрежно, не глядя, сунул в карман, а пакет ткнул обратно Цыбуле.

– Возьми, завтра продашь, принесёшь «бабки».

– Нет, Мамед, мне уже не надо. Я уже несколько дней без чеки, и не хочу больше колоться. И торговать больше не буду. Я на работу пойду, на завод.

– Слушай, ты, чурбан, что ты мелешь? Ты что, в Киргизии был, у самого Назаралиева лечился? Как ты можешь не хотеть? Кроме него, никто больше не может стащить с иглы.

– А меня монголы вылечили, сабельками. Всё, Мамед, забирай остатки, и я тебе больше ничего не должен.

– Постой, какие-такие монголы. Они что, здесь клинику открыли? Давай, рассказывай, где был? Я завтра к ним сгоняю, прикрою их такой вредный бизнес.

Цыбуля хотел ответить хозяину, но не успел. Вдруг от трёх иномарок, стоявших рядом, к джипу подскочили люди в штатском, закричали, затолкали, поставили Цыбулю руками на капот, охлопали всего, вывернули карманы и отобрали пакет. Мамеда тоже вытолкали из машины.