Владимир Янов - ТТТ

– О, мой юный друг, – промолвил он с ужасным акцентом, – я не понимайт, о чём вы говорить. Я не знайт Алквилл. Мой друзья не болеть. Приходить сегодня в клуб. Я буду читать лекция о католицизм. Это очень интересно, мой юный друг. Мы будем петь псалм.

Паша внимательно всматривался в лицо и глаза католика, но не увидел в них ни какого-либо тайного замысла, ни желания утаить мысли и чувства. Его располневшее лицо было полно обыкновенного внимания к собеседнику, и спокойная мимика отражала лишь трудности при подборе слов незнакомого языка.

– Хорошо, падре, мы постараемся прийти. А что вы скажете по поводу места нахождения золотой статуи из пещеры?

– Какой пещера? Какой статуя? Я не знай этого. Я читать лекций клуб.

Паша обернулся к ребятам и подозвал их. Марина с Сашей не заставили себя ждать. Они тотчас подошли к беседующим. Дэн посмотрел на подошедших, и что-то затуманило его лицо. Он внимательно смотрел в лицо подошедшей Марине, молчал, и было видно, что он мучительно пытается что-то вспомнить. Он морщил лоб, хмурил брови и поджимал тонкие губы, затем вымолвил как-то тихо и неуверенно:

– Я где-то видел это девочка. Извините, подсказать, пожалуйста, где мы встречались?

Марина хитренько сощурилась, испытующе взглянула на католика.

– А как же, встречались, конечно. И не один раз. Господин богослов, а разве мы не вместе с вами спасались от монголов в пещере под горой Сестра. Вам ничего не говорит это название – гора Сестра.

Дэн задумался, пытаясь поймать ускользающую мысль, затем произнёс:

– О да! Сестра, это так интересно. Я давно хотеть побывать там. Но я не быть там. Я здесь по личный задание его святейшества кардинал Августин нести святой вера в ваши дальний край. Но я не знать монгол? Я не знать золотой статуй.

Паша не выдержал.

– Золотая статуя, господин богослов, это она, Марина, только вся из золота. Что-то с памятью вашей странное произошло, господин богослов. Неделю назад вы проявляли необыкновенную прыть в погоне за золотой богиней. А где господин Ахмед, вы тоже не знаете? Как же вы помните ваши проповеди?

Дэн спокойно смотрел в лица ребят, явно не понимая, о чём они говорят, да ещё с таким непонятным подтекстом. Но при слове Ахмед он насторожился, оглянулся и, наклонившись к Паше, полушёпотом произнёс:

– Ахмед нехороший человек. Он приезжать ко мне и тоже говорит много о пещера. Но я не знайт пещера. Я божий человек. Я строит часовня, потом уезжайт в Рим с докладом кардинал. Я не знайт пещера.

Он заволновался, замахал руками, и что-то быстро заговорил по-итальянски, помогая себе богатой мимикой. Ребята переглянулись, пожали плечами.

– Ну ладно, падре, вам, наверно, волноваться вредно. Всего вам хорошего. Мы постараемся прийти на вашу лекцию в клубе.

Богослов закивал головой.

– Да, да. Клуб, проповедь, хорошо.

Они разошлись. Паша хмыкнул, покачал головой:

– Это что же получается. Ни Матвеич, ни Дэн ничего не помнят о пещере, о наших приключениях, о «Марин Голд», в конце концов. Что с ними случилось, и куда же она подевалась?

Марина подхватила.

– Очень странно это, ребята. Они все вместе ушли с Кляксой и со статуей. Мы прекрасно всё видели и хорошо помним. А теперь ни Кляксы, ни золотой богини. В наличии участники и соучастники, но они ни шиша не знают. И не похоже, что они притворяются.

– Значит, это кому-то нужно, – вмешался Саша. – Вы заметили, как Дэн засуетился при имени Ахмеда. Но Ахмед не может так запросто отнять память у взрослых людей.

– Видимо, Ахмед сам ничего не помнит. Он приезжал к Дэну и у него пытался что-то выяснить. Надо найти Ахмеда, – решила Марина. – Только он сможет что-то прояснить в этой загадке.

Вернувшись на площадь Совершеннолетия, ребята неторопливо двинулись к Центральной площади, потихоньку обсуждая свои дела. Вдруг Сашка остановил друзей, приложив палец к губам. Ребята непонимающе уставились на него, а он молча показал на чёрный лимузин, стоявший на улице возле банка.

– Ребята, а ведь это машина Абдуллы. Я его запомнил по характерному бамперу. Такой крутой передок только у его машины был. А в машине видите, кто сидит за рулём?

Ребята подошли поближе и ахнули. За штурвалом в навороченной машине, за тонированным стеклом сидел никто иной, как один из тех самых вооружённых бандитов, вместе с Ахмедом и Дэном отобравших у ребят в пещере золотую богиню, и скрывшихся вместе с Матвеичем в сиреневом окне временной петли.

Пока они раздумывали, как им быть, из офиса вышел нахмуренный и чем-то озабоченный Ахмед. Он нисколько не изменился. Только скулы его покрылись несколько дней не сбриваемой щетиной, да и одет он был уже не в монгольскую накидку, а в серый цивильный костюм. Он открыл дверь в машину, но сесть не успел. Пашка не выдержал и подскочил к нему.

– Ахмед, здравствуйте. Вот хорошо, что мы вас нашли. А куда вы подевали нашу «Марин Голд».

Ахмед стремительно повернулся на голос. Заметив ребят, он широко открыл глаза, наморщил лоб, и как-то очень громко и радостно ответил:

– А, это вы, разбойнички. Вот молодцы. Как хорошо и вовремя вы появились. Как раз вас-то мне и надо. Давайте зайдём в офис и побеседуем. Очень интересная беседа у нас должна состояться.

Ребята переглянулись. Паша пожал плечами, Сашка подмигнул Маринке, и они все втроём поднялись по невысокому мраморному крыльцу и вошли в офис. Таблички на крыльце не было. Названием фирмы здесь явно не афишировали.

В холле было чисто, пусто и прохладно. У двери сидел и скучал дюжий охранник. Ахмед усадил ребят на диван перед небольшим журнальным стеклянным столиком, подмигнул охраннику. Тот принёс большущую бутылку «Кока-колы» и уважительно разлил в высокие бокалы, стоящие на столике. У ребят сразу пересохло во рту. Их уже давно мучила злая жажда, и запотевший напиток был как нельзя кстати. Они залпом выпили по бокалу, затем ещё по чуть-чуть, разделив остатки газировки поровну. Ахмед с каким-то странным интересом смотрел, как они жадно пьют напиток, потом с тем же интересом посмотрел им в глаза, словно спокойно ждал чего-то. Саша тоже посмотрел ему в глаза и вдруг всё понял. Он повернулся к друзьям, попытался крикнуть им, чтобы остановить, но слова застряли на губах, и он увидел, как Марина, его друг задушевный, закрывая глаза, медленно падает на спинку дивана, на котором в страшной неподвижности уже лежит его друг Пашка. Саша жутко закричал, дёрнулся всем телом, пытаясь вскочить с дивана. Но тело его уже не слушалось, в глазах неожиданно вспыхнули яркие звёзды, и он провалился в небытие.

Всюду и везде стоял какой-то странный гул. Словно сотни заводов и пароходов одновременно загудели в громкие печальные трубы, повинуясь чьему-то строгому приказу. Саша слушал этот гул и думал, что такой же гул стоял в стране, когда хоронили вождя всех народов И. В. Сталина. Так говорил его отец, который в это время мальчишкой был в Москве и помнил события тех лет. Отец рассказывал, как чудом уцелел в толпе на Трубной площади, как он в начале марта, в куртке с оторванным рукавом и в одном сапоге, а второй потерял в смертельно хрипящей от давки толпе, прошёл мимо гроба вождя Страны Советов. И был необыкновенно счастлив оттого, что видел в последний раз этого настоящего коммунистического бога на земле. Но почему сейчас стоит такой гул, он не знал. Неожиданно среди этого странного шума Саша услышал Маринкин голос. Она звала его, но почему-то шёпотом. Это его очень удивило, и он открыл глаза.