Владимир Янов - ТТТ

На радостях друзья зашли к Цибуле домой, торопливо ширнулись сладкой «чекой» и поехали завоёвывать Институт, который находился в их зоне влияния.

Институт хорошел на глазах. Уже заканчивались наружные покрасочные работы на основном здании, обширный двор украшала изящно закрученная клумба, утопающая в цветах. У входа толпились весёлой гурьбой нарядные мальчишки и невыносимо красивые девчушки в микроюбочках, в сарафанчиках из нескольких цветных ленточек, в упруго обтягивающих телеса брючках и все такие разные-разные, как фантики на дорогих конфетах. Это была совсем ещё зелёная абитура, но они уже вовсю чувствовали себя студентами, всячески выталкивали из себя вчерашнюю школьную скованность, и изо всех сил пытались изобразить себя взрослыми и свободными, небрежно покуривая на крылечке «Кэмел» и рассказывая друг другу фантастические истории о своих любовных успехах…

У наших закайфованных пилигримов разбежались глаза от подобного изобилия карамельных девчушек. Они жадно и похотливо облизали рты, прижмурили свои разъехавшиеся от дозы тусклые глазки и гордо двинулись внутрь здания, пытаясь найти там своего знакомого, давно севшего на иглу, по кличке «Винт». Кликуху такую ему дали оттого, что у этого обожателя «Великого Геры» после принятия дозы вдруг происходило в мозгу короткое замыкание, и он начинал, раскинув руки, кружиться в экстазе по правой резьбе, как шуруп, незаметно писаясь в штаны.

Толпа перед входом очень понравилась нашим визитёрам. Именно такие клиенты и были нужны им для скорого восстановления потребительской сети. Редко кто из этой юной поросли, рисуясь друг перед другом, откажется совсем по-взрослому курнуть кайфовой травки или ширнуться сладкой дозой. Они видят себя уже совсем самостоятельными, и полагают, что им всё уже можно, тем более, почти бесплатно, а то и вовсе на халяву. Так, строя радужные планы, оба ханурика вошли в просторный холл института, но здесь, к их величайшему удивлению, на вахте внутри здания какой-то невзрачный дедок в камуфляже остановил их победное шествие, попросил предъявить документы и объяснить цель своего прихода. Этакая наглость замухрышки возмутила всё их мужское достоинство.

– Ты чё? – спросил вахтёра озадаченный Цибуля. – Мне к Винту надо, дед. У нас дело на миллион, а ты коптишь тут, дым пускаешь, семафоры ставишь.

Он попытался отодвинуть назойливого старичка и пройти в здание. Но старичок и не думал сдаваться. Он спокойно загородил проход и повторил просьбу.

– Дед, какие документы? У меня их отродясь никогда не было, – вступил в дискуссию отупевший от кайфа Штымп. – «Родился я в «Таганке» под забором», – попытался он запеть старинную блатную песню, но старичок оборвал её в самом начале, затем показал бойцам дебильного фронта на дверь и попросил их срочно покинуть помещение. К дедку тотчас присоединился ещё один мужичёк несколько покрупнее, и оба ухаря скоренько, и с позором были выставлены из здания под насмешливыми взглядами будущей своей клиентуры.

– Да ладно, – пытаясь замять свой позорный провал, вымолвил Цибуля, – «Винта» сейчас здеся всё равно нету. Ведь каникулы у него сейчас. Тут мелкотня одна зелёная. Придём в другой раз и наладим связи. А сейчас пошли к Цыгану кайф ловить.

И они пошли быстрым шагом напрямик через сопку, торопясь прийти на хату к Цыгану, снова уколоться и забыться в компании таких же жалких и несчастных во всем известном наркопритоне на улице железного рыцаря революции Феликса Дзержинского, совсем уж рядом со знаменитым отделением милиции.

А дедки на вахте посмотрели друг на друга, перемигнулись.

– Так держать, Матвеич, – произнёс один.

– Только так, – пробасил в ответ другой. Уже смеркалось, когда деловитый Матвеич, вернувшись из обхода по территории, озабоченно сказал напарнику:

– Слушай, Степаныч, в подвале опять забыли свет потушить. Горит в двух окошках со двора. Надо утром сказать Николаю Борисычу.

Жильцы элитного нового дома на Пограничной были несколько удивлены, обнаружив в одно прекрасное утро, что в одной из недавно сданных под ключ квартир проживают рядом с ними столь необычные квартиранты. Это были два католических монаха, но они были настолько непохожи друг на друга, что вместе они смотрелись, как шар братьев Монгольфье рядом с современным сверхзвуковым лайнером.

Один из монахов был вполне нормальный холёный сытый итальяшка в новенькой сутане, впрочем, скоро переодевшийся во вполне приличный европейский костюм, сбривший свою чёрную католическую бородку, с золотым папским значком на груди, разъезжавший на довольно сносном, арендованном у какой-то фирмы светлом «Карибе», и никаких особых замечаний у соседей не вызывавший.

Зато другой, худой и длинный, ходивший в дешёвом спортивном костюме и вздрагивавший от каждого дверного стука и автомобильного сигнала, был, по общему мнению, явно не в себе. Кроме того, что он был невероятно пуглив, он был ещё и необыкновенно агрессивен. О нём среди соседей ходили своеобразные легенды. Так, в первые же сутки своего пребывания в этой квартире ненормальный монах вдребезги разнёс унитаз и с мясом вывернул из стены встроенный импортный мелодичный электрозвонок над дверью, игравший десяток мелодий. На свою беду этот неудачливый прибор заиграл как-то вдруг мелодию старинного марша «Прощание славянки», которая почему-то не понравилась буйному квартиранту со всеми вытекающими отсюда последствиями. Несчастный звонок под злобное рычание был мгновенно разорён до последнего винтика. Окна в этой странной квартире всегда были плотно закрыты фанерными щитами во избежание неприятностей, и только светлые квадраты форточек говорили о том, что всё-таки в этой квартире иногда теплится жизнь.

Те, кто успел побывать в этой «нехорошей» квартире, рассказывают удивительные истории о том, что вся мебель в ней плотно привинчена к полу, что все краны в ванной и на кухне с труб сняты, и итальяшка Дэн носит их в кармане, что телевизор находится где-то под потолком, а телефон запирается в громадный сейф, стоящий в прихожей. На кухне же, абсолютно как в сумасшедшем доме, отсутствуют острые предметы – ножи и вилки, а великолепный кофе эти странные итальяшки пьют из небьющихся алюминиевых солдатских кружек. Но это всё полбеды, сказал бы вам полушёпотом понурый жилец этого дома.

Главная беда всего двора состояла в том, что этот дикий монах, никого не стесняясь, прикрывши лицо какой-либо тряпицей, нужду свою справляет прямо во дворе, как это было принято у них при дворе какого-то сеньора Джузеппе… Женщины, как испуганные курицы, с кудахтаньем разлетались в стороны, едва этот рьяный католик появлялся на крыльце. Жалобы сыпались во все инстанции, комиссии всевозможные заявлялись ко двору не один раз на день, но все возникающие проблемы улаживал старина Дэн с помощью глубокого внутреннего кармана пиджака.