Владимир Янов - ТТТ

– Вот это да, Паша! Ура! Золотая Маринка наша! А ведь это заслуга душечки Кляксы. Если бы не она, не видать бы нам с тобой не то, что этой статуи, а и жизни даже. Тугуй жалости к врагам не знает. А эта махонькая чёрненькая хитрунья обладает, видимо, такими чудесными возможностями, о которых мы и не догадываемся. А что нам дальше делать с этой кучей золота, как ты думаешь, Паша?

– Марина, всё очень просто. Нужно её опять надёжно спрятать в этой пещере и в этом самом времени. А потом вернуться в наше время и откопать её. Что мы сейчас и сделаем. А Кляксочка нам поможет в этом.

Паша подошёл к висящей в воздухе горизонтально золотой Маринке, погладил её, словно убеждаясь в её реальности и обернулся к Марине, собираясь что-то ещё сказать, но не успел. Мимо него со свистом пролетел обломок монгольской пики, затем ещё один, острый камень ударился рядом с ним о стену. Уклоняясь от летящих в него острых пик и камней, он кинулся в сторону, успев одновременно бросить взгляд назад, и обомлел. Возле кучи сломанного Кляксой вооружения монголов стоял Ефимка с лицом, перекошенным от ненависти, и бросал в него стрелами и копьями, хрипя и крича сорванным голосом:

– Моё, моё. Не отдам никому. – Он подскочил к «Марин Голд», в исступлении обнял статую и зарыдал, проливая кипящие слёзы на закоченевший во тьме пещеры и отливающий багровыми бликами металл.

– Золото, это моё золото. Никому его не отдам. Столько золота. Я стану самым богатым купцом в Суздале, выстрою себе высокие хоромы, и буду жить с моей Настей в радости до самой старости.

– Совсем одурел парнишка, – промолвил ещё тяжело дышащий Паша. – Чудак-человек, тебе одного пальца её хватило бы для безбедной жизни. Но мы же не имеем права распоряжаться ею. Это общая наша городская собственность. Её в музей надо передавать, а ты – хоромы строить. Рабская твоя психология, Ефимка. Ты за этот кусок золота чуть меня не угробил. А ведь я тебе свободу подарил.

– Не отдам, это моё. Убью, малец, не замай, не подходи. Грех смертный на себя приму, но не отдам золото.

Совсем Ефимке плохо стало. Глаза выкатились синими бельмами, лицо забелело меловой маской. Выхватил он в куче камней большущий острый обломок и замахнулся им в бешенстве на Пашу, но бросить не успел. Тёмная тонкая ниточка Кляксы вдруг обвила его вспотевший лоб, ниточка расширилась, стала чёрной полоской, закрывшей его лоб. Ефимка внезапно успокоился, глаза его устало закрылись. Он медленно опустил напрягшиеся руки, присел на камни, затем откинулся на неровную стену и забылся с печалью на лице.

– Ну вот, опять Кляксочка нас выручила. Пусть Ефимка поспит немного, бедняжка. От такого самородка у кого угодно крыша поедет. Марина, пока он отдыхает, надо спрятать нашу «Марин Голд». Кляксочка, давай обратно спрячем эту золотую куклу.

Золотая статуя легонько двинулась обратно к куче камней, камни послушно расступились под ней, и она стала медленно опускаться вниз. Ещё немного, и она насовсем скрылась бы под камнями, как будто и не было здесь этой дивной золотой фигуры. Вдруг слабый скачущий свет факелов затмил яркий луч фонарика. Ребята обернулись на свет и обомлели.

В Институте с самого утра царило некое недоумение среди персонала. Обнаруженный сторожем Матвеичем висячий, ржавый, давно не открывающийся замок на институтском подвале открытым, а пустой, бесполезный подвал кем-то обысканным, взбудоражило умы сотрудников. Это было удивительно тем, что в этом подвале ничего не было, что могло возбудить интерес у самого непритязательного воришки. Но факт вскрытия двери подвала был, о чём и шептались между собой озадаченные сотрудники.

Матвеич с удивлением рассматривал старенький ржавый замок. Он вертел замок и так, и эдак, удивлённо качал головой, зачем-то трогал пальцем, рассматривал его на свет.

– Вот ведь, анафема, таких замков годков двадцать уж не делают, а ключ подобрал, однако. А зачем? Ведь там, в подвале ничего нет, кроме ржавых труб и слоя пыли. Это все знают. Сколько времени этот подвал простоял пустой и брошенный. Несколько лет мальчишки местные носились по нему с криками, играя в войну, и творя свои мальчишеские мелкие гадости, разбивая и растаскивая всё, что только можно. Ясно, что эта работа никак не местной шпаны. А если это не её работа, то чья?

Этот же вопрос задавали и все, кому Матвеич показывал злополучный замок. Все дивились, трогали замок, тоже качали головами, но ничего толкового не могли придумать в объяснение.

Тем не менее, из произошедшего в руководстве Института были сделаны соответствующие выводы. На совещании директором Института был дан строгий приказ злополучный подвал закрыть на более крепкий, современный, прехитрый замочище. Решётку тоже подварили, усилили и приказали сторожам более внимательно за всем присматривать, что они и без того усердно делали.

Сегодня, отправляясь в очередной обход вокруг института, уже после полуночи, Матвеич взял фонарь и двинулся в ночной рейд. Ночь выдалась тёмная и ветреная. Вечером прошёл непродолжительный, но сильный ливень. Мокрый асфальт в свете прожекторов отливал дорогим серебром. Ураганный ветер жалобно завывал в дверях и мешал открывать их. Но едва Матвеич приотворил дверь, как ветер подхватил её, рывком открыл и буквально вышвырнул сторожа на двор. Плотнее запахнув камуфляжную фуфайку, сторож двинулся в обход. Если у фасада здания ветер налетал внезапными мощными порывами, то с боков он уже едва не валил с ног. Осмотрев первую часть двора, сторож, прикрываясь от сырого ветра воротником, двинулся на другую половину. Подойдя к подвалу, он проверил замок, решётку, отметил, что всё в полном порядке, и двинулся дальше.

А через два часа, при очередном обходе двора дверь подвала вновь была обнаружена открытой, рядом валялся на земле открытый хитрющий замок в полной исправности и искусная монтировочка, которой была отжата и открыта дверь подвала.

Этот безобразный факт уже решили не оставлять без внимания специальных органов. Прибывшая утром милиция собрала вещественные доказательства в полиэтиленовые пакеты, допросила дежурную смену охраны, осмотрела пустой подвал и, не найдя никаких повреждений и не определив сумму ущерба, дружно укатила обратно, объявив этот случай шалостями местных ребятишек и отказавшись от регистрации инцидента, дабы не ухудшать статистику раскрываемости по городу.

– Сторожить надо получше, и ребятишек гонять, а не дремать в уголочке, – заявил на прощание дежурный опер Матвеичу. На что Матвеич молча пожал плечами.

На данный инцидент в руководстве Института вновь энергично отреагировали. Дали команду заменить замок на ещё более мощный и секретный, опять усилили решётку и дверные запоры, и на этом снова успокоились. Но никто почему-то не стал искать ответ на очень интересный вопрос, а зачем опытному и столь добротно экипированному вору понадобилось так упорно пытаться проникнуть в пустой подвал. Не успокоился лишь неугомонный Матвеич. Он сразу задал этот вопрос себе самому, и, не найдя ответа, стал усиленно размышлять.