Олег Коряков - Тропой смелых

— А разве геологи на торфяниках работают?

— Они везде работают. Вот отдохнем, я вам про этот торфяник расскажу.

Они подходили к малюсенькому прудику. На берегу его, у невысокой, поросшей черемухой и травами плотины стоял огороженный пряслами дом.

— Вот вам гостиница наша, — сказал дед, и было видно, что ему эта «гостиница», дом сына, очень нравится. — Поплещемся-ко.

Вода в прудике была прохладная и мягкая. Залез бы в нее — и не вылезал.

Старушка, остававшаяся дома, понаставила на стол столько всякой стряпни, что тарелкам едва хватало места. Но странно: аппетита не было. Ели вяло, нехотя. Во рту не исчезал сладковато-горький дымный вкус. Глаза резало, веки слипались, и от этого глазам было еще больнее. Руки дрожали от усталости.

Игнатьич — так звали старика — рассказывал старушке о пожаре. Она скорбно покачивала головой, прижимала руки к животу, как будто он болел, и вздыхала:

— Охти, охти!..

— Изрядно горел, — скребя бороду, говорил Игнатьич. — Помню, однако, годков сорок назад лес у нас занялся — куда пуще. Аж земля кругом вся корчилась. Сразу-то упустили, а потом ухватить не смогли. Нынче-то вот эти соколята упредили всех. Лихие хлопцы. Пионеры, вишь. Ну, конечно, и люди дружно навалились.

Узнав, что не кто-нибудь, а вот эти самые пареньки, что пришли с дедом, первые заметили пожар, предупредили о нем и потом трудились рядом со взрослыми, старушка засуетилась, стала всплескивать руками:

— То-то я смотрю… то-то вижу… — И, не объяснив, что такое она видит, старушка начала подставлять им разную снедь: и мед, и варенье, и шанежки, и сливки.

Это было очень приятно: на них смотрели как на героев, и ребята, даже порозовев, благодарили хозяйку, но все же вскоре встали из-за стола. Дед отвел их в сарай. Там, под деревянной крышей, лежало свежее душистое сено и было прохладно.

— Эх, и поспите же вы! — сказал Павел.

Ребята как бухнулись на травяную перину, так и уснули и проспали, ни разу не повернувшись, часов двенадцать.

Как не хотелось выбираться с сеновала! И руки, и ноги, и спина ныли, в голове шумело, и противный дымный вкус лип к языку и гортани.

— Давайте уж останемся здесь до вечера, а потом заночуем, — предложил Вова.

Это было заманчиво. Все посмотрели на Павла, а тот — на звеньевого. У Лёни на лице запеклись две крупные ссадины. Он сказал:

— Надо торопиться. Я, например, могу итти. И Миша, наверно, тоже. А ты, Вова, как — не выдержишь?

Вова насупился:

— Почему не выдержу? Просто здесь хорошо, ну и переночевали бы.

— Надо шагать. — Лёня поднялся. — Ты, Димус, как?

— Мне все равно, — схитрил Дима, — вот только Вовке трудно будет…

— «Вовке, Вовке»! — разозлился тот. — Что я, маленький, да? А вот пошли — посмотрим, кто первый захнычет!

Так решился вопрос о выходе.

Старушка напоила ребят молоком, заставила их взять с собой ее стряпни, а Игнатьич рассказал дорогу.

— Придется уж через болото лезть. Пойдете мимо гари вчерашней, вдоль той тропки, по которой прежде шли. В болото зайдете — вправо сверните. А потом напрямки. А на сухое место выйдете — дорогу ищите. По ней уж — до реки. Там деревню увидите, Крутой называется. Вдоль по реке дойдете до Порожной, а за ней Сломино будет. Это, значит, наше село.

— Вы оттуда? — удивились и обрадовались ребята.

— А как же. У меня и фамилия-то такая — Сломин… Уж не в пещеры ли наши собрались?

«Сказать или не сказать?» подумал Лёня. Но Вова подобный размышления считал, видимо, излишними.

— В пещеру, дедушка, — охотно подтвердил он.

— Ну-к что же, ничего, посмотрите, — сказал дед.

— А вы в этой пещере бывали? — спросил Дима.

— Я-то? Бывал, конечно.

— Ну и что?

— А что — «что»? Пещера как пещера. Темно, конечно. Там в старые времена люди разные скрывались: в гражданскую войну партизаны наши, а до того отшельники всякие пребывали — схимники, значит, а бывало и разбойный люд укрывался. Всякие пользовались.

— А золото там есть? — выпалил Вова и в ожидании ответа даже рот забыл закрыть.

Звеньевой ткнул его кулаком в спину так, что у Вовы лязгнули зубы. Но Игнатьич на это не обратил внимания.

— Золото? — переспросил он и усмехнулся в бороду. — Откуда ему быть-то там? А правду сказать, конечно, не знаю. Не видел. Только золото… Откуда ему взяться там?

— Да нет, факт, ничего там нет. Это ему так в голову взбрело. — И Лёня с небрежным видом махнул рукой.

Вова приготовился было возразить, но Игнатьич примиряюще сказал:

— Ничего, посмотрите. Раньше бы знать, что в Сломино путь держите, я бы вам другую дорогу указал, короче. У костра-то встретились, так оттуда тоже тропка есть. Но теперь назад ворочаться…

— Нет, мы лучше вперед.

— Оно конечно. И тут, скажу я вам, дорога была, прямая дорога, хорошая, от торфяника, так пожар-то ее перекрыл. Придется уж болотом лезть.

— Пролезем, дедушка!

Попрощались они тепло, как с родным дедом. Игнатьич приглашал заходить к нему в Сломино и пожелал им удачи.

День был серый. Так и не разгулявшись, уплывал он к западу, тусклый и сумрачный. Дыма в воздухе почти совсем не стало, но по небу стлались хмурые, тяжелые облака. Шагая вдоль ручья, ребята дошли почти до самого пожарища и свернули на север. До сих пор — было видно издали — вырывавшиеся откуда-то, словно из земли, язычки жадного пламени облизывали обгоревшие пни и стволы. Но это было уже не вчерашнее пламя, а трепетное, маленькое, смирившееся.

— Как оно, а! — качнул головой Дима, и все сразу поняли, что это он — о вчерашнем.

— Молодцы, ребята! — сказал Павел очень серьезно. — Хорошо работали, смело.

— Ну, у меня, как надвинулось это близко, все нутро от страха перевертывалось, — сознался Миша. Он оглянулся на друзей — нет, никто даже не улыбнулся — и повторил: — Очень было страшно. Все казалось, что на голову огонь упадет.

— А что, — подтвердил Лёня, — я тоже боялся.

— А я не сильно боялся, — вмешался Вова. — Честное слово! Я знаете как работал? Ух!.. А вот будет интересно: я в школе об этом сначала никому не расскажу, а когда мы будем писать сочинение, я напишу такое: «На потушении пожара»… Ну, тушении. Ты всегда придираешься!.. Я напишу, а учительница прочтет и спросит: «Ты разве лесной пожар когда-нибудь видел?» А я встану и расскажу, а ребята все так и замрут. Жалко вот только, что у нас фотоаппарата нет. Да?

Ребята подробно рассказали Павлу о своих приключениях, а Дима всем — о том, как он блуждал по лесу. Все жалели, что он потерял выкопанную им дриаду. Зверобой он тоже потерял.

— А насчет дисциплинки у вас в звене, видать, не очень… А, Тикин? — И Павел посмотрел на Диму Веслухина.

— Ну, а что же! — сказал Миша. — Конечно, плохо, что он заблудился, но разве Димус виноват?

— А кто виноват? Ты? — спросил вожатый. — Он сам виноват. Невнимателен. И о коллективе забыл. Порядок нарушил.