Олег Коряков - Тропой смелых

Дима хорошо знал эту траву, но сделал большие глаза, изобразив полнейшее внимание и нетерпение услышать рассказ о чудесном растении.

— Не слышал? Это же очень удивительная трава. Как рукой хворь снимает. И вот что я тебе о ней скажу… — Тут тетка вдруг замолчала и поджала губы: мысль о пещере вновь поразила ее сознание. Она решительно покачала головой: — Нет уж, Дима, ты меня травами не умасливай, не отпущу! — и двинулась на кухню.

— Да поймите же, тетя… — начал было Дима, но как раз в этот момент раздался звон проволокографа…

Через минуту все были в сборе. Тревогу поднял Миша. Выйдя после обеда в сад, он в развалинах беседки заметил воткнутую меж кирпичей палку с прикрепленной к ней бумажкой. В записке крупными печатными буквами было написано:

Внизу вместо подписи были нарисованы две скрещенные стрелы.

Молчание нарушил Дима.

— Это как понимать? — тихо спросил он.

Миша мрачно сказал:

— Видно, днем кто-то все-таки подслушал нас. Ух, попался бы…

— Когда днем? — спросил Витя.

Но ему не ответили.

— Что ж, значит, война? — вызывающе бросил Лёня.

— С кем? Со стрелами?

— Там видно будет.

Подошел Вова. Под глазами его темнели подозрительные мазки грязи. Было похоже, что по щекам текла соленая водица.

— Ревел? — в упор спросил Лёня.

Вова сердито посмотрел на вожака и, отвернувшись, пробурчал:

— Ну, и ревел.

Лёня вопросительно взглянул на Мишу. Тот пояснил:

— Не отпускают. Меня-то отпустили. Мать, правда, бранится. «Подошвы, — говорит, — только рвать, а толку никакого». А батя говорит: «Ничего, пусть потопает. Кашу варить научится и на мир посмотрит». Хорошо сказал, правда? А Вовку не пустили. Мал, говорят.

— Меня тоже, — вставил Дима.

— Что «тоже»?

— Не пускает. «Утонешь, — говорит, — звери съедят и в пещере заблудишься». Десять смертей придумала!

Что же это получается? Ведь так все планы могут рухнуть. И еще эта записка! Откуда она? Кто писал? И зачем ему понадобилось это?

— Вот что, Миша: надо помогать, — сказал Лёня. — Витя еще не разговаривал, а меня мама отпускает. Я попрошу, чтобы она с тетей Фисой поговорила. И насчет Вовки. И твой отец пусть тоже с тетей Фисой поговорит. Ладно? И Павел обещал. Наступать так наступать! А записка… Дай-ка сюда. Спрячем — и молчок. А завтра мы с тобой, Миша, вдвоем на туристскую станцию отправимся.

Крутая лестница вела на третий этаж. Миша с Лёней мигом очутились наверху. Перед дверью с табличкой «Детская экскурсионно-туристская станция» ребята остановились, чтобы перевести дух. Миша постучал. Их встретила невысокая русоволосая девушка.

— Это Лёнька Тикин, Тамара Ильинична, — представил Миша товарища. — Он у нас главный — звеньевой.

— Почему же Лёнька, а не Лёня или Леонид? — спросила девушка.

— Да так удобнее. Привыкли. Лёня — это слишком гладко. Но вы, если хотите, можете называть его Лёней. Он не очень обидится.

В комнате было три стола. За одним из них сидел, склонившись над бумагами, маленький лысый старичок в больших роговых очках, с нахмуренным строгим лицом. «Какой-нибудь ученый», сразу определил Лёня. Сидевший у второго стола высокий белокурый человек встал и отошел к витрине с образцами геологических пород. На нем были кожаная куртка и широкие брюки с гетрами. Лёня с удивлением узнал в нем того мужчину, который прогуливался по городскому саду, когда так неожиданно было нарушено тайное совещание четверки.

Лёня был здесь первый раз. Он с любопытством разглядывал комнату. Около двери висела большая карта Урала, расцвеченная многочисленными флажками. Флажки алели на зелени ивдельской тайги, на синих пятнах каслинских озер, в ильменских горах, в степях Башкирии, на тонких голубых полосках Чусовой, Юрюзани, Ая, Сылвы. Они обозначали места, где в этот момент находились отряды юных туристов. По стенам были развешаны картины, разноцветные таблицы и карты. На столах лежали альбомы, какие-то рисунки, коллекции минералов, гербарии, куски руд, чучела и кости птиц и животных.

Так вот она какая, эта туристская станция — штаб великих ребячьих походов!..

Стараясь держаться как можно солиднее, Лёня сказал:

— Нам бы начальника станции надо.

— Директора? Вот я, перед вами.

Лёня посмотрел на девушку, не сумев скрыть удивления. Он почему-то думал, что туристскую станцию возглавляет большой, усатый — обязательно усатый — мужчина, поседевший в опасных походах, что у этого мужчины крупное загорелое лицо, что он широкоплеч и мускулист. А перед ним была простенькая девушка в легкой шелковой кофточке и красивых лаковых туфлях. Правда, на груди у нее синел значок альпиниста…

— Ну, садитесь, — сказала Тамара Ильинична и улыбнулась. Она часто улыбалась, и это у нее получалось хорошо. — В прошлый раз мы с Дубовым говорили о вашем походе. Сегодня утром у меня были ваши родители: твой отец, Миша, и твоя, Лёня, мать. Мы с ними хорошо побеседовали. Они согласны отпустить вас, и я рада этому. Скоро придет ваш пионервожатый, он звонил мне. Мы с вами обсудим вопрос подробно, выберем маршрут. Нам поможет товарищ Фирсов, научный сотрудник станции… Иннокентий Владимирович, — обратилась она к старичку, сидевшему за столом, — позовите, пожалуйста, Петра Ивановича.

— А он кто? — мотнул Лёня головой в сторону вышедшего старичка.

— Иннокентий Владимирович? Наш завхоз.

— А-а, — разочарованно протянул Лёня.

Петр Иванович оказался тоже старичком и тоже лысым, но без очков. У него было доброе, мягкое лицо с густыми лохматыми бровями над светлоголубыми выпуклыми глазами. Брови казались наклеенными.

— Здравствуйте, товарищи, — поклонился Петр Иванович и каждому из ребят пожал руку. (Потом он все время называл их товарищами, каждому говорил «вы» и вообще обращался с ними, как со взрослыми. Это было приятно.)

Петр Иванович внимательно выслушал ребят, потер макушку головы и сказал:

— Ну-с, так. А позвольте узнать, какова будет цель вашего похода? Вы, извиняюсь, ясно представляете себе это?

— Что же тут неясного? — Лёня даже немного обиделся. — Совершенно ясно. Во-первых, мы исследуем Джакарскую пещеру. Это раз. Во-вторых, мы хотим познакомиться с природой нашего края…

— А скажи, хлопец, — бесцеремонно прервал Лёню тот высокий в кожаной куртке, что стоял у витрины с образцами горных пород, — скажи, в пещере вы что исследовать хотите?

Его голос был глуховат, глаза смотрели напряженно, колко. На лице выделялись крупный, с резко очерченной горбинкой нос и выдвинутый вперед подбородок. Человек был уже немолод. Две глубокие морщины спускались от носа к углам рта, придавая лицу упрямое выражение.