Анатолий Рыбаков - Выстрел

– Найдут.

– Почему? – возразил Навроцкий. – Могут и не найти. Как говорит пословица: не имей сто рублей, имей сто друзей.

– У нас говорят по другому: имей сто рублей, будешь иметь сто друзей.

– Можно и так, – согласился Валентин Валентинович. – Главное, всегда, в любых обстоятельствах, быть правдивым со своими друзьями. А молодой человек Шаринец кого-то обманул. Честь имею кланяться. – В дверях он обернулся: – Да, чуть не забыл. Документы убитого инженера Шаринец продал одному человеку за два червонца. Просил прибавить пятерку, но ему отказали. Это деталь, подробность. Честь имею!

Правилка была короткой.

Шаринец явился в заднее помещение пивной.

За столом играли в карты Василий Иванович, Серенький, Жоржик и еще один – Кукольник.

Они играли, не обращая внимания на вошедшего Шаринца. Шаринец не уходил. Василий Иванович его вызвал, и он дожидался, не смея ни сесть, ни напомнить о себе. Василий Иванович видит его – значит, надо ждать.

Он терпеливо ждал у двери, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда закончится банк. Банк держал Жоржик. Банк долго не стучал…

Наконец Серенький сорвал банк у Жоржика.

Шаринец думал, что теперь с ним заговорят, но нет: банк перешел к Василию Ивановичу; он стасовал колоду, сдал карты.

– Звали, Василий Иванович? – робко спросил Шаринец.

Василий Иванович не посмотрел на него, коротко бросил:

– Жди!

Василий Иванович держал банк минут, наверно, пятнадцать. Выиграл. Отдал карты Жоржику, собрал со стола выигрыш, отсчитал, что оставляет на столе, и уже после этого, по прежнему не глядя на Шаринца, спросил:

– Ну, кто тебя навел на квартиру инженера?

Жоржик тасовал колоду, но не сдавал, ждал ответа Шаринца. Серенький и Кукольник тоже ждали.

Шаринец понял: над ним вершится суд, правилка, и расправа будет беспощадной.

И он в ужасе пролепетал:

– Девчонка навела.

– Какая девчонка?

– Белка… Белкой зовут…

– Как навела?

– Сказала, все на дачу уезжают, один Фургон, мальчонка ихний, дома остается.

– А почему инженер не уехал?

– Так ведь он уехал, уехал он…

– Не кричи! – оборвал его Василий Иванович. – Тихо говори!

– Уехал он, – торопливо зашептал Шаринец, – я сам видел, как в поезд садились жена, Людка… Я на вокзал за ними ездил, Ярославский вокзал, сам видел, как в поезд садились… И дождался, когда поезд ушел. Потом я приехал на Арбат, говорю Серенькому – уехали. Мы с ним и пошли, правда, Серый? Ведь правда?! Ведь ездил я на вокзал?! А? Скажи!

Серенький молчал.

Жоржик тасовал колоду.

– А как же он дома очутился, коли уехал? – спросил Василий Иванович.

– Не знаю, крест истинный, не знаю, только уехал он, уехал… – бормотал Шаринец. – Вот не сойти мне с этого места…

Он говорил правду: ездил за Зимиными, сам видел, как садились они в вагон, дождался отправления поезда.

– Врешь ты все, – сказал Василий Иванович. – Уехал бы инженер, так не было бы его дома.

– Правда, правда! – твердил Шаринец. – Уехал он, уехал!

Он умоляюще смотрел на всех, но видел мрачные, неподвижные, суровые лица.

– Уехал он, – снова заговорил Шаринец, – только, говорят, вернулся.

– Кто говорил?

– В доме рассказывали, жильцы. В поезде вспомнил, что забыл документ, и вернулся. И Фургон, парнишка ихний, и Людка, дочка, и жена – все говорят: вспомнил про документ и вернулся.

– Может, и правда вернулся, – задумчиво проговорил Василий Иванович.

– Ну, конечно, вернулся, – забормотал Шаринец. – И Фургон рассказывал: следователь даже спрашивал, зачем вернулся отец? Разве же мог я знать, что вернется?

– Правильно, вернулся он, с Лосиноостровской вернулся, – задумчиво проговорил Василий Иванович.

– Ну вот, – обрадованно залепетал Шаринец, – разве я бы стал… Разве бы я пошел, если бы знал, что он дома. Уехал он, сам видел…

– А портфель кто взял?!

И снова ужас охватил Шаринца, понял: главное только начинается.

– Витька… Витька взял…

– А кто Витьку навел?

– Не знаю… Не знаю… Белка, наверно…

– А документы из портфеля кому Витька продал?

– Не знаю… Не знаю… – бормотал Шаринец, втягивая голову в плечи.

– За два червонца кому Витька бумаги продал? Пятерку прибавить у кого Витька просил?

Шаринец упал на пол, пополз, обхватил ноги Василия Ивановича, забился в истерике:

– Простите, простите, не убивайте…

Василий Иванович оттолкнул его сапогом:

– Выкладывай!

– Человек один попросил, – всхлипывая начал Шаринец.

– Сопли подбери!

Шаринец шмыгнул носом.

– Человек ключи дал…

– Что за человек?

– В нашем доме живет… Валентин Валентинович зовут… Навроцкий – фамилия…

– Куда портфель дел?

– Витьке на чердак подбросил… Он велел, Валентиныч.

– Нам почему не рассказал?

– Думал… Дело верное, думал…

– Нас зачем подвел?

Шаринец опять пополз по полу, обхватил ноги Василия Ивановича.

– Простите… простите… не думал… не знал… не убивайте!

– Встань!

Шаринец еще сильнее обхватил его ноги, боялся оторваться от них, точно, в том, что держится за ноги Василия Ивановича, видел свое спасение.

Кукольник и Жоржик оттащили Шаринца, подняли, но не выпускали из рук – Шаринец валился на пол, то ли нарочно, то ли не мог стоять на ногах от страха.

– Так вот слушай, – сказал Василий Иванович. – Завтра пойдешь в Рахмановский переулок, на биржу труда, встанешь на учет. Будешь работать, куда пошлют, от работы не смей отказываться. И гривенника нигде не посмей взять, понял? Никакого дела чтобы не было за тобой. Не ходи ни на рынок, ни сюда, в «Гротеск», не появляйся. Придет время, сам позову. Если заберут тебя по этому делу, все вали на Витьку, понял?

Шаринец слушал его с открытым ртом, не веря, что ему оставляют жизнь.

– Дошло до тебя или нет?

– Дошло, дошлет все понял… – выдавил из себя Шаринец.

Василий Иванович повернулся к Серенькому, выхватил из рук карты:

– А ты, гусь! Расселся!

Серенький поднялся и так же, как Шаринец, молча стоял перед Василием Ивановичем.

– Этот – сопля! А ты? Зачем с ним пошел? Кто позволил?

Серенький молчал.

– Тоже здесь больше не появляйся, забудь! Позову, когда надо.

Василий Иванович вынул из кармана пиджака пакет, протянул Серенькому:

– Поедете на «Девятнадцатую версту», знаешь к кому. Передай старухе, пусть спрячет… В дачу войдет Серенький, а ты, Шаринец, на стреме, поняли?

– Понял, понял, – лепетал Шаринец, все еще не веря тому, что его помиловали.

Серенький молчал.

Василий Иванович уставился на него тяжелым взглядом.

– А ты чего молчишь или чего недопонял?

– Все понял…

– Поняли, так идите, и сюда чтобы не сметь! Позовем, когда надо! – Василий Иванович кивнул на дверь: – Идите!