Анатолий Рыбаков - Выстрел

И все же с родителями ей повезло, она понимает и ценит это. Просто она стала видеть больше, чем видит мама, и саму маму видит и папу, как он, например, старается не уронить свой авторитет в семье, напускает на себя хмурый, недоступный вид, прячет свою доброту потрясающую; мама это, наверно, понимает; папа на пьедестале, власть законодательная, а мама власть исполнительная. И сегодня разыгрывала эту роль… Ах, как она их любит… И не будет огорчать, хотя и видит, что вступила с ними сегодня в неразрешимое противоречие… Подумать только, они пытаются решить, с кем ей встречаться, с кем нет, – они, такие неисправимые, доверчивые романтики…

Родители Люды тоже не спали. Это был не первый случай, когда Люда поздно приходила домой, но она всегда предупреждала, они знали, где она. В этот раз она как-то незаметно ушла из дома, ничего не сказала, не хотела лгать, но и правды не хотела говорить. Уж одно это их встревожило… И не случайно. Ресторан… Франт в лакированных штиблетах… Впрочем, как познакомились они сами? На даче, в Лианозове, тоже случайно, на любительском спектакле…

– Уверяю тебя, – говорила Ольга Дмитриевна, – она взрослая дочь, мы уже ничего не можем ей запретить. Надо воспользоваться тем, что мы пока еще вправе что-то ей разрешать.

– Это логично, – согласился Николай Львович, – надо спасать то, что еще можно спасти.

– Нечего спасать, милый, уверяю тебя, это все такое молодое, детское!.. Я только против ресторанов. Молодой человек должен приходить в дом, бывать в доме. Только так мы можем как-то влиять на Люду, на ее отношения, мы можем видеть, с кем она имеет дело. Кроме того, если человек у нас бывает, я чисто по женски постараюсь открыть ей глаза на него, на его недостатки, потом можно будет пошутить, посмеяться…

– Все это верно, – сказал Николай Львович, – но, понимаешь, этот молодой человек не внушает мне доверия. И я, откровенно говоря, в некоторой растерянности: по служебным соображениям мне не хотелось бы, чтобы он бывал у нас дома. Но с другой стороны, запретить Люде общаться с человеком, который мне неудобен по службе, это, в сущности, то же самое, что советовать ей встречаться с человеком, который по службе мне удобен. Исходная позиция в обоих случаях фальшивая, дурная.

Ольга Дмитриевна с удовольствием слушала мужа, это было именно то, что она так ценила и любила в нем. Конечно, он не только не вынуждает Люду встречаться с нужными людьми, но и сам никогда с ними не встречается, и ход рассуждения был удивительно характерен для него.

– Ты сильно преувеличиваешь, мой милый, – сказала она, – ты действительно ничего ей не запрещал, ты всего лишь высказал свое мнение о человеке, которого ты знаешь больше, чем она. И Люда это правильно поняла. Я думаю даже, что в данном случае она разумнее нас. В самом деле, что произошло? Ничего, в сущности. Задержалась на танцульках, а мы когда-то не задерживались? Только тогда танцевали в саду, сейчас танцуют в ресторанах, вот и все.

– Да, – согласился Николай Львович, – ты права и, главное, сама не волнуйся.

Николай Львович успокоил жену, но сам не успокоился: что-то тревожило его в этой истории.

Ресторан, наконец, закрыли, и Миша со Славкой отправились домой.

Славка рассказывал об оркестре. Среди музыкантов есть люди одаренные, даже талантливые, например, контрабасист, человек с консерваторским образованием, но не смог найти места в настоящем оркестре, их считанное количество, и вот вынужден играть в ресторане, где прилично платят и где кое-что перепадает от гостей, заказывающих музыку.

Своим бесстрастным рассказом Славка как бы подчеркивал примитивность своих нынешних интересов, отделял себя от возвышенного мира, в котором живет Миша, жил когда-то и он, Славка. Был пионером, комсомолец – и вот пожалуйста: пианист в ресторане «Эрмитаж», играет фокстроты для нэпманов, аферистов и растратчиков, веселит их, ублажает, зато у хозяина бесплатный ужин – правда, не такой, как гостям, а что остается от гостей.

– Не надо делать из этого трагедию, – сказал Миша, – эпизод в биографии артиста. Напрасно тебя это так сильно угнетает.

– Человек не может двадцать четыре часа в сутки визжать от восторга, – возразил Славка.

– Временный, случайный заработок, – продолжил Миша. – Поступишь в консерваторию, получишь стипендию – все переменится. Кстати, завтра в фабричном клубе выступает наша живая газета. Может быть, проведешь? Как, бывало, раньше.

– Не знаю… В котором часу?

– В шесть. Тебе в ресторан к девяти, можешь не оставаться на диспут, проведешь выступление и уедешь.

– О чем диспут?

– Влияние нэпа на молодежь.

– И как с этим бороться? – не без насмешки добавил Славка.

– Да, и как с этим бороться.

– Не знаю… Если не будет сыгровки…

– Не приедешь – проведет Яшка Полонский, – заключил Миша, – а приедешь, я лично буду рад и буду ждать тебя. Постарайся, пожалуйста.

Они подошли к дому.

В воротах стоял Витька Буров.

– Привет!

– Привет! – ответил Славка.

– Здорово! – сказал Миша.

Витька повернулся к Славке.

– Иди домой, Славка, ложись спать.

– Ты меня отправляешь спать? Может быть, еще в постельку уложишь?

– По хорошему говорю: уходи! Нам с ним, – Витька кивнул на Мишу, – поговорить надо.

Миша усмехнулся:

– Славка нам не мешает. Славка, скажи, не будешь мешать? Очень тебя прошу. Не вмешивайся в наш интимный разговор. Что, Витя, ты мне хочешь сказать?

– Еще раз полезешь не в свое дело – схлопочешь! Арцы – и в воду концы!

– И этот грубиян носит имя великого писателя! – Миша насмешливо покачал головой, – кстати, Витька, почему тебя зовут Альфонсом Доде? Ты его читал когда-нибудь?

Витька поднял кулак:

– Это видел?

Славка попытался встать между ними.

– Бросьте, ребята, прекратите!

– Отойди! А то и тебе вмажу! – закричал Витька.

– Ты ведь обещал не вмешиваться. – Миша отодвинул Славку. – Дай нам спокойно поговорить. Так вот, Витенька, к твоему сведению: Альфонс Доде был великий французский писатель. А французы, между прочим, отличаются вежливостью.

Витька поднес к его носу кулак:

– Я тебе покажу вежливость!

Миша был комсомольский активист, но он был арбатский, вырос в этом доме, знал законы и повадки улицы. Он схватил Витькину руку и вывернул ее. Витька выдернул руку и бросился на Мишу.

Ответом ему были подножка и вполне квалифицированный удар в подбородок.

Витька упал.

– Опять получишь!

Витька не внял этому предупреждению, поднялся, снова бросился на Мишу, но между ними уже стоял Славка.

– Ребята, прекратите сейчас же!

Вмешательство Славки вряд ли подействовало на Витьку. Но из-за угла появился Валентин Валентинович Навроцкий.