Майкл Коуни - Морскому льву здесь не место

Сколько раз он втолковывал Сойленту, что дело вовсе не в его злых намерениях, а в сезонных колебаниях. К несчастью, этот дурак обладал властью. Продолжая напевать, Слейд поднял трубку, чтобы перезвонить ему, но тут же снова положил ее на рычаг.

К стойке неуверенными шагами и со слабой, застенчивой улыбкой подходил мужчина. В нем было около шести футов росту. Кроткие его глаза обещали куда меньше неприятностей, чем разговор с этим наглецом Сойлентом. Посетитель походил на человека, с которым нетрудно будет управиться. Это сулило легкую добычу.

— Чем могу помочь вам, сэр? — Начинай всегда вежливо, зато потом, когда станешь резким и даже грубым, они будут считать, что это их вина.

— Мне… Мне кажется, тут был мой сын. Он потерял своего щенка.

— О? — Побольше сочувствия в голосе. — Прискорбно слышать.

— Такой коричневый. Чистопородный лабрадор. Отзывается на кличку Блюбой.

Наморщить лоб, изобразить задумчивость.

— Давайте глянем. — Теперь просмотреть карточки, желательно пустые. — Нет, простите. Тут у меня такая собака не значится.

— Но вы помните, мой сын приходил? Его зовут Грег Поттер, с мыса Китовая Челюсть.

— Грег Поттер… Грег Поттер… Да, припоминаю. Худенький такой мальчик лет четырнадцати.

— Верно.

— Да. — Здесь надлежит сделать паузу. Теперь посмотреть долгим, молчаливым взглядом. Разговор мастерски был заведен в тупик. Теперь Поттеру остается лишь пробормотать извинения за то, что отнял время. А затем он отвалит с сознанием честно исполненного родительского долга.

Но Поттер продолжал торчать на месте. Его узкая, безвольная челюсть отвердела.

— Мой мальчик, Грег… Он говорил мне, что нашел в вашем мусорном ящике ошейник Блюбоя.

— А с какой стати он сует свой нос в мой мусор? — Это было грубым просчетом. Он недооценил врага.

А тот напирал:

— Что он делал у вашего мусорного ящика, не имеет никакого отношения к делу. А дело в том, что там был ошейник Блюбоя!

— Простите, могу я на него взглянуть?

— Ну, у меня с собой его нет, но…

— Ладно… — Улыбка и пожатие плечами. В конце концов, мальчишка всегда мальчишка. Может, и ошейника вовсе не было. — Это серьезное обвинение. Вы, надеюсь, понимаете, мистер Поттер? Внимательно ли вы разглядели ошейник? Можете поклясться, что он принадлежал собаке вашего мальчика?

— На самом-то деле я его не видел. Сын позвонил мне в офис. Я еще не был дома. Но когда доберусь до дома, будьте уверены, разгляжу его как следует.

Подозрения подкрепились. Этот чудак, не имея в руках доказательств, а только по словам сына вздумал предъявлять претензии.

— Непременно сделайте это, мистер Поттер. И помните, я всегда готов помочь вам. Звоните не колеблясь. Или попросту заходите на чашечку кофе. Дверь моего офиса всегда открыта. В часы приема.

— Э-ээ, да, спасибо. — И униженный посетитель по имени Поттер выкатился вон.

Но для человека по имени Поттер этот день вовсе не был наполнен сплошными неудачами. Фрейн стоял и с восхищением наблюдал, как первая груженная дровами вагонетка продребезжала вверх по деревянным рельсам и исчезла за выступом скалы. Через некоторое время вагонетка появилась вновь, но уже пустая. Грег разгрузил ее. Она бесшумно заскользила вниз с крутого склона по натянутому тросу и остановилась у ног Фрейна.

Полная победа! Теперь нет недостатка в дровах. Печь будет пылать всю зиму, день и ночь напролет, и без всяких затрат. Три года он довольствовался бревнами, унесенными приливом и прибитыми к берегу. Они, несомые высокой волной, то утыкались в прибрежный песок, то уносились новым приливом дальше.

Фрейн дошел до кромки воды и запрокинул голову. Теперь он мог видеть на вершине скалы Грега, махавшего руками.

— Эй, там, наверху, все в порядке? — прокричал он.

— Прекрасно, па! — Грег отошел от края скалы, поднял колун и принялся расщеплять большие куски дерева на дрова.

Единая команда. Отец и сын. Фрейн гикнул от распирающей его радости. Хоть раз в жизни удалось ему превратить мечту в реальность. Много лет носился он с идеей подъемной дороги на скале, и вот теперь она стала явью, ею можно пользоваться. Конечно, нужна была еще немалая доводка. Хорошо бы создать коммуникационную систему, например компьютерную связь, которая позволит Грегу точно знать, когда накопился достаточный груз и можно давать команду к подъему дров. А может, колокольчики с электронной сигнализацией? Это было бы намного веселее. Один звонок — включить лебедку. Два звонка — стоп! Пять звонков — внимание, опасность…

О, никогда не следует забывать об опасности. Ни в коем случае не стоять у подножия скалы под груженой вагонеткой, когда груз поднимается вверх и в любой момент может отказать лебедка или порваться трос.

А человек, стоящий вверху, всегда должен быть начеку и по прибытии груза успеть остановить лебедку. В ином случае вагонетку притянет к барабану и трос, не выдержав, лопнет. А нагруженная вагонетка начнет скатываться назад, постепенно набирая скорость… Фрейн встряхнулся, освобождаясь от страшного видения. Грег никогда не допустит, чтобы такое случилось. Но во избежание неприятностей все же надо поставить автоматический выключатель, чтобы тормозить прибывшую наверх вагонетку. А что? Прекрасная мысль!

— Па! — донесся сверху слабый крик.

— Да?

— Что ты там внизу делаешь? Где следующий груз?

Опять замечтался. Фрейн навалил в вагонетку короткие деревянные кругляши и дернул трос — сигнал к началу подъема. Трос натянулся, и вагонетка начала медленно скользить вверх по скале. В этой точке склон был градусов семьдесят, но к середине пути угол уменьшался до сорока пяти. Лебедка, казалось, без труда справлялась с подъемом.

Пора было распиливать следующее бревно. Фрейн огляделся в поисках циркулярной пилы — Тараторки. Как всегда, она куда-то подевалась. Ну конечно, Тараторка лежала на боку около заполненной водой каменистой выемки, фыркая и слабо подергиваясь, будто овца со сломанной ногой.

Фрейн дал имя циркулярной пиле, как это делали средневековые рыцари, давая имена своим мечам. Тараторка разговаривала с ним дребезжащим басом, всякий раз грозя оттяпать какую-нибудь конечность. При каждом неуклюжем движении Тараторка лягалась, как норовистая лошадь. Тараторка упрямилась и никак не хотела поддаваться, заставляя Фрейна дергать за веревку стартера и раз, и другой, и третий. Если Тараторка, перепиливая бревно, натыкалась вдруг на гвоздь или застрявший в расщелине камешек, она вгрызалась в них с яростью, выплевывая искры, а после требовала утомительного лечения переломанных зубьев.

Фрейн перешагнул через гладкий ледниковый валун и вновь завладел Тараторкой. Из-за неполадок в стартере он избегал частого выключения Тараторки и, перекатывая очередное бревно, откладывал ее в сторонку, где бедняга продолжала фыркать и дрожать вхолостую. Крутясь на месте и елозя по камням, Тараторка медленно, но верно сползала к морю, как черепаха, отложившая яйца. И задержать ее могла лишь цепочка ледниковых валунов. Стоило Фрейну поднять пилу, как она заглохла.