Идиля Дедусенко - Приключения Альки Руднева

Алька беспокойно ворочался, а под утро начал кашлять – видно, все-таки простудился, когда сидел в холодном металлическом гараже и когда лез в одной рубашке по лестнице, обдуваемый пронзительным ветром. Петр уже поднялся, но ребят будить не стал. Он хмуро смотрел на друга, прислушиваясь к его надсадному кашлю.

– Надо чем-то растереть, – решил Петр. – Пойду к Степанычу, может, у него что-нибудь найдется.

Вскоре он вернулся, поднял друзей и сказал:

– Степаныч приказал к нему идти. У него градусник есть, надо Альке температуру померить. И чай уже готов, и варенье малиновое есть. Степаныч сказал, что он тебя мигом вылечит.

Все трое поднялись наверх. Алька хоть и храбрился, но вид у него был явно нездоровый, таким бледным и вялым друзья его еще не видели. Ритуал с утренним умыванием у Степаныча соблюдался строго, поэтому ребята скинули куртки и пошли к рукомойнику. И тут Степаныч, присмотревшись к Альке, спросил:

– А что это у тебя на рубашке?

– Наверное, кровь, – нехотя ответил Алька. – Я вчера порезался, когда в форточку лез.

– А ну снимай рубашку! – приказал Степаныч.

Алька стал отдирать рубашку от тела, но она в нескольких местах так присохла, что ее пришлось отмачивать водой.

– Что ж ты молчал? – укорял Степаныч. – Надо было еще вчера сказать. Ты смотри, как порезался! Да тут как бы заражения не было! Ну-ка стой, дай хоть водой кипяченой протру. А вообще-то…под душ бы тебя сейчас, под горячий! Вы, хлопцы, в бане когда последний раз были?

Ребята только плечами пожали.

– Понятно, – подытожил Степаныч, – значит, вообще не моетесь. Да как же можно без бани? Я, как квартиры лишился, в баню обязательно раз в неделю хожу. Ну, мне еще не время, а вас обязательно поведу. А тебе, малец, сейчас дезинфекцию сделаем, а то вон как все царапины пораспухли!

Степаныч достал йод и начал смазывать Алькины раны. Тот кривился, сопел и время от времени надсадно кашлял.

– Это кто тут так кашляет? – раздался голос Кузьминичны, которая уже шла со своим лукошком к столу. – Вот пирожков вам принесла, еще теплые.

– Да вот, Кузьминична, этот герой вчера сильно простудился и вон как порезался, – и Степаныч в подробностях рассказал ей о ночной операции.

Кузьминична, слушая, качала головой, а потом решительно заявила:

– Веди, Степаныч, ребят ко мне, у меня искупаются. Ты посмотри на парнишку, куда ему до бани – бледный, горячий, не дойдет. Да и рубашка вся порезанная, грязная. Я ему дома что-нибудь подберу.

Отказываться от купания в домашней ванной никто не стал, тем более Алька, у которого ныли распухшие царапины, а кашель и боль в горле становились все сильнее. Но отправиться к Кузьминичне сразу же не удалось, потому что в комнату вошел сын Степаныча – Алексей. Он окинул всех быстрым взглядом и в некотором смущении от такого многолюдья сказал:

– Здрасьте.

В ответ послышался нестройный гул голосов, среди которых не слышно было только Степаныча – старик при виде сына отвернулся.

– Пап, ну чего ты… – нерешительно начал Алексей. – Давай поговорим.

– Когда твоих прохвостов за решетку посадят, тогда и поговорим! – круто развернулся к нему Степаныч.

– Да ищут их, ищут!

– Как это ищут? Сбежали, что ли?

– Ну, не сбежали, где-то здесь они… Но я же не знал, кто в этой «Фее» работал. Вернее, только одного знал, который просил меня «Фею» как филиал моей фирмы зарегистрировать. А он сразу после регистрации вылетел в Екатеринбург к родственникам и там попал в аварию на машине. Так разбился, что до сих пор срастается, почти месяц в коме был. А эти, что тут без него остались, творили, что хотели. Но теперь уже все адреса известны, их не сегодня – завтра возьмут.

– А ты чистенький, значит, – не без ехидства подчеркнул Степаныч.

– Не чистенький, пап, а чистый. У меня солидная фирма, мы своих клиентов уважаем, и они нас тоже.

– Не знаю, Алексей, верить тебе или нет. Я за полтора месяца после злосчастного обмена такого насмотрелся, что ко многим уважение и веру потерял. Сколько же у нас еще несправедливости! Вот почему ты всей семьей на Канарах отдыхаешь, а Кузьминична даже на недельку не может в санаторий какой-нибудь…

– На Багамах, – перебил отца Алексей.

– Что на Багамах? – не понял Степаныч.

– На Багамах мы были, а не на Канарах.

– Какая разница, где? Главное, это только вам, фирмачам разным да чиновникам крупным, доступно. А народ – на «дачах»…Как же, дача, отдых…Эти пять или шесть соток своими руками надо обработать, спину погнуть, чтобы на них что-нибудь выросло. А не вырастишь – значит, ни овощей, ни фруктов не попробуешь. На рынке-то вон как все дорого! Вот и горбатятся люди.

– А тебе было бы легче, если бы и я «горбатился»? Я тоже не на лавочке сидел. Ты не представляешь, какого труда мне стоило эту фирму открыть, не имея достаточного первоначального капитала, а потом удержать ее. Сам знаешь, с какой суммой я в Москву уехал. Не писал тебе об этом, но поначалу то у друзей, то на вокзалах ночевал, а то и прямо в саду у кого-нибудь на скамейке. Благо, лето было, тепло. Так что я всего трудом и даже лишениями добился. И нечего на меня обижаться. Собирайся, поедем ко мне, в Москву.

– Видать, у каждого своя правда, – в раздумье произнес Степаныч. – Но в Москву я с тобой не поеду, сынок, нечего мне в столице делать. Я тебе говорил: здесь мое место, рядом с твоей матерью.

– Но не на улице же тебе последнего часа дожидаться!

– А зачем на улице? – вмешалась вдруг Кузьминична. – Я сегодня узнала, что у нас на втором этаже однокомнатная квартира продается. Гавриловну племянница в село забирает, потому что за ней уход нужен.

– Всего одна комната… – Алексей задумался.

– А мне больше и не надо! – ухватился за неожиданное известие Степаныч. – Там же кухня большая и лоджия застекленная.

– Правда, квартира запущенная, – опять вмешалась Кузьминична. – Ремонт нужен большой.

– Это пустяки, – сказал Алексей. – Все будет: и ремонт, и мебель. Я, пап, только потому на этот вариант соглашаюсь, что Вера Кузьминична, считай, рядом будет, в случае чего поможет.

– А как же! Мне не трудно с третьего этажа на второй спуститься.

– Так надо поскорее туда ехать, чтобы кто-нибудь не перехватил. Одевайся, отец, и в машину.

– А с этой оравой что делать? Все в машине не поместимся, – замялся Степаныч.

– Не понял, – сказал Алексей. – Они причем?

– Эх, долго рассказывать, сынок. Их тоже жизнь на улицу выбросила. И сколько сейчас таких на улицах, это они потом тебе расскажут. Не припомню, чтобы во время и после войны столько детей неприкаянных по свету бродило. Тогда всех быстро по семьям, по детдомам определяли. А сейчас ведь мирное время, но, можно сказать, целое поколение на улицах и в подвалах гибнет. И нет до этих ребят никому дела. Ну, ладно, Альку с собой возьмем, ему срочная помощь нужна. А вы, ребята, сами придете, здесь недалеко. Запоминайте адрес.