Идиля Дедусенко - Приключения Альки Руднева

Теперь, когда его не мучил голод, разомлев от тепла, Алька мог подумать о том, как получше устроить свою жизнь хотя бы на ближайшее время. Что ж, на чердаке тепло и сухо, к жестким доскам он уже привык, так что запросто перезимует. Работа у него есть. Сто пятьдесят рублей в месяц да остатки пищи с рынка с голоду помереть не дадут. Можно еще что-нибудь подзаработать, например, помочь торговцам на рынке. До лета как-нибудь дотянет, а летом все проще.

Алька прикрыл глаза, и ему почему-то вдруг представилась школа. До сих пор он ни разу о ней не вспомнил, а сейчас, как наяву, видел свой пятый «а» на уроке литературы.

– Я предлагала вам выучить любое стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова, – говорила Зоя Ивановна. – Что ты выбрал, Руднев? «Родина»? Замечательно, очень хороший выбор. Ну, читай.

Алька шевелил губами, не открывая глаз. Музыка стиха завораживала его, как будто сплетались не слова, а красивые мелодии. И он впервые за прошедший месяц вдруг ощутил тоску по школе, по ребятам и даже по урокам, которые прежде нередко казались нудными. Как бы хотелось ему туда, где все так знакомо, привычно и беззаботно! Но он сам отрезал себе пути к прошлой жизни. Может, и не надо было хлопать дверью, убегать в неведомое? Легко совершить безрассудный поступок, когда не знаешь о его последствиях. Теперь он знал, чего стоит необдуманность. А ведь мама всегда говорила:

– Прежде чем ввязаться в какую-нибудь историю, подумай, чем она может кончиться.

В тот ужасный день, когда ее не стало, он, не думая о последствиях, бросил почти новую куртку на грязные трубы. Потом, не подумавши, ушел из дома, не выдержав обвинений сестры. А может, Катя не со зла это говорила? Ей ведь очень тяжело, вот она и срывается. Ему сейчас тоже трудно, а ведь он только о себе думает, как и чем прокормиться. Катя же каждый день о троих думала. Алька почти готов был простить сестру, но ее ужасное обвинение снова разрывало ему душу. Наверное, она его просто не любит. И отец тоже. Нет, он не вернется, потому что не нужен им. И о школе придется забыть. Останется неучем… Но стоит ли думать о будущем, если не знаешь, как прожить день?

Стало темнеть, Алька встал и пошел к своему ночлегу. Поднимаясь по лестнице, Алька услышал разговор на верхней площадке и остановился: он не сможет попасть в свое «гнездо», пока люди не разойдутся. Хотел спуститься и подождать на улице, но тут до него донеслись слова его работодательницы:

– Я временами слышала, вроде кто-то там ходит, но и подумать не могла, что у нас над головой бомж поселился.

– А какой он? Кто его видел? – спрашивал мужской голос.

– Да никто не видел! Но точно кто-то живет. Вот же тряпка и бутылка с водой. Откуда они взялись?

– Понятное дело, сами по себе не явились, кто-то принес.

– А вдруг взрывчатку принесет? Я давно говорила, что здесь замок нужен.

– Ну, вот и все, – сказал невидимый мужчина. – Замок поставил, а ключ пусть у вас будет, если слесарям понадобится…

– Опять мне больше всех надо, – перебила женщина.

– Но вы же на замке настояли.

– Так у меня же над головой… А вдруг взрывчатка?

– Понятное дело…

Альку как будто пригвоздили к лестнице: «понятное дело», ночевать больше негде!

Алька побрел к автовокзалу. Если бы у него были деньги, он бы уехал, куда глаза глядят. Но деньги он получит только через два дня, те самые семьдесят пять рублей, которые честно заработал. В своем убежище он бы славно отлежался до «получки», но судьба опять сыграла с ним злую шутку. «Не много ли на одного, да еще такого маленького?» – невольно подумал Алька и почувствовал, что слезы подступают к глазам. Он крепко зажмурился, чтобы они не вылились наружу. Месяц скитаний многому его научил, а главное, он теперь умеет управлять своими чувствами.

Размышляя, Алька не заметил, как дошел до автовокзала и остановился неподалеку от женщины, торговавшей пирожками. Он прислонился к одному из столбов, служивших опорой привокзальному навесу, и бессмысленно рассматривал снующих пассажиров. Их становилось все меньше, так как дневные рейсы уже заканчивались, а ночные еще не начались. Алька, было, подумал зайти в автобус и запричитать, как это делала Лора: «Сам я не местный… Мама в больнице…». Но понял, что не сможет ничего такого произнести, и продолжал стоять, подпирая столб. Вдруг он услышал голос:

– Мальчик, эй, мальчик!

Продавщица пирожков манила его к себе. Алька молча подошел. Она достала из кастрюли последний пирожок и сказала:

– Съешь, его уже все равно никто не купит, все разъехались.

– Спасибо, – стыдливо выдавил Алька и взял пирожок.

– Они, что же, бросили тебя? – участливо спросила продавщица.

– Кто? – спросил Алька, торопливо запихивая в рот кусок пирожка.

– Ну, эти…парочка…

Алька почувствовал, как заливается краской.

– Да не смущайся ты, – сказала женщина. – Я же видела, что ты у них случайный… Всех я тут знаю. Целый день стою, все вижу… Но я не осуждаю, особенно таких, как ты. Не сами же вы сюда попадаете, жизнь на улицу выбрасывает. Меня тоже жизнь «кинула». Я вот сметчиком в стройуправлении была… Одни благодарности… А теперь пирожками торгую, потому что двое детей. Работы по специальности нет. Мужа нет. Вот так-то… Ну, ладно, пошла я. Если что, подходи завтра, дам пирожок.

Алька долго смотрел вслед женщине, и слезы медленно сползали по его щекам: он все еще не умел сдерживать их, когда его откровенно жалели. Две женщины суетливо прошли мимо него в здание автовокзала, вернулись и долго оглядывали площадку, переговариваясь.

– Ведь обещал! – возмущалась та, что постарше. – Этому Казимирычу совсем нельзя верить. Все они, чехи, такие.

– Он поляк, мама.

– Какая разница? Время уходит, конец октября, мне край надо грядки вскопать. Не могу же я сама… Ведь обещал… И не пришел.

– И почему ты адрес его не возьмешь?

– Да всегда он мне сам звонит, и мы с ним в эту пору на вокзале встречаемся. Зачем мне его адрес?

– А ты одна поедешь на дачу, не побоишься там одна ночевать? Или смысла нет без Казимирыча?

Альку осенило: есть работа! Он быстро подошел к женщинам и спросил:

– Вы Казимирыча ждете?

– Да-а-а…

– Ему срочно пришлось уехать, – соврал Алька, не знавший никакого Казимирыча. – Но он меня прислал вместо себя.

– Как это… вместо? – растерянно протянула старшая, оглядывая тощенького мальчишку в полном недоумении.

– Я хорошо копаю! Я старательный! И… и сильный! Вы не смотрите, что я худой. Это я так, чуть приболел.

Алька торопливо сыпал словами, со страхом думая только об одном: а вдруг этот самый Казимирыч сейчас объявится! Ему очень хотелось «произвести впечатление» на женщин, у которых есть работа. Но младшая молча разглядывала его, а старшая не сдавалась: