Камил Икрамов - Круглая печать

А дождь все усиливался. Струи воды обтекали быстро намокшую кошму юрты и неслись дальше вниз по склону ущелья. Между ударами грома было слышно, как к шуму дождя присоединяется рев переполненной горной реки на дне ущелья.

Один из бандитов громко молился, другие сидели молча.

— На равнине такой сильный дождь не бывает, — сказал киргиз, — На равнине дождик идет долго, а у нас сразу все выливается. Кумыса хотите? Еще немного осталось. — Он нацедил кумыса из бурдюка в большую пиалу — касу — и протянул ее бандитам. Барат жестом показал, что не надо. Тогда старик подошел к Кудрату, помог ему сесть и напоил из своих рук.

— Значит, он тебе говорил, что без документов нельзя? — спросил высокий басмач.

Барат кивнул.

— Он тут пишет, что как только достанет круглую печать, так сразу приедет. Он сегодня должен был приехать, да?

Барат опять кивнул.

— А почему же он не приехал?

Барат усмехнулся и пожал плечами. Нелепо задавать ему такие вопросы. Ведь он и сам этого не знает, а то, что предполагает, не может рассказать этим двум.

— Если он завтра не приедет, — сказал высокий басмач, — мы все поедем в Ташкент.

Барат отрицательно покачал головой, ткнул себя в грудь рукой и показал бандиту один палец.

Теперь уже Кудрата не удивляла молчаливость того, кто привез его сюда. Немой — это было ясно.

Низенький басмач перестал молиться.

— Долго мы будем сидеть? Хозяин говорит — в горах патрули бывают. Приедут — что скажем?

Барат жестом показал: у вас есть языки, вы и говорите.

— Шкура ты! — сказал Барату высокий басмач. — Ты ему как собака служишь.

Барат самодовольно улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Имей в виду, — продолжал тот, — без нас ты не уйдешь. Если мы Кур-Султану нужны, пусть сам сюда едет. Или мы к нему. Если этот Таджибеков столько дней мог прятать двух человек, пусть прячет четверых.

— Он нас обманывает, — сказал низенький. — Не может быть, чтобы из-за печати, из-за каких-то бумажек столько дней терять.

Барат опять пожал плечами. Его лицо выражало пренебрежение к говорившему или даже презрение. Что могут они знать о замысле атамана! Что они без него! Он-то знал, что документы нужны, чтобы беспрепятственно проникнуть в пограничный район.

Странное дело! Кудрат почувствовал, что радуется, слушая этот разговор. Если бы печать была у бандитов, если бы они нашли ее и сразу уехали из Ташкента, он сам не лежал бы сейчас в юрте связанный, не зная, сколько ему еще осталось жить. И все-таки Кудрат радовался. За эти дни он уже не раз думал, не рассказать ли бандитам про то, где лежит печать, и этим купить свободу, но каждый раз отвергал эту мысль, понимая, что таким путем он спасет убийц Махкам-ака, во всяком случае, поможет их спасению. Это было бы предательством.

А сейчас он вдруг дошел до мысли, которая очень его обрадовала.

Кудрат понял, что не он виновник гибели председателя махалинской комиссии. Конечно, не он! Махкам-ака сам никогда бы не отдал им печати. Если бы он испугался, открыл тайник и не обнаружил там печати, он, по крайней мере, отдал бы бандитам ключ от ящика, но ведь ключ от ящика остался на месте.

Нет, не он, не Кудрат, виновен в смерти председателя махалинской комиссии. Какое счастье, что не он! Окончательно убедившись в этом только сейчас, Кудрат почувствовал такое облегчение, что теперь и смерть стала меньше страшить его. И все-таки рядом с этими мыслями все время жила еще одна: «Никогда, никогда, ни на одну минуту нельзя делать то, что сделал я. Из-за какой-то справки, из-за бутсов…»

Шум дождя стал ослабевать. Его перекрывал теперь рев потока в глубине ущелья.

— А все-таки ты шкура, — сказал Барату высокий басмач. — Если бы мне Кур-Султан язык отрезал, я бы его голову собакам бросил!

Барат с сомнением покачал головой и тихо засмеялся.

От этих слов и от этого смеха Кудрату стало страшно.

— Я же сказал, в горах долго дождь не бывает, — будто не слыша всех предыдущих разговоров, произнес старик киргиз. — Теперь можно спать ложиться. — И, обернувшись к Кудрату, добавил: — Я в горах так могу юрту поставить, что ее все потоки обойдут. И еще важно хорошо ее окопать. Только вот кошма старая стала, быстро протекает.

Утро после дождя было холодным и ясным. Зеленые склоны и снежная вершина сияли под ярким небом и чистым солнцем.

Басмачи еще спали, когда хозяин юрты разбудил Кудрата. Он даже и не будил его специально, а просто начал развязывать ноги, потом развязал руки.

— Пойдем, сынок, за водой. У меня и вправду поясница разболелась.

Кудрат проснулся сразу и сразу же вспомнил, где он. Его обрадовала возможность спуститься к речке и хоть на время почувствовать свободу.

— Нет, — сказал старик, — не туда идешь. Мы далеко за водой пойдем, к Двенадцати ключам — вон туда, где деревья. В речке вода после дождя нечистая.

У старика было только одно ведро, и получалось, что Кудрат пройдет все ущелье как бы под конвоем туда и обратно. Но это мальчика не смущало.

— Не беги так быстро, — сказал старик.

Кудрату некуда было спешить, просто ноги его так несли, потому что на душе стало легко.

— Ты будто в Ташкент идешь. А ведь Ташкент совсем в другую сторону.

Эти слова заставили мальчика замедлить шаг. Ведь и вправду не домой он идет. Придется еще возвращаться с водой для басмачей и весь день быть у них на виду, весь день ждать, что они с ним сделают. А если они ничего не сделают с ним сегодня, если он доживет до вечера, то вечером его опять свяжут. И когда все это кончится, неизвестно.

— Вон видишь на том склоне беленький домик? — сказал старик. — Два ореховых дерева, дикие яблони и домик?

— Вижу, — сказал Кудрат.

— Это близко кажется? — спросил старик.

— Недалеко, — ответил Кудрат.

— Вот кажется недалеко, а идти туда часа три, потому что прямой дороги нет. В том домике один человек живет, у него сын милиционер, иногда приезжает к отцу. Хорошие люди.

«Зачем старик это говорит? Неужели нарочно?» — подумал Кудрат и поглядел на старика. А старик невозмутимо продолжал:

— Вот дойдем до Двенадцати ключей, я тебе дорогу оттуда покажу, чтобы ты и ночью не сбился. А сейчас идти нельзя, они хватятся. И меня могут убить. Да и неизвестно, приехал ли милиционер. Правда, он должен сегодня или завтра приехать.

Старик говорил так, будто они с Кудратом давно уже договорились о его побеге и вообще были самые близкие друзья.

— А короткой дороги в Ташкент сейчас, может быть, и нет. Ты через висячий мост шел?

Кудрат кивнул.

— Ну вот, после этого дождя моста, может, и нет уже.

— Спасибо, — сказал Кудрат, — большее вам спасибо.

Они шли по зеленой мокрой траве, из которой в разных местах, как спины спящих животных, поднимались серые корявые камни. Меж невысоких кряжистых деревьев прямо из земли били струи хрустально прозрачной воды.