Василий Клёпов - Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.]

Мама совсем из сил выбилась с этой упрямой девчонкой.

— Ну, что мне с тобой делать? Неужели ты не понимаешь мое состояние? Ведь я потеряла Васю, совсем потеряла, его уже из домовой книги выписали, как покойника, а ты знаешь, где он, и не говоришь.

— Нельзя, потому и не говорю.

Мама взглянула на неё даже с ненавистью:

— Так зачем же ты сюда пришла? Мучить меня пришла?

Белка расплакалась.

— Ну, зачем вы так нехорошо обо мне думаете? — завсхлипывала она. — Я пришла к вам с добром, а вы…

Маме или жаль стало Белку, или она хотела воспользоваться тем, что она раскисла, и узнать, наконец, где же я нахожусь, но только она подошла к Белке, обняла её и начала гладить по рыжим волосам.

— Так зачем же ты всё-таки, глупенькая, опять пришла? — ласково спросила она.

Белка совсем расстроилась и заплакала ещё сильнее.

— Я пришла… чтобы сказать… Белотелов этот… предатель. Он… бумагами Павла Васильевича… торгует… Продает их… толстому… за д о ллары, потому что… рублями, говорит, сундуки оклеивать… будут…

Мама ничего из этого бормотанья понять не могла, но насторожилась. Видимо, этот Белотелов и у неё поперёк горла стоял. Когда Белка успокоилась и рассказала вразумительнее о том, что узнала в подъезде, мама даже вскрикнула от возмущения:

— Подлая тварь! Так вот кто затесался в друзья к Павлу Васильевичу! Он ждёт немцев. Выкрал через Павла Васильевича документы на Золотую долину и продаёт их какому-то американцу!

— Мария Ефимовна! — пустилась на хитрость Белка. — Я вам всё расскажу, только выполните сначала мою просьбу.

Она попросила маму сходить в НКВД к капитану Любомирову и рассказать ему обо всём, что узнала сегодня Белка о Белотелове.

Мама сразу стала одеваться, наказала Белке немного посидеть в квартире, расцеловала её и вышла. Белка с облегчёнием вздохнула. Ну, думает, теперь я сразу два дела сделала: и в НКВД о Белотелове сообщила, и от Марии Ефимовны вырвалась.

Она послушала, как мама стучит каблуками, спускаясь по лестнице, и, когда в подъезде хлопнула за ней дверь, заторопилась убегать. Но дверь оказалась запертой: мама нарочно сильно хлопнула дверью, чтобы американский замок автоматически защёлкнулся, и Белка не смогла убежать.

Вот тут-то Белка и заметалась. Она кричала, чтобы ей открыли, но, видя, что всё бесполезно, открыла дверь на балкон и стала думать, сильно ли она разобьётся, если прыгнет с третьего этажа.

Вдруг она увидела, что по тротуару около дома идут двое. Она взглянула и узнала Никитку и Мишку: они возвращались с тракта, так и не дождавшись Белки.

— Никитка, Мишка! — громко прошептала она. — Идите сюда…

Они услышали её и сломя голову бросились вверх по лестнице.

— Откройте мне! — зашептала он в щёлочку. — Меня Мария Ефимовна арестовала… Только скорее, а то она придёт, и тогда будет плохо.

Ребята тут же убежали, принесли вскоре целую связку разных ключей и начали подбирать их к замку. Ни один не подошёл.

— Ну, ясно! Замок-то ведь американский.

— Американский?! — воскликнул Мишка. — Тогда всё очень просто.

Вынул из кармана перочинный нож, всунул в замочную скважину, повернул, — и дверь открылась.

Белка выскочила из нашей квартиры, дверь снова захлопнули.

Когда выбежали на улицу, Мишка и говорит:

— У американцев всё такое, как этот замок… Снаружи мудрёное, а вставишь простой гвоздь — чик! — и открылось. Липа!

— Это правда, — заметил Никитка. — Возьми хоть их свиную тушонку, которой они нас кормят… С виду — продукт, а попробуешь — мыло. Скользкая и пахнет аптекой.

Но Белке некогда было слушать их рассуждения. Она попросила проводить её до заставы, дождалась машины, села и уехала.

Но Мишка сунул всё-таки ей в последний момент ящик с голубем.

— Смотри, не забудь. Передашь Молокоеду.

О чём кричали лягушки. Белка показывает характер. Схватка. Слова, которые трудно выговорить.

Чем больше я думал над страшным разговором старика с Белотеловым, тем яснее мне становилось, что мы отправили Белку в город не с золотом, а с медной рудой. Снова и снова я вспоминал гнусный смешок старика и сидел под ёлкой, как оплёванный, даже боялся смотреть ребятам в глаза.

«И надо же быть таким идиотом! — ругал я себя… — Вообразил, что золото лежит прямо наверху, — только собирай в мешочки и покупай танки. А ещё читал Мамина-Сибиряка!»

Димка уже заметил, что со мной творится что-то неладное и несколько раз спрашивал:

— Тебе плохо, Молокоед, да?

— У него, наверное, началась опять золотая лихорадка, — хихикнул Лёвка.

Я хотел смерить его, как прежде, презрительным взглядом, но вместо этого отвернулся: боялся — заплачу.

Особенно страшила меня предстоящая встреча с Белкой. Что-то она сейчас обо мне думает? Что скажет?

Вечером я вышел к Чёрным скалам и стал её ждать. Кругом было темно, как у меня на душе. В канаве у самых моих ног возились лягушки и, стараясь перекричать друг друга, орали, как мне казалось, одно и то же:

— Дурак! Дурак!

Я нащупал около себя камень и бухнул им в самую середину лужи. Лягушки смолкли, но через минуту одна не выдержала и, дразня меня, буркнула:

— Дурак!

Долго я ждал, уже, казалось, прошли все машины, а Белки всё не было.

Наконец, вдали снова показался свет фар. Недалеко от меня машина круто остановилась, и с неё соскочила Белка. Из кабины вышел шофёр. Он загремел ведёрком и крикнул Белке:

— Ну вот, Нюрка… Тебя и впрямь встречать пришли. А я, по совести говоря, не поверил тебе: какой, думаю, дьявол будет ждать в такой темноте на большой дороге.

Шофёр оказался очень словоохотливым и долго мешал нам с Белкой начать разговор. Он всё удивлялся моему геройству, а узнав, что я намерен возвращаться тотчас же на Зверюгу, воскликнул:

— И ты нисколько не боишься?

— Не понимаю, чего можно бояться ночью в лесу! — ответил я, хотя, откровенно говоря, идти сейчас обратно в долину мне не особенно нравилось.

— Оля! — обратился он со смехом к кому-то, кого я не видел. — Ты бы согласилась сейчас пойти в Золотую долину?

— Что ты, дядя Миша! — послышалось из кабины. — Я и днём-то туда ни за какие деньги не пошла бы.

— А почему? — поинтересовался я.

— Ой, что ты! — ответил тот же женский голос. — Да там нехорошо. Туда идти — надо особую молитву знать.

Шофёр набрал в канаве ведёрко воды, залил в машину и, пожелав мне удачи в рыбной ловле (я сказал ему, что рыбачу на Зверюге), оставил нас с Белкой в кромешной тьме.

— Ну, что? — спросил я, видя, что она не хочет начинать разговора. — Ты не бойся, говори всё, как есть. Я ведь уже знаю, что это… не золото.

Голос мой осекся, и Белка, видимо, забоялась, как бы я не заплакал.