Василий Клёпов - Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.]

Пассажир, который был со мной в кузове, вдруг оглянулся, отбросил капюшон и стал приближаться вдоль борта ко мне. Я взглянул на него и сразу узнал Белотелова. Теперь я уже видел, что мне от него не отвертеться: пристукнет сейчас и выбросит из кузова, так что гадай потом милиция, отчего и почему появился на дороге неизвестный труп. Кричать тоже бесполезно, на ходу дядя Миша ничего в кабине не услышит, да и не хотелось мне кричать перед этой очкастой змеёй. Немцы наших коммунистов вон как пытают, и то коммунисты не кричат, а я стану унижаться перед этой гадиной? Я сделал вид, будто меня сильно качнуло, и перескочил на другой борт. Белотелов пошёл, покачиваясь от толчков, за мной. Я перебежал в задний угол. Он опять стал двигаться ко мне. Тогда я увидел, что дело плохо, встал на борт и прыгнул в темноту.

Всё вокруг меня зазвенело, в глазах пошли огненные круги, а тело стало тяжёлое-тяжёлое, и уже ни рукой, ни ногой я шевельнуть не могу. Оглянулся с трудом назад — грузовик далеко чернеет, но не шумит — остановился.

Потом хлопнула дверца машины, и послышался голос дяди Миши:

— Нашёл?

— Нет, — откликнулся где-то близко от меня Белотелов.

«Значит, — подумал я, — Белотелов нарочно остановил машину, чтобы найти меня и в потёмках добить».

Я хотел закричать дяде Мише, но вместо крика у меня вырвалось из горла какое-то мычание.

— Не нашёл?

— Как сквозь землю провалился!

Теперь Белотелов был где-то совсем близко, я слышал, как его сапоги чавкали в грязи, как он поскользнулся, упал и нехорошо выругался. И вдруг я увидел на ещё светлом фоне вечернего неба его тяжёлую, неуклюже взмахивающую длинными руками фигуру.

Он приближался ко мне.

Откуда у меня и сила взялась: я встал на четвереньки и пополз с дороги. Перебрался кое-как через кювет и лёг, прижавшись лицом к холодной, скользкой земле.

Я слышал, как шаги Белотелова стихли где-то против меня, и невольно приподнял голову. Мой враг стоял на дороге и прислушивался. Потом он прошёл по левому кювету обратно в сторону машины и вернулся по правому кювету и опять оказался совсем около меня, чуть на руку мне не наступил, но ноги его сразу стала засасывать грязь, он выругался, вылез к кювету на твёрдую почву, заскрипел зубами и простонал:

— Растяпа!.. Никто бы и не узнал — расшибся, и всё.

— Поехали! — крикнул дядя Миша. — Наверно, спрыгнул опять где-нибудь рыбку половить. Смелый парнишка — люблю таких. Рыбачок! — весело закричал он. — Ты где? Мы поехали.

Машина загудела и ушла. Кругом темень, ни души, а я ни встать, ни ползти не могу. Правая нога болела и болталась, как неживая. Голова тоже болела, и на лице не поймёшь что — не то грязь, не то кровь.

Но я снова вспомнил, что враг мчится сейчас к городу. Сжал зубы, со стоном приподнялся на руки и левое колено и попробовал ползти. Руки вперёд выброшу, ухвачусь ими за кусты или просто за землю и подтягиваю туловище. Как червяк! При спуске в кювет руки у меня поскользнулись, я куда-то покатился, а что дальше было, не помню.

Очнулся уже не в кювете, а в чьём-то доме. Я лежал на спине, надо мной был низкий белый потолок, и кто-то лил мне в рот из кружки противную водку. Может, я оттого и очнулся, что даже от запаха этой водки меня всегда тошнило. И как её взрослые мужчины добровольно пьют, просто удивляюсь! Потом кто-то осторожно мокрой тряпкой стал вытирать мне лицо.

— Э, да это начальник! — услышал я над собой знакомый голос. — Как это тебя угораздило? То меня хотел топором зарубить, а теперь сам в мои руки попался.

Я поднял глаза и решил, что теперь-то уж я погиб: надо мной склонилась рыжая голова того фрица, которого мы упустили, когда пробирались в Золотую долину.

Из-за его плеча выглядывала пушистая, такая же, как у него, рыжая голова, и я увидел огромные, в пятак величиной, васильки.

«Почему такие большие васильки?» — подумал я и опять, наверно, потерял сознание, потому что когда снова открыл глаза, то увидел около себя Белку.

— Это кто? — шёпотом спросил я, кивнув в сторону фрица.

— Это мой папа. Он тебя, оказывается, знает. А ты что, под машину попал? Больно, да?

Я молча кивнул головой и даже не обрадовался тому, что Соколов оказался всё-таки советским человеком. Мысль, что Голенищев, может быть, уже вызывает самолёты, а Белотелов стоит наготове с ракетницей в городском саду, — эта страшная мысль словно подбросила меня, и я сел.

— Товарищ Соколов! — зашептал я сквозь разбитые губы. — Товарищ Соколов, везите меня немедленно в НКВД… Слышите, немедленно! Иначе скоро прилетят самолёты… Нельзя терять ни минуты!

— Бредит, бедный! — сказал женский голос. — Ты запряг, Ваня? Вези его скорее в больницу.

«Ну вот, — подумал я, — никто мне не верит. И мама не верит, и Соколова не верит, один Лёвка готов лезть за мной в огонь и воду». И так мне стало жалко себя, что я заплакал навзрыд. А это очень редко со мной бывает. Только в исключительных случаях.

— Папа, разреши, я с тобой поеду, — услышал я голос Белки. — Он очень тяжёлый, я за ним ухаживать буду.

От этих Белкиных слов мне стало лучше, и я даже не стонал, когда меня переносили в повозку. Но было всё-таки очень больно, и я опять куда-то покатился, когда меня положили в повозку.

На операционном столе. Успеют или нет? Налёт.

Как меня везли на повозке, а потом переложили в машину, как несли на носилках в операционную палату, не помню. Поэтому я очень испугался, когда увидел вокруг себя людей в белых халатах, белых масках, из-под которых виднелись только глаза. Я сначала подумал, что это куклукс-клановцы, такими их показывали как-то в кино. Одному из них стали надевать на руки длинные резиновые перчатки, и я догадался, что это врачи и что они хотят мне что-то отрезать.

— Дяденька, подождите минуточку, — сказал я как можно спокойнее, так как слышал, будто хирургов только спокойствием и можно взять. Если начнёшь кричать, они сразу тебе марлей рот закроют, и готово — уснул! Проснёшься, а у тебя уже или руки, или ноги, или кишки какой-нибудь нет — отрезали! Но я не за ногу боялся.

— Дяденька, вы можете уделить мне две минуты?

Врач, которому надевали перчатки, наверно, удивился моему спокойствию и даже повязку с лица попросил развязать.

— Пожалуйста. Я к вашим услугам, молодой человек.

— Наклонитесь, я вам что-то очень важное скажу.

И рассказал ему всё, что знал про сегодняшний налёт, про Белотелова и Голенищева, и о том, как выпрыгнул из машины и как Белотелов меня искал в темноте, чтобы убить. Я попросил, чтобы врач отложил пока операцию и вызвал кого-нибудь из НКВД в больницу. Он выпрямился, пощупал мой лоб, серьёзно посмотрел на меня, подумал и сказал остальным врачам:

— Вы пока свободны.