Елена Чернышева - Младший сын Робин Гуда

Наконец, вниз спустилась леди Мэрион. Лицо ее было сурово и при виде ее все мужчины разом прекратили шутить и смеяться.

— Боюсь, наши гости не скоро смогут продолжить свое путешествие, — тихо сказала леди Мэрион. — Холод оказался губителен для обоих, и я пока не могу даже оценить, насколько серьезно они простудились.

— А я как же?! Что же мне делать?! — опешил Джошуа. — С ними здесь сидеть прикажете? Да жена там с ума сойдет! Она так не хотела, чтобы я ехал с сарацином! Подумает, меня на шабаш заманили да и сожрали… Мы же еще до Самхайна выехали. А на Самхайн — самые шабаши! Она там уже сейчас с ума от страха сходит…

— Вам, конечно, следует вернуться в Дерби и утешить супругу. Мы сами позаботимся о чужестранцах. Как только они смогут продолжать путешествие, мы их доставим в аббатство, благо здесь недалеко, — успокоила его леди Мэрион.

У Дика сердце в груди подскочило от радости: ОНА останется на какое-то время в замке! Возможно, он сможет даже познакомиться с НЕЙ и даже расположить ЕЕ внимание к своей скромной персоне… Дик побежал наверх, к себе, упал на колени перед распятием и принялся пылко молиться о скорейшем выздоровлении юной чужестранки.

Джошуа уехал, оставив вещи чужестранцев: большую трубу непонятного назначения в твердом кожаном чехле, большой мешок с книгами и маленький тючок с одеждой.

Дик по три раза на день молился о выздоровлении чужестранцев. Иногда, правда, он задумывался о том, не грех ли это — молиться за иноверцев?! Но отметал все сомнения и вставал среди ночи, на полуночную молитву.

И, видимо, молитвы его оказались угодны Богу, потому что старик и девочка выздоравливали очень быстро. Даже быстрее, чем того ожидала леди Мэрион.

Девочка поднялась с постели первой, но почти не появлялась в общем зале. Она все время сидела возле старика, тихонько беседуя с ним на непонятном языке. Или читала толстенные книги, открывавшиеся задом наперед.

Пока чужестранцы хворали, Дик не удержался от соблазна заглянуть в эти книги. И, разумеется, ничего не понял, потому что книги были написаны закорючками — закорючками разного типа, по-видимому, на разных языках — и испещрены непонятными рисунками и схемами. Рисунки особенно испугали Дика. Неужели же старик действительно чернокнижник?! Тогда душа его спутницы в опасности…

Потом старик поправился и тоже начал спускаться в общий зал. По-английски он говорил с легкостью. Будто прожил в Англии всю жизнь. Имени своего он не сказал. Представился Астрологом — ученым, изучающим движение звезд.

Робин Гуд, будучи уверен в том, что звездный купол неподвижно стоит над землей и все звезды испокон веков торчат каждая на своем предопределенном Господом месте, насторожился было — не ересь ли?!

Но старик, как только метель утихла и наступили ясные морозные дни, отправил Эндрю, сына поварихи, в Ноттингемское аббатство к отцу Бенджамену с письмом. И через два дня Эндрю вернулся с двумя письмами от аббата: с ответом на письмо Астролога и с благодарственным посланием к сэру Робину из Локсли, в котором аббат подтверждал все сказанное стариком. Тогда Робин Гуд успокоился и даже подружился с Астрологом — с интересом слушал его рассказы, хотя не верил ни единому слову.

Девочку звали Малика.

У нее были необыкновенные глаза — громадные, бархатные и такие темные, что трудно было различить зрачок. Когда Дик увидел ее глаза, он влюбился в нее еще сильнее. А когда поговорил с ней — понял, что пропал и всю оставшуюся жизнь будет служить только одной Прекрасной Даме: персиянке Малике!

По-английски она говорила плохо. Зато по-французски — очень хорошо, потому что они полтора года прожили во Франции. Французский язык Дик понимал — благодаря урокам отца Бартоломью — и потому мог запросто беседовать с Маликой и даже переводить что-то из сказанного ею сестренкам. Не все, конечно, потому что многое оказалось совершенно невероятным и явно не для детских ушей! Например, то, что Старый Астролог был вовсе не дедушкой Малики, а — по законам далекой Персии — ее законным мужем!

Малика родилась в далеком городе Тегеране. Даже для нее Астролог был чужестранцем. Она не знала, где его родина. А в Тегеране он был проездом, гостил у ее родителей. С плоской крыши их дома наблюдал движение звезд. И Малика тоже заинтересовалась звездами и его наукой. Астролог счел Малику способной ученицей и… выкупил ее у родителей себе в жены. Потому что просто взять к себе ее ученицей по законам ее страны Астролог не мог. Малике было тогда всего-навсего десять лет. И три года с тех пор они странствовали: у Астролога были друзья по всему свету. Старик относился к Малике, как к родной внучке, и даже говорил, что она может считать себя свободной и, если когда-нибудь захочет и встретит подходящего человека, может выйти замуж. Но Малика не захочет! Нет, никогда! Для нее превыше всего — наука!

Малика была очень серьезной девочкой. И это несказанно огорчало Дика!

А еще Малика была очень доброй и щедрой.

Мэри вела себя по отношению к ней с нескрываемой враждебностью, но Малика, заметив, каким отчаянным взглядом Мэри пожирает ее колечки и жемчужное ожерелье, сняла их с себя и подарила ей!

Гордая Мэри не желала принимать подарка. И чуть не расплакалась от того, что из-за дурацкой гордости приходилось отказываться от столь вожделенных предметов! Но Малика просто сняла с себя жемчуг и с мягкой улыбкой надела на нее. А затем — отдала ей два колечка, с бирюзой и с сапфиром. А остальные, маленькие, с мелкими камешками или вообще без камешков — раздала младшим сестренкам Дика. Хватило на всех, благо, по персидскому обычаю, Малика носила по два-три кольца на одном пальце.

Себе Малика оставила серьги и браслеты. Потому что в Персии без серег и браслетов на людях появляются только нищие, а она не могла так опозорить своего благодетеля. И еще она оставила себе розовую ленту, расшитую жемчугом — потому что очень эту ленту любила.

Бертрис, нянька, хотела было отнять у девочек подарки и вернуть обратно чужестранке… Или хотя бы спрятать, пока девочки не войдут в возраст, чтобы без опасности для своей бессмертной души носить украшения! Но малышки закатили ужасающий рев. А Мэри, спасая обретенный жемчуг, забралась на чердак самой высокой башни и не хотела спускаться, пока Робин Гуд своей отцовской волей не разрешил им всем оставить украшения себе. Бертрис делала вид, что сердится, но все-таки этот поступок Малики расположил ее сердце к маленькой чужестранке.

С тех пор Мэри очень привязалась к Малике, и они вдвоем с Диком старались всячески развлекать гостью. А в погожие дни даже седлали своих пони и возили Малику кататься по зимнему лесу и к реке. Малика не умела самостоятельно ездить на лошади, и потому Дик брал ее к себе на седло. Теперь он мог молиться только о том, чтобы гости как можно дольше пробыли в замке!