Александр Прозоров - Лесные духи

Тянуть волокушу по ровному льду куда удобнее, чем пробираться через поваленные деревья, овраги и кусты. Охотники расходились вдоль Большой Реки на закат и рассвет, потом сворачивали на какую-нибудь речку, от нее — на ручей и шли вверх, высматривая по сторонам серые сухие стволы, еще летом растерявшие ветви и кору.

Грозный Вепрь и Могучий Саблезуб ходили в лес трижды, прежде чем смогли восстановить поленницу возле дома до прежних размеров и снова в два слоя выстелить поленьями пол. Так и ногам теплее было, и дрова суше сохранялись. Во время третьего похода они застали пасущихся в ивняке оленей и ухитрились подбить двух из них гарпунами, прежде чем животные успели скрыться. А потому, вернувшись, юный охотник торжественно вручил Мощному Волку обещанные окорока.

— Зайца никак не выследить, — пожаловался мастеру Камыш. — Точно вдруг пропали все в округе.

— Заячья кожа мягче, — ответил Мощный Волк. — Но коли нет, давай оленью, сошью из нее. Или другая какая, может, завалялась?

— Барсучья есть, — встрепенулся охотник. — Половину порезали — ребенка заворачивать, а другая осталась.

— Барсучья даже лучше, — согласился Мощный Волк. — Коли так, то… шило вклеить недолго, на сумку — день. Из кости вырезать лисьи морды — по два дня на каждую. Ну, и хлопоты всякие в доме случаются. Шесть… Семь дней мне еще возиться. Потом приходи.

— Семь, — кивнул юный охотник. — Приду.

Однако ему и самому еще много чего нужно было сделать. И потому новым утром он вышел к священной иве, сел возле старого мастера, достал костяную пластинку из волчьего черепа и тоже взялся за каменный резец. В доме, может, и тепло — но в свете очага тонкой аккуратной работы не получится.

Мощный Волк, занимаясь своим делом, то и дело поглядывал на старания паренька и вскоре, не выдержав, начал давать советы:

— Сперва пасть вырежи. Она глубокая, кость треснуть может. Не так обидно будет выбросить. Это у тебя дырки намечены? Сперва просверли, а уж потом обтачивай, так легче. На глаз не дави резцом, поломаешь! Вот, маленький пробойник у меня возьми и тихонько палочкой сверху постукивай, не торопись. Да любой! Вон, у костра подбери. Ресницы процарапай кончиком. И щели между зубами наметь.

Под руками Камыша кусочек волчьего черепа уже к вечеру превратился в оскаленную пасть неведомого зверя, в ушах которого темнели сквозные дыры. Еще два дня он потратил на полировку получившегося украшения, после чего, по совету Мощного Волка, промазал его для блеска медвежьим жиром. В добытых на последней охоте клыках он за день просверлил отверстия, нанизал их на ремешок, кончики которого вдел в отверстия на костяном звере. С гордостью показал мастеру:

— Достойно такой подарок поднести Парящему Коршуну?

— Столько клыков, да еще и оскал. От такого никто не откажется, — ответил мастер. — Этак ты лучше меня скоро украшения делать начнешь.

— Начну, — согласился Могучий Саблезуб.

Теперь у него был подарок для отца Золотой Тени, для ее матери. Для обряда обмена оставалось приготовить угощение для всего племени. Не просто приготовить — а добыть все нужное для этого самому.

Начал юный охотник с дров. Найти дрова для большого костра легче, чем для семейного. Ведь в открытый костер у котла не нужны короткие поленья, как для домашнего очага. В него можно класть длинные слеги, а после того, как они прогорят посередине — сложить их вдвое, а потом еще раз. Посему с первой сложностью Камыш справился всего за три дня — притащив с противоположного берега три здоровенные лесины, которые никто не брал, потому что рубить толстые стволы на куски было бы слишком муторно.

— Когда ты это сделаешь? — перехватила его Золотая Тень вечером третьего дня. — Когда, Камыш?

— Что?

— Перестань! — Она с размаху ударила его кулачками в грудь. Через двойную шкуру куртки и накидки юный охотник ощутил только слабый толчок. — Все племя только и говорит, что ты жену просить собрался. Мастерил что-то с Мощным Волком, лесины один носишь, никого в помощь не позвал. Коли один — так это только ради одного дела.

Она вдруг отпрянула, округлила глаза:

— Ты другую взять хочешь? Ты отказался от меня, да? Ласточку хочешь звать? Цветущую Рябину?

— Да тебя, тебя, — устало отер лоб Могучий Саблезуб. — Странно это. Отец сколько раз про обряд выменивания жены рассказывал, и каждый раз это у него «вдруг» было. Упрямый Лось весной «вдруг» созвал племя на угощение и Белую Горлицу испросил. Он сам, едва ожерелье собрав, внезапно Быструю Синицу у ее отца потребовал. Все удивлялись, радовались. А тут еще и не готово ничего толком, а все племя давно про все уж ведает. Мне еще оленей нужно добыть. Думаю, трех хватит?

— Я тебе траву принесу, — шепотом пообещала Золотая Тень. — Ты ведь не знаешь, какую для вкусного отвара нужно.

— Нельзя. Охотник, что жену хочет выменять, сам для праздника все приготовить должен.

— А ты потом добавишь, когда подарки отдашь. Тогда будет честно…

Золотая Тень крепко его обняла и умчалась со всех ног.

— И Мощный Волк сказал, что родители от неожиданности растеряются, — припомнил юный охотник. — Или я неправильно что-то сделал?

Он отерся снегом и в слабых вечерних сумерках нырнул под полог своего дома. Здесь было тепло, в открытом очаге бился огонь и, не помещаясь, иногда выхлестывал в стороны. Быстрая Синица кормила малышку Зимнюю Звезду, отец расстилал на глубокой боковой постели оленьи шкуры: полог из волчьих родители использовали как одеяло.

— Скажи, Грозный Вепрь, а когда ты просил свою жену, все племя тоже знало об этом за много дней?

— Конечно, нет! — ответил отец.

— Еще как знали! — улыбнулась Быстрая Синица. — Когда охотник вдруг в одиночку начинает запасать дрова возле большого котла, все понимают, что он собирается делать. Я, помню, извелась вся, не зная, кому он поклонится. А Вепрь молчал, и даже не подошел ни разу. Только слеги кривые с того берега возил.

— День дрова потаскаешь, вечером только спать хочется, и ничего больше. — Камыш зачерпнул из берестяного ведра талой воды, с наслаждением напился.

— Вот и сейчас один охотник, недавно собравший ожерелье, дровины каждый день волохает, — добавила Быстрая Синица. — К чему бы это? Ой, сколько девушек сейчас тайной этой маются: к кому на празднике подойдет этот охотник, чьим родителям поклонится? Шепчутся, гадают, Праматери подарки носят.

— Надеюсь, этот охотник поклонится не Парящему Коршуну, — заметил Вепрь, разглаживая шкуру.

Камыш, зачерпнувший еще ковш, замер.

— Обмолвился сегодня Парящий Коршун, — не оглядываясь, продолжил охотник, — что мала слишком его младшая дочка, чтобы в чужой дом уходить. Коли просить ее кто станет, тому придется отказать до поры. Как повзрослеет, тогда с радостью…