Ярослав Стельмах - Митьказавр из Юрковки

— Ага! Не нравится! Не нравится! — кричал Митька. — Так вот ещё! И ещё!

Четвёртым или пятым камнем он всё же попал в голову. Что-то в ней громко треснуло, и... мы увидели, что, тот страшный рог, торчащий между глаз, сломан.

— А-а-х-х! — только и сказал я. — Вот удар!

С тварью в это время творилось что-то странное. Она дёрнулась в одну сторону, в другую и ушла под воду.

— Убежало! Убежало! — радостно подпрыгнул я.

Однако вода, там, где исчез Митьказавр, плескалась и булькала, и мы поняли: зверь только нырнул. Вот голова его вновь появилась над поверхностью и вдруг человеческим голосом закричала:

— Помогите! На помощь! Тону!

— Господи! — прошептал я. — Оно по-человечески разговаривает!

— Спасите, ребята! — завопила голова и исчезла под водой. Однако через мгновение снова вынырнула.

— Спасите!.. Это я, Василий!..

— Василий? — бессмысленно посмотрел я на друга, но тут же догадался:

— Оно его проглотило! Живого!

И тут я увидел, что Митя сбрасывает джинсы. Туфли уже рядом с фонариком лежали на песке.

— Куда ты? — вскрикнул я. — Оно ж и тебя...

— Ты что, не понял ещё? — сердито крикнул он. — Это тот велосипедист. Посвети-ка мне, — и бросился в озеро.

Я положил фонарик так, чтобы луч его освещал арену событий, и как был — в шортах и тенниске — тоже ринулся следом и поплыл.

Вода впереди клокотала.

— Ой, помо…! Помогите! Я больше не буду! — захлёбывался один голос. И тут же ему вторил Митькин:

— Не хватай! Не хватай за шею! Кому говорю! Тащи с него это чучело, — закричал Митька мне, — утонет. Снизу поднимай!

Я ухватился обеими руками за страшную голову — под пальцами почувствовал плотную ткань — однако освободить Василия никак не мог. Тогда я поддел рукой снизу и, нащупав какой-то пояс, что хватило сил, рванул его. Ремень оторвался, и чучело чудовища легко отлетело прочь. Впрочем, это уже было никакое не чучело — скомканный окрашенный брезент и сломанные палки каркаса. Деревянные шипы повылетали, зубы отклеились.

Это уже было ничто — хлам, мусор.

Тем временем мы мало-помалу приближались к берегу. Вот мои ноги коснулись почвы, и мы с Митькой за подмышки вытащили Василия на сухое.

Всхлипывая, он упал на песок и ошалело водил туда-сюда бессмысленными глазами.

— Доигрался? — сказал Митька, скрестив на груди руки. — Шалунишка!

Василий что-то бормотал, то и дело пуская изо рта фонтанчики. Видно он здорово наглотался воды.

— Ря-ря-спас-ай-айт-йте! — прохрипел наконец.

— Да уж спасли, — ответил я. — Или тебя ещё в село отнести?

— Не-е, в с-село не надо, — стучал тот довольно живо зубами. — Я с-сам.

— Ну и чего ты добился этим маскарадом? — спросил Митя.

— Я хотел вас напугать, — всхлипнул Василий, — и в ремнях запутался.

— Ха! Напугать! — гордо сказал я. — Мы не из пугливых, правда, Митя?

— Да-а, не из пугливых, — протянул Василий. — Он ещё не совсем оправился. — А канистры испугались?

— Какой канистры?

— И следов.

— Каких следов? — насторожился я.

— Смотрите каких!

Он тяжело отполз на четвереньках в сторону, пошарил в темноте, вернулся с какой-то деревяшкой и с размаху ударил о песок.

— Во! И ещё! И ещё!

Везде, где опускалась деревяшка, появлялись следы, такие знакомые следы Митьказавра.

— Так это ты? Ты ставил эти следы? — воскликнул я, глядя, как под ударами деревяшки погибает наша мечта о великом открытии.

— А кто же, по-вашему? Конечно, я. Вырезал из коряги этот вот след и ставил время от времени. А вы и поверили, глупые головы! И янтарь вам подарил, — у сестры из ожерелья снял. И деревья граблями поцарапал, и вороньи перья положил. И в тромбон дудел Фа-диеза, а вы и не узнали. А пузырьки помните? Так я привязал к дырявой канистре камень и бросил в воду. Вот она и булькала. Сам я тогда в кустах сидел и от смеха умирал. «За ногу схватит» Кто? Канистра за ногу? Ха! Они что-то там ищут, в библиотеку бегают ежедневно.

Лёгкая тень нашего Митьказавра мелькнула раз перед моими глазами и исчезла навсегда.

Василий закашлялся и снова пустил ртом фонтанчик.

— А здорово я вас, в дураках оставил? А вы и клюнули.

— Ах ты... Ах ты брахицефалам, — зашипел я, подходя к нему. — Ах ты диплодок несчастный. Ты нас обманывать вздумал! Ну, Митя, давай выбьем ему зубы!

— Да брось, Сергей, — сказал Митя. — Давай лучше поблагодарим его, — сказал вдруг.

— Поблагодарим? — глупо хохотнул Василий. — За что поблагодарите?

Я тоже удивлённо посмотрел на Митьку.

— Вася, — услышал я голос моего друга. — А что ты знаешь о стегозаврах?

— Стегозаврах? — переспросил тот.

— А о археоптериксах?

— Ком-ком?

— А о индрикотериях? — не стал даже повторять Митька.

— Да иди ты со своими териями!

— Так вот, Вася, мы тебе благодарны, Вася, за то, Вася, — видно было, что Митька волнуется, — что ты устроил нам такие замечательные каникулы. Ты, Вася, не жалел времени на эти свои выдумки, а мы целый месяц чувствовали себя… чувствовали себя исследователями, следопытами, искателями. Мы, Вася, открыли для себя такой мир, который тебе, Вася, и не снился. Ты сказал, что оставил нас в дураках. Ты, Вася, если хочешь знать, сам себя одурачил.

— Но-но, полегче там, — ответил Василий. Он уже немного оправился, и видно было, как достали его и насолили ему Митькины слова.

— Вот за это и спасибо тебе, Вася, — не обратив внимания на этот предупреждающий возглас, закончил Митя. — Пойдём, Сергей.

И мы пошли. А Василий остался на песке — мокрый и жалкий.

Никто из нас не проронил ни слова, да и была в них, в словах, какая-то потребность? Вот-вот должен вспыхнуть горизонт, там, где восходит солнце. Я шагал рядом с Митькой и думал: «Как здорово Митька ответил Василию! И как здорово прошёл у нас этот месяц».

«А коллекция? — вдруг возникло в моей памяти. — А как же коллекция? Но у нас впереди ещё половина каникул, — тут же успокоил я себя, — это ж почти два месяца! Тоже, наверное, не менее интересных, и переполненный новыми событиями. И вообще, у нас впереди ещё очень много интересного. И так всегда будет, пока мы с Митькой».

Пока мы с Митькой...