Дмитрий Сергеев - Загадка Большой тропы

Вскоре мальчик услышал, как в палатку залез Виктор и, наклонившись к его мешку, спросил:

— С тобой ничего не случилось сегодня? А? Может, зашибся?

Гриша промолчал, притворившись спящим. Виктор, сопя, начал разбирать свой мешок. Гриша почувствовал, как в груди помимо воли накипает ярость к своему ненавистному соседу. Он резко по пояс выбрался из мешка.

— Ничего со мной не случилось! Слышишь? Я сегодня шлихи намыл не в той речке. Завтра все расскажу. Я не хочу никого обманывать.

Удивленный Виктор некоторое время молчал. Потом зло прошептал:

— Никому ты ничего не скажешь, дурак. Если скажешь, тебя в два счета из партии вытурят и в школу напишут. Лучше помалкивай.

Гриша и сам считал, что выгнать его из партии с позором было бы справедливо, но обманывать не хотел. Долго не мог он заснуть. И надо же такому случиться. А что, если именно в этой речке рудаковская жила, и из-за него, из-за Гриши, она останется не найденной? Нет! Этого нельзя допустить. У него созрел ясный план, как искупить свою вину. Завтра намечен день отдыха — банный день. Гриша пойдет один и намоет шлихи там, где сегодня на карте обозначил места невзятых проб. А потом… все расскажет. Скорее бы только утро!

Во время завтрака Шарик, ожидавший неизменной подачки подачки, вдруг вскочил и с лаем кинулся в лес за палатки.

— Кого это он учуял?

В кустах слышалось сердитое ворчание, которое постепенно сменилось незлобным. После этого Шарик выбежал на открытое место и, дружелюбно виляя хвостом, прыгал и оборачивался назад, словно приглашал кого-то быть смелее. И верно, следом за ним из кустов выползла другая, черная, собака со стоячими ушами.

— Чего это Шарик вдруг такой гостеприимный? — спросил Павел Осипович, поглядывая в лес, откуда должен показаться хозяин лайки: собака одна в тайгу не забредет. «Сейчас и узнаем, что за следы были», — подумал он.

Однако никто не появлялся. Все с любопытством смотрели на нежданною гостью. Та почему-то приближалась к людям ползком и жалко скулила. Гриша первым вскочил на ноги и подошел к собаке. Она продолжала лежать, только подняла на него черные глаза и прижала уши.

— Да она в крови! — воскликнул мальчик.

Тотчас все окружили собаку, даже Виктор подошел ближе и присел подле нее на корточки, держа в одной руке кружку с недопитым чаем.

— Это лайка, — сказал Петр, знаток по охотничьим собакам.

И на самом деле, это оказался рослый, примерно полугодовалый, щенок-лайка, с шириной мускулистой грудью, крупными лапами и гладкой, недавно вылинявшей шерстью. Щенок весь черный, только самая грудь и кончики передних лап белые; уши стоячие, хвост пушистый, серебристый снизу, как у лисицы. Левая задняя нога у щенка беспомощно волочится по земле, шерсть на лапе смокла от крови — крупная рваная рана обнажила мышцы.

— Да никак у него прострел? — догадался Петр.

— Похоже на пулевую рану, — согласился Братов.

Собаке перевязали рану и накормили остатками супа и хлебом.

Имени пса никто не мог угадать, хотя все вместе перебрали десятки ходовых собачьих кличек.

Никто не обратил внимания на Гришу, он неприметно ушел. Взял лоток, рюкзак и двинулся по вчерашнему маршруту, на ходу размышляя, откуда могла появиться собака и кто ее ранил.

С подмытого берега в речку до самой воды склонялись вершины лиственниц. Утро вместе с солнечным теплом разливало повсюду смолистые запахи леса. Знойные летние краски поблекли, на склонах уверенно пробивалась желтизна. Пахло осенью. В просветы ветвей на щеку Грише падал ласково греющий луч солнца. Он неотступно сопровождал путника, лишь иногда ненадолго прятался за толстым деревом или гас в густой хвое. Поблизости привычно шумела река. Ее холодные волны заплескивались на поваленную у берега корягу, одевая сучья кружевной пеной. На отмелях в затененных местах на валунах еще не стаяла наросшая за ночь тонкая пленка льда. Всюду ощущалось приближение холодов, только солнце, по-прежнему щедрое, сияло в бледной синеве неба. На пути иногда попадался мелкий кустарник, оставляющий на гачах свои цепкие семена; поваленные деревья легко разваливались под каблуком в сырую пахучую труху, из каждой червоточины которой выползли суетливые встревоженные муравьи.

В каньон Гриша заходить не стал, а сразу поднялся наверх. Здесь он неожиданно обнаружил хорошую звериную тропку. Идти по тропе куда легче, чем прямиком, особенно в горной местности. Чем выше забирался мальчик, тем отчетливее становились признаки осени. Она словно спускалась навстречу ему с гор. Вскоре тропа отвернула в сторону, к подножию скал. Гриша обошел ущелье и спустился вниз, к руслу речки. Здесь течение не очень бурное, и можно отыскивать места, где у берега намывается песок. Промывая пробы, Гриша внимательно рассматривал каждый шлих в надежде увидеть золото, хотя и не представлял ясно, как должно оно выглядеть. Но почему-то был уверен, что золото, коль скоро оно попадается в шлихе, не может остаться незамеченным. В первой пробе ничего подозрительного не обнаружил. Но уже во второй внимание его привлекли несколько ярко-желтых песчинок. Он проверил их на тяжесть: если зачерпнуть воды и, быстро вращая, разогнать массу шлиха по кругу, а потом резко наклонить лоток на один бок, то золотинки непременно останутся позади за черным песком шлиха, а если это просто обманно поблескивающие чешуйки слюды — они будут впереди. Золотистожелтые песчинки оказались позади. Гриша слышал еще про одно свойство золота: оно легко мнется под лезвием ножа и царапается острием. Он проделал все опыты над песчинками: похоже было, что в лотке, действительно, золото.

Он подыскал поблизости небольшую песчаную косу и промыл несколько лотков речника. Золотинок здесь оказалось еще больше. Попался даже один крупный осколок — побольше спичечной головки. Гришу охватил азарт поисков; он начал промывать в каждом месте, где находил речной песок. И с каждым разом золотинок оказывалось все больше и больше. Внимание его привлек один обломок камня, удивительно ярко блестевший сквозь зелено-прозрачную воду. Закатав рукав выше локтя, Гриша достал камень со дна. Остроугольный обломок, добытый из воды, был наполовину из темного кварца, наполовину из золота. Что это, действительно, золото, Гриша не сомневался — достаточно взять камень в руку, чтобы убедиться в этом по необычному весу самородка. Вдосталь налюбовавшись находкой, он завязал камень в мешочек и уложил отдельно в кармашек рюкзака. Времени он не замечал. Его наполняла сладкая и гордая радость первооткрывателя. О страхах Гриша позабыл.