Евгений Астахов - Рукопись в кожаном переплете

Наловили мы почти полное ведро. Мелочь выбросили обратно в воду, пусть себе подрастает.

— Ну, будет, — сказал Ленька. — На уху хватит, и на жареху останется.

Ветка распустила свои волосы по плечам и подставила голову солнцу.

— А у тебя и вправду в волосах водоросли, — сказал я.

— Вытащи их, пожалуйста. А то ведь мне сзади не видно.

Волосы у Ветки были мягкие и тонкие. Я осторожно начал вытаскивать из них желто-зеленые кусочки водорослей.

— Ты прическу специально сделала такую, как у Аолы? — спросил я.

Ветка загадочно посмотрела на меня и улыбнулась.

— Может быть, и специально, — ответила она и перетянула волосы тесемкой у самого затылка.

Конечно, это здорово, что Ветка все же попала в экспедицию. Что бы мы, например, делали без нее с наловленной рыбой? Даже Ленькину работу она забраковала.

— Это называется почистил! Половина чешуи осталась… Тоже мне, юноши! — Она взяла нож, рыбу, сковородку, ведро, лавровый лист и перец. Нам была доверена только чистка картошки.

— Так их, так! — посмеивался Петр Васильевич. — Пусть учатся.

Зато какая была уха! А какие жареные караси! Нет, я знал, что делал, когда бросал в шляпу Флибустьера бумажку с решающим «да».

После ужина Петр Васильевич обычно устраивал час испанского языка. Ребята трудились вовсю, и все-таки Ветка всех обставила. Даже Гаррика.

— Буэнос тардес! — провозглашала она, выходя в освещенный костром круг. — Мучо густо эн коносерлес? Мельямо сеньорита Ветка [15] Добрый вечер! Очень рада с вами познакомиться. Меня зовут сеньорита Ветка. . — Обведя нас торжествующим взглядом, она ехидно добавляла: — Комо се энкуэнтра усте, лос амигос? [16] Как вы себя чувствуете, друзья?

Чувствовали мы себя неважно. Нам было далеко до таких глубоких познаний. Особенно плохо давался испанский язык Витьке. Как он ни бился, а утром все равно не мог вспомнить и половины тех слов, с которыми мы познакомились накануне.

Пожалуй, после Ветки лучше всех испанский язык давался Леньке Петухову. Уже на третьем занятии он пытался что-то отвечать болтливой сеньорите Ветке.

— Дондэ биве усте? [17] Где вы живете? — вопрошала она надменным голосом.

— Биво… эн… — выдавливал из себя Ленька.

— Ла, — подсказывала Ветка.

— Ла Благодатовка [18] Я живу в Благодатовке. .

— Ишь ты, абориген! — удивлялся Вовка. — Во дает!

После окончания «испанского часа» Петр Васильевич обычно открывал свой конспект. Но открывал он его больше для вида, потому что почти ничего не читал. Только посмотрит, перевернет страницу и, не глядя в нее, станет рассказывать, как будто это он сам Энрике Гомес. Тихо потрескивает потухающий костер, внизу на бечевник с шелестом набегает мелкая речная волна, а Петр Васильевич, глядя на подернутые пеплом угольки, продолжает историю о храбром и гордом кубинце.

«Мы прожили в горах две недели. Я сложил из камней хижину. У нас было несколько мешков маисовой муки и кувшин пальмового масла. В лесу водилось много дичи. Над нами было голубое безоблачное небо, мы быстро забыли обо всех неприятностях, и только Аола тревожилась за отца. Он не захотел идти с нами в горы и остался в поселке.

— Мне нечего теперь бояться белого зверя, — сказал он. — Благодаря тебе, Энрике, я не должен ему ничего, и он не посмеет тронуть меня. Я свободный человек.

Плохо знал старый Монтехо Педро Форменаса.

В одну из ночей яростно залаял мой пес. Где-то внизу на каменистой тропе зацокали лошадиные копыта.

— Кто там? — крикнул я в темноту. — Отвечай, или на твою в олову посыпятся камни! Для этого мне надо только шевельнуть ногой.

— Это я, Энрике! — раздался знакомый голос моего соседа и друга Армандо. — Беда, Энрике!

Соскочив с уставшей лошади, он сел у огня и рассказал обо всем, что случилось с той поры, как я покинул поселок.

— Дон Педро словно с цепи сорвался, Энрике. Он захватил пятьдесят человек наших и бросил их в подвал свое, крепости как заложников. Ночью его солдаты ворвались к нашим жилища и разоружили нас. Два десятка человек убито в схватках. Многие ранены. Дон Педро заявил, что мы тоже индейцы, только еще хуже. В нас течет вдобавок ко всему африканская кровь, и нам всем место в загонах для негров Что делать, Энрике? Он грозится отправить заложников Испанию, где их повесят за измену королю.

— Думаю, что мы раньше отправим его на тот свет, — ответил я. — Нечего ему хозяйничать на нашей земле. Мачете [19] Нож с длинным тяжелым лезвием; применяется, в основном для рубки сахарного тростника. он вам хоть оставил?

— Да, конечно. У нас отобрали только ружья и пистолеты.

— Тогда отлично. Ты знаешь, где арсенал алькальда?

— Да, арсенал в гавани. Дон Педро боится хранить порох вблизи гасиенды [20] Усадьбы. .

— Люди готовы сразиться с человеком, который оскорбил их честь?

— Еще бы, Энрике! Но оружие… У алькальда крепостные стены и пушки. А у нас только навахи да мачете.

— Ты забыл, что у нас еще ярость. Послезавтра ночью мы захватим арсенал, вооружим негров, и все вместе возьмем штурмом крепость алькальда.

— Негров?

— Да, негров. Почему ты так удивился? — Армандо смущенно молчал. — Кто была твоя мать, парень? — спросил я его.

— Ты же знаешь — негритянка. Прости, Энрике, мы иногда забываем об этом…

Арсенал охраняло десятка полтора солдат Форменаса. После того как в поселке было отобрано оружие, они перестали чего-либо опасаться. Половина из них была пьяна.

— Почти все веладорес [21] Дозорные. едва держаться на ногах, — шепнул мне Армандо. Я посылал его вперед, чтоб он разведал, где выставлены караулы. — У ворот стоят двое, остальные зучри. Кто поет песни, кто спит, а кто хлещет гуаро [22] Водка из сахарного тростника. . С ними не трудно будет справиться, Энрике.

— Сигнал — крик козодоя, — предупредил я. — Будьте готовы!

Теплый ветер дул с моря. Он шевелил заросли мангровы [23] Низкорослые деревья и кустарники, растущие по тропическому побережью. , приносил терпкий запах гниющих водорослей, мокрого песка и просмоленного дерева. В темно-синем, почти мирном небе смутно вырисовывались силуэты манаковых пальм, в кронах которых, словно алмазы, поблескивали предутренние звезды.

Я стоял на одном колене, прислушиваясь к неспокойной тишине тропической ночи, сжимая во влажных от волнения в ладонях холодный ствол мушкета [24] Короткое кремневое ружье. .

Неожиданно я услышал тревожный крик козодоя. И сразу со всех сторон к арсеналу алькальда бесшумно поползли невидимые в темноте люди. Оба веладорес, стоящие у входа, упали на землю, не успев крикнуть. Мы распахнули тяжелые ворота и ворвались во двор арсенала.