Валентин Гноевой - Гучок

– Ну, да! Пирожное! С вишенкой! – передразнил он дракошу. – Сейчас из пола попрёт каравай, залитый ведром крема и килограмм вишен сверху.

– Нет, ну, кто тебя за язык твой длинный дёргает! – возмутился Кеша. – Теперь я думаю, а не пошёл бы ты куда-нибудь подальше! Вместо того, чтобы думать о пирожном!

– Эй-эй! Осторожнее! – запротестовал Гоша. – Я же выпаду, если пойду подальше!

– Вот и не лезь со своим ведром вишен!

Их перепалку прервал Амфи.

– Не переживай, не выпадешь, – успокоил он лягушонка. – Технологией материализации мыслеконструкций может воспользоваться не каждый. Для этого нужно научиться правильно думать. Даже о пирожном с вишенкой.

– Мне мама гавалила, сто меня в сколе науцят думать, – заявил Игорёк.

– В какой школе? – спросил Дракар.

– Ну-у, …католая возле насева дома, – неуверенно ответил мальчик.

– Как раз в ваших школах не учат думать, – вставил Амфи. – Там, просто, жуют чужие мысли. И этому же учат детей.

– А вы мозете нас науцить плавильна думать? – поинтересовался Игорёк.

– Мы-то можем, – ответил Амфи. – Только вы ничего не поймёте. Эти знания на нашем языке.

– И они имеют силу, пока о них знает немного народу, – добавил Дракар. – Только так они сохранят свою чистоту и ценность.

– Но, ведь, это же тоже чужие мысли? – поразмыслив, возразил Гучок.

– Эти знания живые, – объяснил Амфи. – Поэтому каждый, кто их принимает, пропускает их через себя, внося что-то своё. Пройдя через ваше сознание, такие мысли становятся вашими собственными. Такое знание не нужно учить напамять, боясь забыть. Оно запоминается как чувство, то есть на всю жизнь.

– Это тоцьна! – авторитетно подтвердил Игорёк. – В децтве мне папа сто лаз гавалил, стобы я не совал палец в кастёл. Ну, я забыл и засунул… Это цювство я запомнил на всю зизнь.

И он с удовольствием рассмеялся, видимо вспомнив те далёкие дни своего детства.

– А мозна нам вас язык выуцить? – снова поинтересовался мальчик.

– Мозна, – снова улыбнулся Дракар. – Только вам сначала нужно научиться слушать. Если вы не будете слышать то, что говорите, то правильно говорить вы не научитесь.

– Ваше ухо должно научиться различать все четыреста тридцать восемь звуков и произносить их, – объяснил Амфи. – Потом нужно научиться произносить и распознавать отдельные слова и фразы. После того, как вы овладеете этой способностью в совершенстве, вы сможете услышать не только то, что мы говорим, но и то, что мы чувствуем, когда говорим.

– Вы говорите очень медленно, – продолжил Дракар. – И одновременно с этим думаете. Поэтому ваши слова идут от ума, а не от сердца. И, получается, вы умеете говорить то, что думаете, но не то, что чувствуете. Те, кто в совершенстве владеет вашим способом говорения, наверняка умеют ещё и говорить не то, что думают.

– А некоторые ещё и умеют делать не то, что говорят, – вставил лягушонок.

– А, знаем! – махнул лапой Дракар. – Такие существа у вас называются поллютики.

– Политики, – поправил его Амфи.

– Да, да, точно, – согласился Дракар. – Хотя по смыслу первое подходит больше. Так вот. Если человек не использует свою способность чувствовать, он вообще забывает о ней. Такими людьми легко управлять, потому что они сами не знают, чего хотят на самом деле. Если им сказать… по этому…, – он щёлкнул пальцами, – … по телевизору, что им нужно делать что-то ненужное, кушать что-то вредное, смотреть и слушать что-то бесполезное, они действительно скоро начнут это делать, кушать, смотреть и слушать. И при этом думать, что им именно этого и хочется.

– Это ещё не все, – добавил Амфи. – Много проблем возникает между людьми из-за того, что они не умеют сказать о том, что чувствуют. Они прячут свои чувства так глубоко, что забывают о них и потом не могут найти. Люди говорят друг другу совершенно не то, что чувствуют. И поэтому теряют друг друга.

– И это всё из-за нашего способа говорить? – удивился Гучок.

– Наверное, не только из-за этого, – произнёс Амфи. – Просто, мы заметили, что, когда люди поют, в их словах настоящих чувств намного больше, чем когда они говорят. А ещё люди искренни в танце. Слова у людей служат для того, чтобы скрыть свои чувства.

– Я петь ни умею, – разочарованно произнёс Игорёк.

– Ну и ничего страшного, – заверил его Дракар. – Зато, хорошо танцуешь. Просто слушай свои чувства, говори, что чувствуешь, и делай, как тебе подсказывает сердце.

Друзья замолчали, как будто, пытались вслушаться в свои чувства. Первым почувствовал дракоша:

– Я, кажется, чувствую.

– Что чувствуешь? – поинтересовался Дракар.

– По спине кто-то ползёт, – шёпотом ответил Кеша, как будто боясь спугнуть того, кто полз. – Гляньте, что у меня там?

Из-под носка на шею дракоши выполз… муравей. Пока было холодно, он спал в травяной сумке у Кеши на поясе. Теперь в «пельмене» ему стало тепло, и он выполз наружу.

– Да это же наш Компас! – закричал лягушонок. – Мы про него совсем забыли. Компасёнок!

Гоша посадил муравья себе на лапу и погладил его. Все обступили лягушонка и стали разглядывать крохотное существо с таким многообещающим именем.

– Так эта настаясий компас или плоста аднафамилец? – с сомнением спросил Игорёк.

– Конечно, настоящий! – пыхнул дракоша. – И, даже, настоящее настоящего! Он нам на север показывал, когда мы сами путешествовали. Компас, где север?!

Муравей послушно повернулся головой к северу, противоположно тому направлению, куда они сейчас летели.

– Вот, видишь! – радостно крикнул Кеша.

Недоверчивый Игорёк посадил себе на руку муравья и стал его проверять, бегая между креслами и кувыркаясь на полу в разные стороны. Но Компас всегда показывал правильное направление точнее любого компаса. Наконец, запыхавшийся от беготни и кувырканий мальчик устало упал в кресло.

– Ну, как? – довольно спросил дракоша.

Игорёк вытер пот со лба и, с уважением глядя на муравья, устало выдохнул:

– Нас целовек!

Солнце уже перевалило за полдень и потихоньку стало клониться к земле. Спрятавшись от полуденной жары, в тени высоких сосен отдыхала лесная живность. Но отдыхали далеко не все. В муравейнике жизнь кипела, разве что не булькала. Летом у муравьёв работы невпроворот, поэтому бездельничать некогда. Каждая пара лап на счету.

Шустрая белка, перепрыгивая с ветки на ветку, сунулась в незнакомое дупло и тут же стремглав выскочила обратно. Дупло уже было занято. Недовольная сова, проснувшись на самом интересном месте, сердито щурилась на яркий свет и ругала это рыжее невоспитанное создание. Вдруг один глаз совы широко раскрылся. Над озером бесшумно двигалась уже знакомая ей летающая миска.

– Снова к нам купаться… Небось, в городе опять теплосети на ремонте, – проворчала сова и, отвернувшись от света, заснула на самом интересном месте.