Эдмунд Хилдик - Питер Брейн и его друзья

— Отыскали, отыскали, отыскали! — хором распевали искальцы, торжественно входя в комнату Питера через полчаса. — Отыскали, отыскали, отыскали ещё два!

— Ну-ка, покажите, — сказал Питер, выхватывая из рук Энди грязный клочок бумаги и развёртывая его. Гм!..

Первое слово было «хорошо».

Именно так, с точкой, — пояснил Энди, сопя у него над самым ухом.

А второе было «тобой».

— С запятой, — сказал Энди. — Я списал точно. Всё может пригодиться.

— Верно, — согласился Питер. — Так будет легче правильно составить сообщение. Ну, а теперь посмотрим, что у нас уже есть.

Он записал два последних слова под первыми тремя:

Приз первый выигран хорошо, Тобой.

— Теперь мы можем отгадать последнее слово, — заметил Энди. — Наверное, это «что». — Он завёл глаза вверх и объявил: — «Хорошо, что первый приз выигран тобой».

— А может: «Что первый приз выигран тобой — хорошо».

— Нет, тут, наверное, не «что», а «очень». «Первый приз выигран тобой. Очень хорошо».

— Нет, лучше: «Ну хорошо, первый приз выигран тобой». Верно?

Питер презрительно покачал головой.

— Вы все позабыли про знаки препинания, — сказал он. — После «хорошо» стоит точка. Значит, это последнее слово в сообщении. И надо как-то оправдать запятую после «тобой». А главное, даже если вы и отгадаете, вы всё равно не выиграете, если не сможете указать, где нашли последнее слово. Так что возьмёмся за последнюю подсказку. «Вверх-вниз, вверх-вниз»… Ну думайте же!..

И они принялись думать.

Они вздыхали, пыхтели, покашливали, причмокивали, мычали, морщили лбы, покусывали губы, чесали носы, грызли ногти — и думали.

— Я всё думаю про грусениц, которые ползают по спичечной коробке, — объявила наконец Руфь, — то есть про гусениц…

— А я вижу ступеньки, — журчал Морис. — Только вот какие ступеньки? И что это за «все», которые, «дивясь, подходят ближе»? Какие это «все»? И где будет «ниже»?

Энди насупился.

— По-моему, это эстрада в павильоне, — проворчал он. — Ведь люди поднимаются на эстраду вверх и спускаются вниз… И, — добавил он со вздохом, — бывает, что некоторые сидят ещё ниже…

— Да, и все глядят и дивятся, особенно когда какой-нибудь олух внизу всё перепутает, — сердито сказал Морис.

— А как насчёт «подходят ближе»? — спросил Питер. — Ведь во время представления никто по залу не ходит. Все сидят.

— А!

Все оглянулись на Еву. Она стояла у окна и глядела на что-то в парке.

— Ну?

— Ха-ха!

— Что это с ней?

— Ну и ну! — фыркнула Ева. — Не могли сразу догадаться. А ведь какие у них головы!

Питер отвернулся.

— Да не обращайте на неё внимания, — буркнул он. — Она просто выдумывает.

— А вот и нет! Поглядите-ка сами. «Вверх»! — видите, как он взлетел вверх. И «вниз»! Ну вот же: он летает вверх-вниз, вверх-вниз, а вокруг все стоят, смотрят и стараются подойти поближе.

— О чём это она?

— Ничего не вижу… Вот-вот! Молодец, Ева, старина! Да это же батут! Значит, слово зарыто под ним.

Теперь они уже все смотрели на окружённый зрителями батут у павильона.

— Нет, — сказал Питер, быстро соображая. — Оно не зарыто… Нет. Послушайте… я сопоставлял… Каждый раз они делают по-новому. Но я скажу вам, где надо искать слово. Оно…

— Написано снизу! — крикнул Энди. — С изнанки. Вот почему оно ниже. Может, написано краской… а может, мелом. Но всё равно пошли!

— Только бы их не опередили! — бормотал Питер, теребя одеяло и глядя на искальцев, которые бежали через футбольное поле.

Ведь вон там, за деревьями… кто это? Неужели Жирняга Питерсон? Он самый. Вот он оглянулся, смотрит на них и… да, он бежит за ними, мельтешит толстыми ногами, а его круглая физиономия совсем побагровела!

— Наверное, он услышал, как они говорили про это, когда бежали мимо него, олухи! — простонал Питер. — Да быстрее вы, олухи! Быстрее!..

— Стой где стоишь!

Распорядитель у батута был чрезвычайно свиреп. Он преподавал физкультуру в местной начальной школе. А раньше он преподавал физкультуру морским пехотинцам, и это сразу бросалось в глаза. Его лицо и по форме и по цвету больше всего было похоже на старый крокетный молоток. Его шевелюра напоминала обрывки той кожи, которой иногда обтягивают крокетные молотки, и искальцы ничуть не удивились бы, если бы узнали, что она приколочена к его голове обойными гвоздями.

— Ну-ка, вернись за канат! — рявкнул он.

Батут был огорожен по сторонам канатом, и распорядитель строго следил за тем, чтобы никто не проникал в это узкое пространство. То есть никто, кроме него самого, двух мальчиков постарше, страховавших прыгуна, и, конечно, самого прыгуна.

И всё же этот властный окрик не остановил Энди. Ведь распорядитель, как один из организаторов игр, должен был знать про подсказку. Поэтому Энди, готовясь второй раз нырнуть под канаты, взмахнул листком с подсказками и заговорщицки подмигнул распорядителю.

Крокетные молотки не имеют обыкновения багроветь. Но этот молоток побагровел до синевы.

— Я же велел: тебе стоять, где стоишь! — загремел он.

Энди выпрямился и сдвинул брови. Может быть, другие распорядители ничего не сказали молотку про подсказку. А может быть, он считает, что это всё чепуха. Энди, который одно время поливал цветы в учительской, знал, что учителя не всегда бывают во всём согласны.

Как бы то ни было, решил он, ясно одно: крокетный молоток не впустит за канат никого, кроме тех, кто хочет поупражняться на батуте.

Он глубоко вздохнул и повернулся к остальным.

— А… э… кому-то из нас нужно пойти прыгать. Когда этот кончит, — Он погладил Еву по плечу. — Это ведь ты, Ева, разгадала подсказку, верно? И…

— Спокойней! — взревел распорядитель, обращаясь к прыгуну, — Так недолго и ногу сломать!

— …лучше всего, Ева, тебе же и довершить дело. Так? И мы назовём это слово твоим именем.

Ева тихо ойкнула. Её взгляд последовал за прыгуном всё выше, выше, выше…

— Я… — сказала она. — Да… — Но внезапно её лицо прояснилось, и она указала на свою юбку: — Я же не в брюках. А в юбке я прыгать не могу.

— И я не могу, — поспешно заявила Руфь. — И вообще я ещё маленькая.

Впервые в жизни у неё вырвалось подобное признание. Если бы Земля вдруг перестала вращаться, если бы прыгун взмыл в небо и не вернулся, даже и это не было бы столь неожиданно.

Но остальные искальцы были слишком заняты другим и даже не заметили её оплошности.

— Ты же у нас главный, — пробормотал Морис, глядя на Энди.

— Да, конечно, верно, — Энди отчаянно заморгал, — Но ведь я в очках, понимаешь?

— А он тоже в очках, — сказала Руфь, указывая на прыгуна.

Энди пропустил её слова мимо ушей.

Ну и… по правде говоря… последнее время я чувствую себя не очень-то хорошо. Живот побаливает. Мороженое, понимаешь… — Внезапно Энди ободрился: — Я уже своё отработал, В тот раз. — Он свирепо поглядел на Мориса. — Не пора ли и тебе…