Дина Бакулина - Бегство Отщепенца

В этих его мыслях не было ни зазнайства, ни самолюбования, скорее — наивные радость и удивление. Собственное отражение и в самом деле понравилось бывшему отщепенцу: оно и удивляло, и радовало его. Вдоволь насмотревшись на себя, Робин, по-прежнему тихонько ступая, вернулся в комнату и опустился на диван.

Усевшись поудобнее, он вновь невольно задумался: почему же его оставили одного в этом деревянном домике, ничего толком и не объяснив? Впрочем, к такому обращению Робину уже давно пора было привыкнуть: пациента зачастую держали в полном неведении, словно подопытного кролика, и редко что-либо объясняли. Да и спросить-то не у кого! За всё время пребывания здесь Робин не встретил ни одной живой души, кроме своих Наставников — Сысоя и Лоиза. Задумавшись о неопределённости своего положения, он пригорюнился с досадой, совершенно по-детски произнёс вслух:

— Дураки какие-то!

— Ты на кого там ругаешься? — неожиданно услышал он донёсшийся из соседней комнаты хрипловатый мужской голос. От неожиданности Робин чуть не подскочил на диване. Тут же в дверях выросла чья-то незнакомая фигура.

«Сосед?!. Так… Значит, это его койка у стены…» Вместо того чтобы ответить на вопрос незнакомца, Робин во все глаза уставился на человека в дверях — безмолвно и вопросительно.

Сосед оказался худеньким невысоким человеком, лет тридцати. Его короткие чёрные волосы стояли торчком, почти так же как у Робина, а серые, чуть раскосые глаза смотрели дружелюбно. Мужчина улыбнулся новому знакомому, обнажив ряд мелких желтоватых, но безукоризненно ровных зубов.

— Ты кто? — наконец спросил его Робин без обиняков.

— Я Менделей, — ответил незнакомец.

— Менделей? — переспросил Робин. Имя соседа показалось ему до того нелепым, что он чуть не рассмеялся.

— А я Робин, — стараясь сдержать смех, представился беглец.

— А я знаю, — ответил Менделей.

«Да уж, — подумал Робин с содраганием, — значит, это ещё один надзиратель. Тоже, наверное, начнёт закармливать меня помидорами или потчевать уколами, — уж и не знаешь, что хуже…»

— Ну что ты, братишка, никакой я не надзиратель! Я твой сосед, — обиженно произнёс Менделей. — А если я тебе так не нравлюсь, что ж, попросись в другой дом.

— Так ты и мысли умеешь читать?— изумился Робин.

— Иногда, — просто ответил Менделей.

— Как это — иногда?.. — не понял Робин.

— Ну, понимаешь, они, мысли, порою читаются, а порою нет. Это происходит независимо от моей воли, ясно?

— Ясно! — на всякий случай согласился Робин. Он ничего не понимал, но чувствовал, что сосед по дому уже нравится ему.

Сначала Менделей показал новичку маленькую кухню с плитой, холодильник и душевую. А потом подвёл к небольшому стеллажу с книгами, который стоял в крохотной светлой кладовке. Книг у Менделея оказалось много, но самой зачитанной среди них, как позже заметил Робин, была «Космическая трилогия» Льюиса.

Книги Менделея сверкали яркими переплётами и на вид казались одна интереснее другой. Сосед тут же принялся рассказывать о них и говорил так увлеченно, что Робин пообещал ему непременно прочитать их на досуге. Поведав новому приятелю о своих любимых авторах, Менделей предложил Робину отправиться на кухню, чтобы вместе попить чай.

Кстати, Менделей отговорил соседа идти на завтрак в столовую, и Робин с удовольствием остался позавтракать вместе со своим новым приятелем. Беглец был счастлив, что нашёлся, наконец, хоть кто-то, кто может разговаривать с ним долго, охотно и совсем по-человечески, не как с подопытным кроликом. Вот поэтому-то Робин без сожалений остался дома, да и саму Деревню решил рассмотреть попозже.

Ему очень понравилось беседовать с Менделеем: беглецу хотелось как можно подробнее расспросить соседа обо всём. Забыв о приличиях, Робин быстро запихнул в рот и умял два бутерброда с сыром, и, залпом опустошив большую чашку чая, начал задавать накопившиеся вопросы.

— Как ты думаешь, зачем они меня здесь оставили, а? Для чего я им нужен?

— Не знаю, — задумчиво ответил Менделей. — Но думаю, что они будут готовить тебя к испытаниям.

— К испытаниям? — Робин даже подпрыгнул на стуле. — Я больше не хочу никаких испытаний!

Беглец инстинктивно оглянулся на дверь, словно собираясь тут же убежать.

— Достаточно они помучили меня!.. Столько дней держали в своём Лазарете, кололи больные уколы, заставляли съедать за обедом сразу по нескольку килограмм ненавистных помидоров… Да ещё я и в палате убираться должен! И при этом никогда ничего мне не объясняли толком… А теперь ещё испытания какие-то!… — горячо возмущался Робин.

— Но слушай-ка, приятель, ведь в конце концов они спасли тебе жизнь, — веско заметил Менделей. — Подумай сам! Ты слишком долго лежал без сознания, потерял очень много крови… Подобрав тебя в лесу, Лоиз и Сысой без всякого сомнения спасли тебя от гибели!

— Верно… — подумав, согласился Робин. — Об этом я как-то забыл. Ты прав, Менделей, жизнь они мне, конечно, спасли. Но… зачем?

— Ну, скорее всего, из обычного человеческого сострадания. Ведь может же такое быть? — предположил сосед.

— Ну да… — с сомнением протянул Робин. — А ещё они из сострадания заперли меня в скучной одиночной палате, и всё это время переживали только о том, как бы я кого-нибудь не заразил.

— Да ведь ты даже не можешь себе представить, дружище, сколько вредоносных бактерий живёт в вашей Пещере. Активных притом!

— Послушай, Менделей, а тут вообще, кроме тебя, Сысоя и Лоиза, есть люди? — поинтересовался Робин, а про себя подумал: «Но петухи-то тут уж точно есть!» Ему вспомнились громкие крики петуха, которые он слышал по дороге.

— Где, здесь? В Деревне-то? Люди? Да есть, конечно, а как же иначе? Кто же тогда хозяйство вести будет? А ведь у нас в Деревне большое хозяйство! Есть лошади, коровы, куры, и даже ручные олени и попугаи.

— И что же, они, эти остальные люди из Деревни, также как и ты, всё-всё обо мне знают? — с тревогой в голосе перебил Робин.

— Не думаю, — задумчиво ответил Менделей. — Нет, что ты! Мне-то ведь положено кое-что о тебе знать, раз уж я твой сосед. Меня сначала спросили, согласен ли я разделить с тобой комнату. Вот потому и рассказали о тебе немного: откуда ты и как прошёл лес, и про Лазарет… Мне и фотографию твою показали. Ну, я и согласился.

— Какую ещё фотографию?

— Да вот эту, — ответил Менделей, доставая из кухонного шкафчика фото Робина. — У меня тут с мебелью не густо, как видишь, так что приходится кое-что на кухне держать…

Робин с любопытством взял фотографию. Она была сделана Лоизом ещё в Лазарете. На ней обитатель Изолятора выглядел крайне неприглядно: цветная фотография отлично передавала болотно-зелёный оттенок его лица — измождённого, со впалыми щеками и заострившимсмя носом.