Юрий Збанацкий - Тайна Соколиного бора

— Кто дал тебе эту сумку? — снова спросил гитлеровец, словно не слыша, что ему рассказывал Василек.

— Говорю же — нашел.

— Тебя мало били!

Василек молчал.

— Почему ты молчал раньше?

— Потому что били. А когда бьют, я молчу.

— Вот как! А кого ты знаешь в городе?

— Никого не знаю.

— А в селе?

— Тоже никого.

— Где ж ты жил?

— Где придется. Кто же меня возьмет?

Гитлеровец опустил голову и углубился в какие-то бумаги. Он, казалось, совсем забыл о Васильке. Потом заговорил с другим фашистом. Тот вытянулся еще больше.

— Этого недостаточно, полковник, — разобрал Василек. — От таких ничего не узнаешь. Давайте другого.

И он больше не взглянул на Василька.

— С этим что прикажете? — спросил двойник Отто. Седой махнул рукой. У Василька замерло сердце, он понял этот жест.

— Отправить? — переспросил полковник.

— Да, да!

Последнее, что услышал Василек, выходя из комнаты, был гневный выкрик:

— Всех в Освенцим!

Василек не ошибся. Гитлеровец, который допрашивал его, действительно был генералом с большим опытом разведчика. Его звали Вильгельм-Фридрих-Отто фон-Фрейлих.

Фон-Фрейлих должен был ликвидировать партизанское движение в области, где вместе с другими отрядами действовал и партизанский отряд Сидоренко.

С приездом фон-Фрейлиха в городе все перевернулось. Несколько дней генерал знакомился с делами. Он побывал в тюрьме, в лагерях. И хотя замечал во многом беспорядок, но был спокоен и уверен в себе. Когда он видел голодных, замученных людей, вокруг его запавших серых глаз густо собирались мелкие морщины, а губы кривила довольная усмешка.

Потом начались приемы, совещания. Фон-Фрейлиху докладывали всё, что было известно о партизанах, о подполье. Генерал остался недоволен, грубо разносил дрожавшее от страха городское начальство.

— Такими методами не раскрыть подполья, — самоуверенно заявлял фон-Фрейлих. — У вас только голые факты. По вашим данным, против нас действуют десятки тысяч партизан, весь народ. Откуда вам это известно? Фюрер поручил мне покончить с партизанами в нашем тылу. Приказ фюрера для меня закон. И я оправдаю его доверие. Партизанское движение будет ликвидировано! Я приказываю: во-первых, немедленно разгромить подполье, найти те нити, которые связывают его с лесами. Для этого надо самых подозрительных арестовать или взять под особое наблюдение. Во-вторых, немедленно образовать специальный штат разведчиков, любой ценой добиться, чтобы они проникли в подполье и в партизанские отряды…

Фон-Фрейлиха слушали внимательно. Теперь с партизанами, с подпольщиками будет покончено, больше не будут сниться кошмарные сны, не страшно будет ходить по завоеванной земле…

А фон-Фрейлих выдвигал новые требования:

— …Нужно послать в леса хорошо подготовленную и надежную агентуру. Необходимо блокировать партизанские районы, отрезать их от населения! В каждом селе должен быть наш гарнизон…

У многих, кто слушал генерала, мороз пробегал по коже: неужто придется оставить город, вести разведку боем, блокировать партизан?

— …Нужно организовать свои отряды, — поучал далее фон-Фрейлих, — из проверенных друзей райха. Мы должны вызвать у населения ненависть к партизанам…

В заключение фон-Фрейлих приказал высылать арестованных в концлагеря:

— Туземцев нужно уничтожать и получать при этом всю возможную прибыль. Мы должны оставить только покорных, бессловесных.

И поэтому, допрашивая арестованных, он все чаще цедил сквозь зубы свое излюбленное слово: «Освенцим».

Мишка поселился у подрывников. На его счету было уже три автомашины, несколько убитых фашистов. Вся группа Устюжанина считала его опытным партизаном.

Мишка еще больше подрос, окреп. Это был уже не мальчик, а юноша — еще не сформировавшийся, нескладный, но уже по-взрослому, серьезно смотревший на мир. По лагерю он ходил степенно, но так и казалось, что вот-вот он сбросит с себя напускную важность и весело, по-мальчишески побежит между деревьями.

Сегодня он вместе с другими подрывниками старательно готовился в дорогу. Леня Устюжанин получил от Ивана Павловича важное задание. Группа шла на длительный срок в один из степных районов, чтобы там парализовать движение на железнодорожной магистрали.

Когда Леня сообщил об этом своим минерам, Мишка затаил дыхание: возьмут его или нет? Если Устюжанин не захочет взять его, Мишка пойдет к самому Ивану Павловичу, и тот уж не откажет! Неужели никто не поймет, что Мишка настоящий подрывник?..

Но все его переживания и волнения оказались напрасными: Леня торжественно заявил, что пойдет вся группа.

Для Тимки нашлась другая работа. С самого утра он сидел в штабной землянке. Большими глазами следил он за всем, что здесь делалось, побаиваясь, как бы его отсюда не попросили. Больше всего интересовался он штабной пишущей машинкой. Очень хотелось разглядеть ее поближе и попробовать самому что-нибудь напечатать. Разве он не сумел бы так, как этот бородатый дядя, начальник штаба? Смотрит, смотрит на круглые клавиши с буквами, а потом, как ворона клювом, ударяет пальцем. Тимка наблюдал за всем этим только издали. Очень уж суровым казался ему начальник штаба!

Когда в штабе бывал сам Иван Павлович, Тимка чувствовал себя свободнее. Что ни говори, а они старые друзья! Ведь это он принимал Ивана Павловича в своей землянке в Соколином бору, и командир не забыл этого, потому что всегда по-дружески обращался с мальчиком. Тимка не сводил с Ивана Павловича влюбленных глаз. Такие отношения были у Тимки когда-то с отцом. Отец делает что-нибудь, а сын вертится поблизости. Когда отцу нужно что-либо, он зовет Тимку, а тот уж тут как тут и сразу же бросается выполнять поручение…

— Вызовите Устюжанина! — приказывал командир.

Пока ординарец командира поднимался с места, Тимка успевал опередить его:

— Есть, товарищ командир, вызвать Устюжанина! — и быстро вылетал из землянки.

Скользя по утоптанной, твердой, как лед, дорожке, спотыкаясь на кочках и врезываясь в снег на поворотах, он мчался к подрывникам. Запыхавшись, снова влетал в штаб и рапортовал:

— Товарищ командир, ваше задание выполнено! Леня сейчас будет здесь.

Так, незаметно, Тимка стал связным командира. Позже Иван Павлович обращался уже прямо к нему:

— Тимка, позови ко мне командира второй роты товарища Бидулю.

— Есть, товарищ командир! — лихо козырял Тимка, вспоминая, что Бидуля — это тот самый партизан в высокой бараньей шапке.

Уже по дороге он расспрашивал встречных:

— Где вторая рота?

— А вон по тропинке налево.

— Командира Бидулю не видели?

— Пошел, кажется, на кухню.