Юрий Збанацкий - Тайна Соколиного бора

Тимка чувствовал на себе взгляды Виктора и, очевидно, догадывался, о чем думает этот мальчишка в офицерской шинели. Ему было досадно, что в работе отряда нет доли его участия. Тимка утешался мыслью, что сегодня покажет себя на сборе. Пусть-ка посмотрят! А пока что он не поднимал головы и делал вид, что очень занят Верочкой, которая не отходила от него.

Торжественный сбор отряда открылся на той самой поляне, где ребята недавно играли в снежки.

Снег был расчищен и утоптан ребятами. На середине поляны лежала большая куча зеленой хвои. Здесь же стояла бутылка с бензином, которую Виктор с большим трудом выклянчил у командира хозяйственной роты.

Распоряжался всем Виктор. Он был горд тем, что выполняет поручение самой Любови Ивановны. Записав все на бумажку, он теперь незаметно заглядывал в нее, чтобы не нарушить порядок торжественного вечера.

Весело запылали ветки, длинные языки пламени потянулись в небо. Послышались радостные возгласы. Пламя костра освещало счастливые лица пионеров, их блестящие глаза. Ребята были в восторге — они стояли у настоящего пионерского костра!

Иван Павлович рассказывал о Красной Армии, о том, как она боролась за советскую власть, за счастье людей в годы революции и гражданской войны. О сильной и могучей Красной Армии, в рядах которой и Верочкин отец, и Тимкин, и отец Виктора сражаются с ненавистным врагом. А партизаны помогают родной армии — бьют захватчиков в их тылу. Весь народ стал армией. И все партизаны, и их командир Иван Павлович, и даже они, пионеры, — тоже воины Красной Армии, потому что партия и товарищ Сталин приказали им уничтожать врага.

Костер пылал. Начался концерт. Пионеры внимательно слушали девочку, которая читала стихи о Красной Армии. Хотя почти все ребята знали эти стихи наизусть, но сейчас они звучали как-то по-новому, каждое слово доходило до самого сердца.

Тимка пробрался к Виктору:

— Сейчас выступит Верочка.

— Какая Верочка? — насторожившись, спросил Виктор.

Почему Тимка вмешивается не в свое дело? Ведь здесь он, Виктор, распорядитель!

Тимка объяснил.

— Тоже придумал! Она ведь не пионерка… И что она знает?

— Услышишь.

— Так почему же ты не сказал раньше? Я бы ее записал…

В эту минуту громкие аплодисменты напомнили Виктору, что ему опять нужно выступить в роли ведущего. Он вошел в круг и предоставил слово Верочке. Видно было, однако, что Тимкино вмешательство в его дела сильно испортило ему настроение. Но когда, застенчиво поблескивая глазенками и не выпуская пальчика изо рта, выбежала к костру маленькая Верочка, Виктор забыл о своей обиде.

Верочка нашла глазами Тимку, тот ободряюще подмигнул ей и знаком показал, что нужно вынуть палец изо рта. Она послушно опустила руку, вскинула головку и посмотрела куда-то поверх бушующего костра.

певуче начала девочка, и вокруг водворилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают ветки.

Закончив чтение стихов, Верочка вобрала голову в плечи и бегом бросилась к Тимке, но ее подхватили чьи-то сильные руки, и она не успела опомниться, как уже очутилась в объятиях командира.

— Молодец, Верочка! Я и не знал, что ты такая смелая.

Она взглянула в ласковые глаза дяди-командира и неожиданно для самой себя похвасталась:

— А я еще знаю. Много-много! И петь умею.

— А ты спой.

— Так… стыдно.

Верочка колебалась. Если б Иван Павлович попросил ее еще раз, она обязательно спела бы. Но в эту минуту командира и комиссара вызвали в штаб.

Когда Тимка вслед за командиром вбежал в штаб, он был приятно поражен: здесь он увидел Сергея и с ним какого-то дедушку.

Это был дядя Ларион. Иван Павлович, узнав его, понял, что члена городского подпольного центра привели в отряд какие-то важные обстоятельства. Некоторое время отряд не имел связи с подпольем. Теперь, со слов дяди Лариона, стало известно о прибытии в город фон-Фрейлиха и о подлинных целях «отряда» Лукана.

Командир и комиссар задумались. Им действительно было о чем подумать.

К отряду Калачова в пути присоединялись всё новые и новые люди. Остановится Калачов где-нибудь на неделю, чтобы разведать дорогу, а когда двинется дальше, то оставляет на этом месте уже целый партизанский отряд.

Новые группы и отряды со временем увеличивались, множились, превращались в грозную боевую силу. Очень часто по дороге встречались большие и маленькие партизанские отряды. Калачовцы видели, что на земле, по которой ходили фашисты, нет ни одного уголка, где бы не боролись против них советские люди.

По пути на восток отряд Калачова неожиданно нападал на гитлеровские гарнизоны, на железнодорожные станции, нарушал связь, пускал под откос эшелоны, жег вражеские автомашины.

В первые же дни после создания отряда Василек стал лучшим помощником Калачова. У него хватало теперь энергии и на долгие переходы и на трудную разведку.

Он умело пользовался компасом и картой, свободно ориентировался на местности, а главное — умел все безошибочно подмечать. Василек был всегда готов к бою, но больше всего он отличился как разведчик; теперь он уже командовал разведывательной группой. Василек подобрал себе испытанных и опытных разведчиков. Он внимательно прислушивался к голосу товарищей. И они, хотя и были старше его, не думали о том, что ему еще не исполнилось семнадцати лет.

Не однажды Василек со своими разведчиками помогал отряду. Так случилось и в тот раз, когда им понадобилось более ста километров пройти по безлесной равнине. Оккупанты свободно разъезжали по дорогам и чувствовали себя здесь в безопасности. Калачов ломал голову над тем, как бы побыстрее проскочить с отрядом по этой местности.

Наблюдая за движением машин, которые поодиночке и группами шли с запада на восток, Василек также думал о том, что волновало Калачова. И вдруг у него появилась счастливая мысль. Оставив своих разведчиков, он поспешил к командиру.

Калачов красным карандашом провел на карте прямую линию. Она пересекла широкую ровную полосу шоссе, легла между квадратами сел и хуторов, задержалась в зеленом массиве смешанного леса и закончилась небольшим красным кружком. Василек знал, что кружок на карте — это новый лагерь, в котором отряд простоит несколько дней.

Он скользнул взглядом по прямой линии шоссе с запада на восток.

— А до этого леса далеко? — спросил он.

Калачов быстро ответил:

— Сто двенадцать километров.

— Три часа езды, — словно про себя проговорил Василек.

Калачов удивленно взглянул на него, но промолчал.

— А знаете, Федор Иванович, что я придумал?